Его можно резать и формовать гораздо проще, чем древесину. И в то же время он легок и прочен, если с ним правильно обращаться. Снежный дом-иглу с внутренним диаметром семь метров и высотой три метра два человека могут построить за два часа. Иногда эскимосы строили иглу до двадцати метров диаметром и, соединяя несколько таких домов-комнат, создавали настоящие снежные дворцы.
Все люди снегов так или иначе используют снег для укрытия. Если это оседлые племена, живущие в деревянных домах, зимой они обкладывают стены толстым слоем снега. Некоторые устраивают пещеру в высоком сугробе и покрывают его сверху оленьими шкурами. Если снега много, обитатели Севера редко страдают от холода.
Снег поддерживает также их транспортную систему. На собачьих и оленьих упряжках, надев снегоступы или лыжи, можно добраться до любого нужного места. Весь окружающий мир, засыпанный снегом, становится одной большой дорогой. По ней можно передвигаться очень быстро. Собачья или оленья упряжка может развить скорость до сорока километров в час и покрыть за день без особого труда около двухсот километров.
Подвижность, которую обеспечивает им снег, вместе с изменением поведения дичи зимой при всех прочих равных условиях уберегает людей снегов от голода. Снег, покрывающий зимой арктический лед, дает тюленям ложное ощущение безопасности. Они проделывают во льду дыхательные лунки, прикрытые тонким слоем снега. Охотник-чукча или эскимос находит такую лунку и ждет около нее, пока погруженная в снег над лункой костяная или деревянная палочка не качнется, и быстро вонзает острогу в невидимое животное.
В поросших лесом местах глубокий снег вынуждает лосей и оленей собираться на ограниченных участках, благодаря чему можно без особого труда добыть их. Важнее же всего, что животные, кроме летающих и обитающих под снегом, оставляют на его поверхности следы. Как только выпадет снег, все – от медведя до зайца – становятся гораздо более уязвимыми.
Люди снегов знают снег, так же как себя. Современные ученые исследуют пятый элемент не столько из научного любопытства, сколько из-за хищного стремления нашей цивилизации подстегнуть разорение Севера или из-за опасения, что придется вести войну среди снегов. Тратя на исследования огромные ресурсы денег и времени, ученые начали распознавать бесчисленные разновидности снега и наделять их именами. Они могли бы поберечь силы, потому что у эскимосов существует более ста составных слов, обозначающих разновидности и состояния снега, у лопарей – почти столько же. Оленеводы-юкагиры, живущие на арктическом побережье Сибири, могут определить глубину снега, его плотность и степень внутреннего оледенения, бегло взглянув на его поверхность.
Люди Севера радуются, когда толстый слой снега покрывает землю. Они приветствуют первый осенний снег и часто с грустью провожают его весной. Снег – их друг. Без его поддержки они погибли бы или, что, по их мнению, еще хуже, давно были бы вынуждены откочевать на юг и присоединиться к нашей безумной гонке, в которой не видят особого смысла.
Где-то сейчас идет снег. Может быть, он падает тонкой пылью на холодный песок пустыни, покрывая его странным бледным налетом и пятная темные лица кочевников, запрокинутые к небу. Для них снег сродни чуду и конечно же являет собой знамение, наполняющее их души благоговейным страхом, навевающее холодок предощущения чего-то значительного.
А может, он вьется, скручиваясь в жгуты, над голыми замерзшими равнинами степей Сибири, прерий Канады, заметая летние ориентиры, подпирая косыми сугробами двери и окна деревенских домов. Живущие в них люди терпеливо пережидают буран. Пока он бушует, люди отдыхают; работа возобновится, когда он утихнет. А по весне талые воды помогут подняться новым растениям из черной земли.
Где-то снег тихо опускается большими хлопьями на окутанный покровом ночи большой город, завивается в белые коконы в лучах автомобильных фар, засыпает раны и смягчает уродливые шрамы, нанесенные обитателями города земле. Дети надеются, что снег будет идти всю ночь, что наутро ни школьный автобус, ни автомобиль не сможет доставить маленьких мучеников в школу. Но взрослые, мужчины и женщины, с нетерпением поглядывают в окна, потому что, если снег не прекратится, он спутает все их продуманные планы, составленные на следующий день.
А может, снег косо проносится над сгрудившимися у подножия скал палатками в арктической тундре. Постепенно он заметает свернувшихся колечком ездовых собак, упрятавших носы в пушистые хвосты – под снегом им тепло, и они засыпают. В палатках мужчины и женщины обмениваются улыбками. Завтра снег будет уже достаточно глубок и плотен, из палаток можно будет перебраться под купола уютных снежных домов, которые превратят зиму в пору веселья, песен, отдыха и любви.
Где-то сейчас падает снег.
Чужак в Тарансее
Тарансей – селение, протянувшееся вдоль сурового скалистого берега на одном из Гебридских островов, где выступающие в море островерхие утесы-великаны защищают с запада земли Шотландии от неукротимой ярости океана. Те немногие, кому довелось побывать в Тарансее, надолго запомнят резкий запах торфяного дыма, которым приправлен летящий над холмами ветер, вкус темного местного эля, присвистывающий гэльский говорок пастухов и рыбаков, что собираются долгими вечерами под прокопченной крышей трактира Крофтера.
Это единственное на много миль место, где можно потолковать за кружкой эля; именно здесь бьется сердце Тарансея и хранится большая часть местных преданий. С узких балок потолка свисают непонятные предметы, они заполняют и полки бара – это остатки затонувших в незапамятные времена судов, прибитые к берегу волнами северных морей. Среди них выделяются искусно вырезанные из белой кости фигурки. Они расставлены на почетном месте – на средней полке, где сразу бросаются в глаза и возбуждают любопытство посетителей. Там из волн цвета слоновой кости выныривали нарвалы с длинным бивнем; крошечными клыками моржи пронзали миниатюрный каяк; три полярных медведя щерились на фигурку человека, чья поднятая рука заносила над головой спичечку-копье, а над тушей мускусного быка зловеще застыла стая арктических волков.
В этих резных фигурках сразу чувствовалось неместное мастерство: вряд ли их могло породить воображение островных пастухов, и тем не менее все они родились в Тарансее. Их резала рука человека по имени Малькольм Накусяк – пришельца из иных времен.
Одиссея Накусяка началась одним июльским днем в середине XIX века у базальтовых скал фьорда на восточном побережье Баффиновой Земли. Полусотне живших там людей это место было известно как Аувектук – Лежбище Моржей. На языке белого человека оно не имело названия, потому что никто из китобоев даже не сходил здесь на берег, хотя каждый год мимо проплывали их прочно сколоченные из дерева корабли в погоне за гренландскими китами, встречающимися в прибрежных водах.
Жизнь людей Аувектука не зависела от этих великанов моря. Моржи давали им все. Каждое лето, когда льды Девисова пролива начинали двигаться на юг, мужчины, подготовив копья, гарпуны и каяки, выходили в море, в скрежещущие льдинами воды пролива. На краях льдин они добывали тучных моржей-гигантов по тонне весом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Все люди снегов так или иначе используют снег для укрытия. Если это оседлые племена, живущие в деревянных домах, зимой они обкладывают стены толстым слоем снега. Некоторые устраивают пещеру в высоком сугробе и покрывают его сверху оленьими шкурами. Если снега много, обитатели Севера редко страдают от холода.
Снег поддерживает также их транспортную систему. На собачьих и оленьих упряжках, надев снегоступы или лыжи, можно добраться до любого нужного места. Весь окружающий мир, засыпанный снегом, становится одной большой дорогой. По ней можно передвигаться очень быстро. Собачья или оленья упряжка может развить скорость до сорока километров в час и покрыть за день без особого труда около двухсот километров.
Подвижность, которую обеспечивает им снег, вместе с изменением поведения дичи зимой при всех прочих равных условиях уберегает людей снегов от голода. Снег, покрывающий зимой арктический лед, дает тюленям ложное ощущение безопасности. Они проделывают во льду дыхательные лунки, прикрытые тонким слоем снега. Охотник-чукча или эскимос находит такую лунку и ждет около нее, пока погруженная в снег над лункой костяная или деревянная палочка не качнется, и быстро вонзает острогу в невидимое животное.
В поросших лесом местах глубокий снег вынуждает лосей и оленей собираться на ограниченных участках, благодаря чему можно без особого труда добыть их. Важнее же всего, что животные, кроме летающих и обитающих под снегом, оставляют на его поверхности следы. Как только выпадет снег, все – от медведя до зайца – становятся гораздо более уязвимыми.
Люди снегов знают снег, так же как себя. Современные ученые исследуют пятый элемент не столько из научного любопытства, сколько из-за хищного стремления нашей цивилизации подстегнуть разорение Севера или из-за опасения, что придется вести войну среди снегов. Тратя на исследования огромные ресурсы денег и времени, ученые начали распознавать бесчисленные разновидности снега и наделять их именами. Они могли бы поберечь силы, потому что у эскимосов существует более ста составных слов, обозначающих разновидности и состояния снега, у лопарей – почти столько же. Оленеводы-юкагиры, живущие на арктическом побережье Сибири, могут определить глубину снега, его плотность и степень внутреннего оледенения, бегло взглянув на его поверхность.
Люди Севера радуются, когда толстый слой снега покрывает землю. Они приветствуют первый осенний снег и часто с грустью провожают его весной. Снег – их друг. Без его поддержки они погибли бы или, что, по их мнению, еще хуже, давно были бы вынуждены откочевать на юг и присоединиться к нашей безумной гонке, в которой не видят особого смысла.
Где-то сейчас идет снег. Может быть, он падает тонкой пылью на холодный песок пустыни, покрывая его странным бледным налетом и пятная темные лица кочевников, запрокинутые к небу. Для них снег сродни чуду и конечно же являет собой знамение, наполняющее их души благоговейным страхом, навевающее холодок предощущения чего-то значительного.
А может, он вьется, скручиваясь в жгуты, над голыми замерзшими равнинами степей Сибири, прерий Канады, заметая летние ориентиры, подпирая косыми сугробами двери и окна деревенских домов. Живущие в них люди терпеливо пережидают буран. Пока он бушует, люди отдыхают; работа возобновится, когда он утихнет. А по весне талые воды помогут подняться новым растениям из черной земли.
Где-то снег тихо опускается большими хлопьями на окутанный покровом ночи большой город, завивается в белые коконы в лучах автомобильных фар, засыпает раны и смягчает уродливые шрамы, нанесенные обитателями города земле. Дети надеются, что снег будет идти всю ночь, что наутро ни школьный автобус, ни автомобиль не сможет доставить маленьких мучеников в школу. Но взрослые, мужчины и женщины, с нетерпением поглядывают в окна, потому что, если снег не прекратится, он спутает все их продуманные планы, составленные на следующий день.
А может, снег косо проносится над сгрудившимися у подножия скал палатками в арктической тундре. Постепенно он заметает свернувшихся колечком ездовых собак, упрятавших носы в пушистые хвосты – под снегом им тепло, и они засыпают. В палатках мужчины и женщины обмениваются улыбками. Завтра снег будет уже достаточно глубок и плотен, из палаток можно будет перебраться под купола уютных снежных домов, которые превратят зиму в пору веселья, песен, отдыха и любви.
Где-то сейчас падает снег.
Чужак в Тарансее
Тарансей – селение, протянувшееся вдоль сурового скалистого берега на одном из Гебридских островов, где выступающие в море островерхие утесы-великаны защищают с запада земли Шотландии от неукротимой ярости океана. Те немногие, кому довелось побывать в Тарансее, надолго запомнят резкий запах торфяного дыма, которым приправлен летящий над холмами ветер, вкус темного местного эля, присвистывающий гэльский говорок пастухов и рыбаков, что собираются долгими вечерами под прокопченной крышей трактира Крофтера.
Это единственное на много миль место, где можно потолковать за кружкой эля; именно здесь бьется сердце Тарансея и хранится большая часть местных преданий. С узких балок потолка свисают непонятные предметы, они заполняют и полки бара – это остатки затонувших в незапамятные времена судов, прибитые к берегу волнами северных морей. Среди них выделяются искусно вырезанные из белой кости фигурки. Они расставлены на почетном месте – на средней полке, где сразу бросаются в глаза и возбуждают любопытство посетителей. Там из волн цвета слоновой кости выныривали нарвалы с длинным бивнем; крошечными клыками моржи пронзали миниатюрный каяк; три полярных медведя щерились на фигурку человека, чья поднятая рука заносила над головой спичечку-копье, а над тушей мускусного быка зловеще застыла стая арктических волков.
В этих резных фигурках сразу чувствовалось неместное мастерство: вряд ли их могло породить воображение островных пастухов, и тем не менее все они родились в Тарансее. Их резала рука человека по имени Малькольм Накусяк – пришельца из иных времен.
Одиссея Накусяка началась одним июльским днем в середине XIX века у базальтовых скал фьорда на восточном побережье Баффиновой Земли. Полусотне живших там людей это место было известно как Аувектук – Лежбище Моржей. На языке белого человека оно не имело названия, потому что никто из китобоев даже не сходил здесь на берег, хотя каждый год мимо проплывали их прочно сколоченные из дерева корабли в погоне за гренландскими китами, встречающимися в прибрежных водах.
Жизнь людей Аувектука не зависела от этих великанов моря. Моржи давали им все. Каждое лето, когда льды Девисова пролива начинали двигаться на юг, мужчины, подготовив копья, гарпуны и каяки, выходили в море, в скрежещущие льдинами воды пролива. На краях льдин они добывали тучных моржей-гигантов по тонне весом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79