Они поймут, что мы сознательно идем на их рэкет взамен собственного спокойствия. Так в негласном содружестве с греческой разведкой мы и проживем до конца своих дней, и умрем достойно, прожив красивую и богатую жизнь. Вот так, братцы мои. Вот как надо в эти шахматы играть. Я же говорил - греки русских еще никогда не побеждали.
Комната. Ранее утро. Первые лучи солнца пробиваются через штору. На часах 06.05. Камера показывает лицо и грудь Славика Небог, он лежит на подушке. Глаза открыты. Слышен его внутренний монолог.
Так где мы остановились? А! Там - в машине. (появляется прежняя картинка - Славик Небог сидит на заднем сиденье, Ирина на первом, водитель за рулем. Машина едет по ночному городу. Затем камера показывает все время только Ирину Небог с позиции Славика, со спины, в четверть оборота к объективу, в полупрофиль) Вот здесь, да. Вот здесь это произошло. Я посмотрел на нее - и вдруг увидел, как знакомы эти волосы, эта щека, эти плечи, эта расслабленная усталая поза, эта манера смотреть в окно, провожая взглядом что-то интересное на улице, какое это все родное и дорогое! Я вдруг понял, как я все это люблю! Я неожиданно понял, что готов за любой сантиметр ее тела отдать всю свою жизнь! Я с восторгом понял, что в ней вся моя судьба и все мое призвание! Это было так неожиданно! Нет - она и раньше меня физически возбуждала! Но сейчас это было совсем другое! Я чувствовал ее запах! На этом расстоянии, через запах салона, через запах ее духов, я чувствовал запах ее тела! Неповторимый запах ее тела! Боже! Как я ее люблю! Я сидел и чувствовал, как через пустоту между нами протянуто что-то невидимое, неосязаемое, но связывающее меня с ней крепче самого крепкого из всего, что можно увидеть и потрогать. Я люблю тебя! - хотел я ей крикнуть…
(Картинка меняется. Снова Славик Небог лежит на подушке) Но разве я мог ей об этом сказать? Ей, Ирине Николаевне Небог, бизнесвумен, крутому предпринимателю, владельцу складов и магазинов, авторефрижераторов и сейнеров, цехов и холодильников! Разве она бы мне поверила? Разве она поверила бы мне, что я люблю не эту богатую женщину, а Иру Небог, свою жену, беззащитную, прекраснейшую, богоподобную Иру Небог, просто Иру Небог...
Какое-то время Славик Небог лежит и смотрит поверх камеры. Затем продолжение монолога (обычным тоном Славика Небог)
Ну, а когда все это случилось, с фирмой, то я конечно же сказал. Она конечно была ошарашена, плакать начала. Я даже за лекарством побежал. А потом я узнал, что она меня тоже любит, и у нас началась совсем другая жизнь. (Камера отодвигается, видно, что в кровати рядом со Славиком спит Ирина, лицом к нему, держа во сне рукой его предплечье). Правда, сердце у меня оказалось слишком большим, и я также сильно полюбил еще одну женщину. И ничего не смог с собой поделать. Я не смог разделить их в своем сердце. И признался Ирине. И она меня простила. И теперь иногда мы спим втроем. (камера отодвигается еще и видно, что за спиной у Ирины спит маленькая девочка, рядом с кроватью Небогов - пустая детская кроватка).
Кухня в доме Толика. Герда разговаривает по телефону, держа его в одной руке, а другой рукой полоща в мойке чашки
Герда. Хорошо, в чем проблема? Да ради бога! Приезжай, оставляй детей, а сама кати! Потом сюда приедешь, вместе поужинаем, и Толик вас отвезет домой. (Смотрит вбок от себя и с доброй иронией, как это обычно говорят о своих мужьях близкие подруги) Нормально Толик. Привет тебе передает. Давай. Ждем.
Камера показывает стол, за ним сидит Толик и ест. На стул перед ним садится Герда.
Толик. Кто тебе сказал, что я ей привет передаю?
Герда. Тебе что, жалко сестре привет передать?
Толик. Обойдется. Каждый день вижу. Какие еще приветы?
Герда. Слушай, мне все равно неудобно как-то. Мы живем в большом доме, а они в моей трехкомнатной квартире.
Толик. Что неудобно? Две семьи в одном доме нельзя. Две женщины на одной кухне - тоже нельзя. Что тебе неудобно? Одной хозяйкой быть неудобно?
Герда. Я думаю, может сестра на тебя обижается?
Толик. Кто обижается? Что это за слова? Я пока еще главный в семье. И что ей обижаться - разве плохо в трехкомнатной квартире жить? А тебе отца досматривать.
Герда. Все равно - вместе веселее было. И девочка скоро родится (кладет руку на плоский еще живот), что-нибудь случится, а я здесь одна.
Толик. Во-первых - родится мальчик. Во-вторых - что может случиться?
Герда. Мало ли, что может случиться? Всякое в жизни случается.
Толик. Если головой думать - ничего не случается. Глупости все эти случайности.
Герда. А мы с тобой в троллейбусе - не случайно встретились?
Толик. Ну, случайно. Подумаешь!
Герда. Слушай, а что тебя вообще в тот троллейбус занесло? Тебя же в троллейбус не затащишь! Ты же скорее пешком пойдешь, чем в троллейбус сядешь!
Толик. Машина поломалась, поэтому сел в троллейбус.
Герда. (хитро) Скажи - «клянусь, покойной матери».
Толик отворачивается к окну.
Герда. (тоном человека, нащупывающего неожиданную истину) А ну, говори, зачем сел в этот троллейбус?
Толик. Просто так сел.
Герда. (тоном И.Небог) Толик…
Толик. Ладно - тебя увидел и поэтому следом за тобой сел. Довольная?
Герда. Наконец-то!
Толик. Что - «наконец-то»?
Герда. Наконец-то ты мне в любви объяснился!
Толик. Подумаешь - сел в троллейбус…Что такого? Зачем тогда замуж за меня выходила, если я тебе в любви не объяснился?
Герда. Сама видела. Женщина всегда видит. И папа мне сказал.
Толик. Отец? Он тебе, что мог сказать?
Герда. Что я тебе снилась.
Толик молчит. Потом
Толик. Женщинам хорошо! Им не надо в любви признаваться!
Герда. (очень серьезно) Я тебя очень люблю, Толик… Очень…
Камера с Герды переходит на окно, на котором в вазоне стоит очень красивый букет роз. Очень красивый. Камера уходит прямо в розы. Раздается ужасное пение Дмитрия Федоровича Сапириди…
Камера проходит сквозь букет и уходит в лазурное небо. Пение удаляется и затихает. Камера возвращается из лазурного небосвода в окно, но это уже кабинет И.Небог. За столом сидит Кулябко. Он мрачен. Он резко встает и решительно направляется к выходу.
Кабинет. За столом сидит Первый. Входит решительный Кулябко.
Первый. (Встает) Александр Антонович! Проходите, дорогой, садитесь. Сейчас чаю прикажу.
Кулябко. (также решительно). Не надо чаю! Не до чаю!
Первый. Почему, Александр Антонович! Самое время чаи погонять! Дела идут как никогда хорошо! Последний контракт - это просто прорыв! У нас теперь даже не Российский уровень, а считай европейский! А там и Азия с Америкой никуда не денутся! Растем, Александр Антонович! И как растем! Я, честно говоря, в нашем деле сейчас внутри страны, даже достойных нам конкурентов не вижу!
Кулябко. (очень, ну очень взволнован) Вот в том то и дело, Вадим Петрович! В том то и дело! Поэтому я и считаю своим долгом сейчас просто уйти и прекратить свое вот это, вот как даже назвать не получается! Это же что же такое получается? Я прихожу на работу и вижу, что я ничего не вижу! И куда я не захочу что-нибудь сделать, я просто не нахожу! И куда я не захочу что-нибудь сделать - а там уже сделано! Но я же не такой, чтобы это сделано и хорошо! Я же тоже понимаю, что должен при этом совесть свою поиметь! Но мне моё это никто не поддерживает! И всё опять везде сделано, и я опять не могу даже совесть свою поиметь! А разве так можно? Как же это так можно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44