Глыбы, громоздящиеся подчас в несколько этажей,
сцепившись заостренными краями, будто ждали легкого прикосновения, чтобы
ринуться вниз неудержимой лавиной.
Пнин вел их через этот лес окаменевших взрывов, шагая не очень
быстро, но безошибочно. Иногда камень, на который он ставил свою ногу
в огромном башмаке скафандра, шатался. Тогда Пнин замирал на мгновение и
либо шел дальше, либо обходил это место, по известным лишь ему приметам
угадывая, выдержит этот камень тяжесть человека или нет. К тому же звук,
так много открывающий альпинисту, здесь не существовал. Одна из
базальтовых глыб оторвалась без видимых причин и покатилась вниз -
замедленно, словно во сне, потом увлекла за собой массу других камней,
которые яростными скачками мчались все быстрее, и наконец белая как молоко
пыль скрыла дальнейший путь лавины. Это было совсем как в бреду: огромные
глыбы сталкивались совершенно беззвучно, и даже подрагивание почвы не
ощущалось сквозь надувные подошвы. За крутым поворотом Пиркс увидел след
лавины, а сама она уже казалась волнистым, спокойно стелющимся облаком.
С невольным беспокойством он начал искать взглядом ракету, но она была
в безопасности, стояла на прежнем месте, километрах в двух отсюда, и Пиркс
видел ее блестящее брюшко и три черточки-ножки. Будто странное лунное
насекомое присело на старой осыпи, которая раньше казалась Пирксу крутой,
а отсюда выглядела плоской, как стол.
Когда они приблизились к полосе тени, Пнин ускорил шаг. Пиркс был так
поглощен зрелищем дикой и грозной природы, что ему просто некогда было
взглянуть на Лангнера. Только сейчас он заметил, что маленький астрофизик
ступает уверенно и совсем не спотыкается.
Пришлось прыгать через четырехметровую расщелину. Пиркс вложил в
прыжок слишком много сил; он взмыл вверх и, бесцельно перебирая ногами,
опустился в добрых восьми метрах за противоположным краем пропасти. Такой
лунный прыжок мог обогатить человека опытом, не имевшим ничего общего с
паясничанием туристов в гостинице на Луне.
Они вошли в тень. Пока они находились сравнительно недалеко от
залитых солнцем скал, их отблески слегка освещали тьму, играли на
выпуклостях скафандров. Но вскоре мрак настолько сгустился, что путники
потеряли друг друга из виду. В тени была ночь. Сквозь все антитермические
слои скафандра Пиркс ощутил ее ледяной холод; он не добирался до тела, не
жег кожу, но будто напоминал о своем молчаливом, холодном присутствии:
некоторые части бронированного скафандра явственно задрожали, охладившись
на двести с лишним градусов. Когда глаза привыкли к темноте, Пиркс
заметил, что красные шары на верхушках алюминиевых мачт довольно ярко
светятся; бусинки этого рубинового ожерелья уходили вверх и исчезали в
свете Солнца - там растрескавшийся горный хребет устремлялся в долину,
создавая три гигантских крутых уступа, громоздившихся друг на друга; их
разделяли узкие горизонтальные выходы горных пластов, образуя нечто вроде
острых карнизов. Пирксу показалось, что исчезающая вдали шеренга мачт
ведет к одной из этих каменных палок, но он подумал, что это, пожалуй,
невозможно. У самого верха сквозь гребень, словно расколотый ударом
молнии, прорывался почти горизонтальный сноп солнечного света. Он
напоминал возникший в глухом молчании взрыв, брызгающий раскаленной
белизной на скальные выступы и расщелины.
- Вон там станция, - донесся через шлемофон близкий голос Пнина.
Русский остановился на границе ночи и дня, мороза и зноя, показывая рукой
куда-то вверх, но Пиркс не мог различать ничего, кроме чернеющих обрывов,
не посветлевших даже под Солнцем.
- Видите Орла?.. Так мы назвали этот хребет. Это голова, вон клюв,
а это крыло!..
Пиркс видел только нагромождение света в теней. Над восточной,
искрящейся гранью хребта торчала наклонная вершина; из-за отсутствия
воздушной дымки, размывающей очертания, она казалась совсем близкой.
И вдруг Пиркс увидел всего Орла. Крыло - это и была та стена, к которой
они направлялись; выше, на фоне звезд, выделялась голова птицы, наклонная
вершина была клювом.
Пиркс посмотрел на часы. Прошло уже сорок минут. Значит, остается
идти, по меньшей мере, еще столько же.
Перед очередной полосой тени Пнин остановился, чтобы переключить
свой климатизатор. Пиркс воспользовался этим и спросил, куда ведет дорога.
- Туда, - Пнин показал рукой вниз.
Пиркс видел лишь пропасть, а на дне ее - конус осыпи, из которой
торчали огромные обломки скал.
- Оттуда откололась плита, - объяснил Пнин, указывая теперь на
просвет в гребне. - Это Солнечные Ворота. Сейсмографы на "Циолковском"
зарегистрировали сотрясение почвы; по нашим подсчетам, рухнуло вниз около
полумиллиона тонн базальта...
- Позвольте, - перебил его ошеломленный Пиркс. - А как же теперь
доставляют наверх грузы?
- Сами увидите, когда придем, - ответил Пнин и зашагал вперед.
Пиркс последовал за ним, пытаясь на ходу решить загадку, но ничего
не придумал. Неужели они таскают на спине каждый литр воды, каждый баллон
кислорода? Нет, это невозможно. Теперь они шли быстрее. Над пропастью
торчала последняя алюминиевая мачта. Темнота снова окутала их, и пришлось
зажечь фонарики на шлемах; белые пятна света мерцали, перескакивали
с одного каменного выступа на другой. Теперь они шли по карнизу, который
иногда сужался до ширины двух ладоней. Они шли, как по канату, по
совершенно плоской полке; ее шершавая поверхность служила хорошей опорой.
Правда, хватило бы одного неверного шага, легкого головокружения.
"Почему бы нам не пойти в связке?" - подумал Пиркс, и в эту минуту
световое пятно впереди замерло: Пнин остановился.
- Веревка, - сказал он.
Пнин подал конец веревки Пирксу, а тот, пропустив ее через
специальный карабин, бросил дальше, Лангнеру. Пока они не двигались, Пиркс
мог, прислонившись спиной к скале, посмотреть вниз.
Вся воронка кратера лежала перед ним как на ладони, черные лавовые
ущелья казались сеточкой трещин, приземистый центральный конус отбрасывал
длинную тень.
Где была ракета? Пиркс не мог ее обнаружить. Где дорога? Эти
извилины, помеченные рядами алюминиевых мачт? Они тоже исчезли. Виднелось
лишь пространство каменного цирка в ослепительно ярком блеске и в полосах
черной тьмы, тянущихся от одной груды камней к другой; светлая каменная
пыль, присыпавшая скалы, подчеркивала рельеф местности с ее гротескными
группами кратеров, все уменьшавшихся; только в районе хребта Менделеева
были, наверное, сотни кратеров разного диаметра - от полукилометровых до
еле заметных; все они были идеально круглые, с пологим наружным скатом и
более крутым внутренним, в центре у них располагалась горка либо небольшой
конус, на худой конец - нечто наподобие пупка; самые маленькие из них были
точной копией средних, средние ничем не отличались от больших, и все это
находилось внутри огромного каменного колодца диаметром тридцать
километров.
Это соседство хаоса и точности раздражало человеческий разум;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
сцепившись заостренными краями, будто ждали легкого прикосновения, чтобы
ринуться вниз неудержимой лавиной.
Пнин вел их через этот лес окаменевших взрывов, шагая не очень
быстро, но безошибочно. Иногда камень, на который он ставил свою ногу
в огромном башмаке скафандра, шатался. Тогда Пнин замирал на мгновение и
либо шел дальше, либо обходил это место, по известным лишь ему приметам
угадывая, выдержит этот камень тяжесть человека или нет. К тому же звук,
так много открывающий альпинисту, здесь не существовал. Одна из
базальтовых глыб оторвалась без видимых причин и покатилась вниз -
замедленно, словно во сне, потом увлекла за собой массу других камней,
которые яростными скачками мчались все быстрее, и наконец белая как молоко
пыль скрыла дальнейший путь лавины. Это было совсем как в бреду: огромные
глыбы сталкивались совершенно беззвучно, и даже подрагивание почвы не
ощущалось сквозь надувные подошвы. За крутым поворотом Пиркс увидел след
лавины, а сама она уже казалась волнистым, спокойно стелющимся облаком.
С невольным беспокойством он начал искать взглядом ракету, но она была
в безопасности, стояла на прежнем месте, километрах в двух отсюда, и Пиркс
видел ее блестящее брюшко и три черточки-ножки. Будто странное лунное
насекомое присело на старой осыпи, которая раньше казалась Пирксу крутой,
а отсюда выглядела плоской, как стол.
Когда они приблизились к полосе тени, Пнин ускорил шаг. Пиркс был так
поглощен зрелищем дикой и грозной природы, что ему просто некогда было
взглянуть на Лангнера. Только сейчас он заметил, что маленький астрофизик
ступает уверенно и совсем не спотыкается.
Пришлось прыгать через четырехметровую расщелину. Пиркс вложил в
прыжок слишком много сил; он взмыл вверх и, бесцельно перебирая ногами,
опустился в добрых восьми метрах за противоположным краем пропасти. Такой
лунный прыжок мог обогатить человека опытом, не имевшим ничего общего с
паясничанием туристов в гостинице на Луне.
Они вошли в тень. Пока они находились сравнительно недалеко от
залитых солнцем скал, их отблески слегка освещали тьму, играли на
выпуклостях скафандров. Но вскоре мрак настолько сгустился, что путники
потеряли друг друга из виду. В тени была ночь. Сквозь все антитермические
слои скафандра Пиркс ощутил ее ледяной холод; он не добирался до тела, не
жег кожу, но будто напоминал о своем молчаливом, холодном присутствии:
некоторые части бронированного скафандра явственно задрожали, охладившись
на двести с лишним градусов. Когда глаза привыкли к темноте, Пиркс
заметил, что красные шары на верхушках алюминиевых мачт довольно ярко
светятся; бусинки этого рубинового ожерелья уходили вверх и исчезали в
свете Солнца - там растрескавшийся горный хребет устремлялся в долину,
создавая три гигантских крутых уступа, громоздившихся друг на друга; их
разделяли узкие горизонтальные выходы горных пластов, образуя нечто вроде
острых карнизов. Пирксу показалось, что исчезающая вдали шеренга мачт
ведет к одной из этих каменных палок, но он подумал, что это, пожалуй,
невозможно. У самого верха сквозь гребень, словно расколотый ударом
молнии, прорывался почти горизонтальный сноп солнечного света. Он
напоминал возникший в глухом молчании взрыв, брызгающий раскаленной
белизной на скальные выступы и расщелины.
- Вон там станция, - донесся через шлемофон близкий голос Пнина.
Русский остановился на границе ночи и дня, мороза и зноя, показывая рукой
куда-то вверх, но Пиркс не мог различать ничего, кроме чернеющих обрывов,
не посветлевших даже под Солнцем.
- Видите Орла?.. Так мы назвали этот хребет. Это голова, вон клюв,
а это крыло!..
Пиркс видел только нагромождение света в теней. Над восточной,
искрящейся гранью хребта торчала наклонная вершина; из-за отсутствия
воздушной дымки, размывающей очертания, она казалась совсем близкой.
И вдруг Пиркс увидел всего Орла. Крыло - это и была та стена, к которой
они направлялись; выше, на фоне звезд, выделялась голова птицы, наклонная
вершина была клювом.
Пиркс посмотрел на часы. Прошло уже сорок минут. Значит, остается
идти, по меньшей мере, еще столько же.
Перед очередной полосой тени Пнин остановился, чтобы переключить
свой климатизатор. Пиркс воспользовался этим и спросил, куда ведет дорога.
- Туда, - Пнин показал рукой вниз.
Пиркс видел лишь пропасть, а на дне ее - конус осыпи, из которой
торчали огромные обломки скал.
- Оттуда откололась плита, - объяснил Пнин, указывая теперь на
просвет в гребне. - Это Солнечные Ворота. Сейсмографы на "Циолковском"
зарегистрировали сотрясение почвы; по нашим подсчетам, рухнуло вниз около
полумиллиона тонн базальта...
- Позвольте, - перебил его ошеломленный Пиркс. - А как же теперь
доставляют наверх грузы?
- Сами увидите, когда придем, - ответил Пнин и зашагал вперед.
Пиркс последовал за ним, пытаясь на ходу решить загадку, но ничего
не придумал. Неужели они таскают на спине каждый литр воды, каждый баллон
кислорода? Нет, это невозможно. Теперь они шли быстрее. Над пропастью
торчала последняя алюминиевая мачта. Темнота снова окутала их, и пришлось
зажечь фонарики на шлемах; белые пятна света мерцали, перескакивали
с одного каменного выступа на другой. Теперь они шли по карнизу, который
иногда сужался до ширины двух ладоней. Они шли, как по канату, по
совершенно плоской полке; ее шершавая поверхность служила хорошей опорой.
Правда, хватило бы одного неверного шага, легкого головокружения.
"Почему бы нам не пойти в связке?" - подумал Пиркс, и в эту минуту
световое пятно впереди замерло: Пнин остановился.
- Веревка, - сказал он.
Пнин подал конец веревки Пирксу, а тот, пропустив ее через
специальный карабин, бросил дальше, Лангнеру. Пока они не двигались, Пиркс
мог, прислонившись спиной к скале, посмотреть вниз.
Вся воронка кратера лежала перед ним как на ладони, черные лавовые
ущелья казались сеточкой трещин, приземистый центральный конус отбрасывал
длинную тень.
Где была ракета? Пиркс не мог ее обнаружить. Где дорога? Эти
извилины, помеченные рядами алюминиевых мачт? Они тоже исчезли. Виднелось
лишь пространство каменного цирка в ослепительно ярком блеске и в полосах
черной тьмы, тянущихся от одной груды камней к другой; светлая каменная
пыль, присыпавшая скалы, подчеркивала рельеф местности с ее гротескными
группами кратеров, все уменьшавшихся; только в районе хребта Менделеева
были, наверное, сотни кратеров разного диаметра - от полукилометровых до
еле заметных; все они были идеально круглые, с пологим наружным скатом и
более крутым внутренним, в центре у них располагалась горка либо небольшой
конус, на худой конец - нечто наподобие пупка; самые маленькие из них были
точной копией средних, средние ничем не отличались от больших, и все это
находилось внутри огромного каменного колодца диаметром тридцать
километров.
Это соседство хаоса и точности раздражало человеческий разум;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21