Первый. Последний прогон. Репетиция разговора со мной. Дальше?
Второй. Дальше он поехал куда-то за город.
Первый. Куда именно?
Второй. Пока не докладывали. Шли по трассе. Как раз сейчас жду очередного доклада.
Раздается звонок сотового. Второй берет сотовый.
Второй. Понял… Понял… Понял… (закрывает сотовый). Ничего особенного. Он был в аэропорту, провожал зятя в Грецию. Там были его отец, сестра и племянники. Назад он посадил их в свою машину и везет в город. Очевидно, домой.
Первый. Ничего особенного, говоришь? Эх, ты… Рановато вам еще в эти шахматы играть, братцы мои! Ты что не понимаешь, что это значит? Улетела наша пленочка в Грецию! И никогда мы ее больше не увидим, и даст бог, никогда больше не услышим про нее, если через час правильно поведем себя с Сапириди! Силен! Силен! Как все подготовил! Лайнер в воздухе, мы его уже не собьем - не кино. Вот вам класс работы! Сначала воочию убедил нас визитом Палий, что пленка есть, а потом отправил пленку в Грецию, и это будет его главный козырь - пленки в стране нет, она для нас недосягаема, таким-то рейсом полетела в Грецию!. Как красиво партию ведет! И буквально в три дня все провернул, а самолет, наверное, еще месяц назад имел в виду и билет на руках держал. Вот почему именно сегодня, вот почему такая беготня вчера! Да… (объясняющее) Разведчики!
Мастерская отца Толика. Кулябко и Волков.
Кулябко. (вошел в раж, говорит азартно) А ведь бывает и по-другому. Пришел человек в торговый магазин, стал в очередь к кассиру в кассу, чтобы за деньги товар покупать, полез в карман, а денег-то и нету - украли! И что делает человек? Сокрушается он и печалится. А чего сокрушается? Разве властен и тут человек? Думал ли он? Ожидал ли? Хотел ли? А украли! Ведь это тоже судьба! Как же так - от этого сокрушаться, а не радоваться? А бывает и так, что не украли у человека деньги, а купил он на них себе что-нибудь. И что же? Так ведь все равно сокрушается, что деньги ушли! А что - деньги? Обман один. Бумажки! Отдал бумажку какую-то, а домой целый холодильник тащишь! И что ты имел раньше, и что ты имеешь теперь? А имел ты раньше несчастную бумажку, зажав ее в потном кулачке. А сейчас? А сейчас ты имеешь целый холодильник! Как встанешь утром, откроешь - так весь день и имеешь! И при этом о несчастной бумажке сокрушаешься! Да... Не ценим, не понимаем, не осознаем. Много таинственного. А истина рядом. Каким открытием ее открыть можно?
Или вот в городе две улицы Дзержинского. Поселок какой-то присоединили, и в нем тоже улица Дзержинского, а поселок теперь - город, и теперь две улицы Дзержинского! И как же это так? Как же это может быть две улицы Дзержинского? Улицы разные, а названия у них - одно! А кроме Дзержинского у нас после разных поселков есть еще две улицы Калинина, две Орджоникидзе, две Щорса, две Луначарского, две 1 Мая и две Восьмого Марта, а Ленина - только одна! Получается, что рядовым вождям по две улицы, и даже Восьмому Марта две, а главному вождю - одну! Несправедливо! Я даже письмо мэру написал с предложением взять такие улицы, которые по две на одну революционную фамилию, и оставить от них по одной, а вторые улицы, которые освободятся, переименовать в улицу Ленина. И путаницы не будет и справедливо. Но он мне даже не ответил. В советское время такое обязательно исправили бы, потому что если ты Дзержинский, то тебе и улица Дзержинского, а если ты Орджоникидзе, то тебе и улица Орджоникидзе, а если ты Ленин, то какая тебе может быть Восьмого Марта? Несправедливо!
Волков с ненавистью смотрит на Кулябко.
Открывается дверь входит Толик. Кулябко замолкает.
Толик. (Волкову) Ты сколько возьмешь, если в Воронеж повезешь клиента?
Волков. (недоуменно) Штук пятнадцать.
Толик. (достает деньги). На семь, иди быстро успокой жену, она хорошая женщина. И больше мне не попадайся.
Волков берет деньги и быстро уходит.
Толик. (Кулябко) А ты, Антоныч, сиди пока. Я сейчас уеду, а потом приеду. Если я не приеду, тебя выпустят.
Толик выходит во двор. Закрывает дверь.
Отец Толика. Зачем дверь закрываешь? Я работать буду.
Толик. Не будешь. Я друга привез. Ему жена изменила. Покончить собой хочет. Еле нож из рук вырвал. Сейчас некогда с ним возиться, свататься еду, отец, пожелай удачи. Далеко еду. Если я к утру не вернусь, позвони в милицию - скажи, что вор забрался. Пусть они его заберут, в милиции он не сможет собой покончить, там он на глазах будет. А я когда вернусь, мы милицию все объясним и заберем его.
Толик, постояв, вдруг порывисто обнимает отца.
Отец Толика. Что за нежности? (отбрыкивается от него резкими движениями) Иди невесту свою обнимай. Она хоть гречанка?
Толик. Нет, отец, не гречанка. Сделаем гречанкой. Я поехал.
Толик уходит со двора. Отец смотрит ему вслед. Достает нательный крест, целует его.
Отец Толика. Доброй дороги сынок. (помолчав) Туда и обратно. Жду тебя с дочкой.
Крестит воздух. Затем быстро разворачивается и семенит к окну полуподвала, припадает к окну.
Отец Толика. Алё! Сынок! Ты зачем такое придумал? Зачем такую глупость сделать хочешь? Смотри - там стекло кругом! Не сделай глупость! Толик сумасшедший - нашел, где тебя оставить! Сынок, тебе сейчас покушать принесут, коньяк принесут, греческий! Я тебе в окно передам, а ты садись так, чтобы я тебя видел, и говорить будем, ты рассказывай что-нибудь, не держи на душе, все время рассказывай, чтобы я тебя слышал, ты можешь рассказывать что-нибудь?..
Кабинет Первого. Те же лица. Входит Толик.
Толик. Здравствуйте.
Первый. Здравствуйте, Анатолий Дмитриевич, проходите, садитесь. (Кивает Второму головой)
Второй набирает номер. Говорит - «можно».
Комната отдыха. Герда сидит в той же позе. Входят Гаврик и Костик. В руках Гаврика большой синтетический черный пакет. Они останавливаются. Смотрят на Герду. Герда заплаканным лицом смотрит на них, на пакет, отворачивается и опять смотрит в окно на небо.
Гаврик (Костику). Твоя очередь.
Костик. (смотрит на Герду. Потом поворачивается к Гаврику) Уступаю…
Кабинет Первого. Те же лица.
Первый. Слушаем Вас, Анатолий Дмитриевич, какие беды привели к нам?
Толик. Утром приходила девочка. Она не при делах.
Пауза.
Первый. Мы Вас слушаем, Анатолий Дмитриевич. Внимательно слушаем.
Толик. Пленка у меня.
Пауза.
Первый. (одобрительно) Мы слушаем Вас, слушаем…
Толик. Только не у меня. Понимаете?
Первый. Конечно, понимаем - пленка у Вас, только не у Вас. Что же тут непонятного?
Толик. (молчит, смотрит вниз, вдруг поднимает голову и как-то по особенному смотрит на Первого) Пленка в Греции, у моих родственников. Вы ее там никогда не найдете, сколько шакалов туда не пустите, никогда не найдете. Мы греки никогда друг друга не продадим.
Первый. И это понятно. Что Вы хотите?
Толик. Эту девочку.
Первый. И всё?
Толик. И все.
Первый. Вы для этого пришли?
Толик. Вы отдаете мне девочку, и пленка лежит навеки в Греции. Я не знаю, что на пленке, она тоже не знает. После этого ни вы меня больше не видите, ни я вас. Если со мной, с этой девочкой, или с кем-то из моей семьи что-нибудь случится, пленку обнародовают. За это не сомневайтесь. Мы греки никогда друг-друга не продадим.
Первый. Не слишком ли много рекламы греков на сегодня? А? Анатолий Дмитриевич? Ладно, забирайте Вашу девочку, если еще не поздно. (кивает головой Второму)
Комната отдыха. Камера показывает Костика и Гаврика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44