Но его время все равно подошло к концу. Век Пушкина закончился. Потому мы и помним, где были и что делали, когда узнали о его смерти. Я всегда считал, что художник выражает свое время, когда поет безо всякой цели, как птица. Но теперь нам нужны новые песни и другой певец. У Пушкина Татьяна любит Онегина, но остается верна ничтожеству, за которого вышла замуж, и становится идеалом в глазах ее создателя. В романе Жорж Санд она была бы посмешищем, сама превратилась бы в ничтожество, верное закостенелому обществу. Человек и художник не могут больше встречаться только в дверях, бывая дома по очереди. Они неотделимы друг от друга, под крышей дома живет один и тот же человек, и судить о нем нужно целиком…
Чаадаев. Вон еще одна Татьяна дожидается своей очереди… (Выходя, кланяется входящей Татьяне.)
Татьяна. Виссарион… мы думали, что вы навеки потеряны для Москвы.
Белинский. Нет, я… Я просто вернулся, чтобы… Говоря откровенно, я женюсь… Вы ее не знаете. Молодая женщина.
Татьяна. Так вы влюблены!
Белинский. Я бы не стал делать столь далеко идущие выводы.
Татьяна. В таком случае вам должно быть одиноко в Петербурге.
Белинский. Я слышал, вы болели.
Татьяна. Болела?… Да… Вот он, на балконе, видите? Арлекин. Он был знаком с Мишелем в Берлине. Хочет быть поэтом.
Белинский. Боюсь, слишком длинный. Михаил вам пишет?
Татьяна. Он открыл для себя революцию! Теперь он знает, где ошибался. Вы меня подождете? (Подходит к Тургеневу. Белинский ждет.) Я только хочу у вас кое-что спросить.
Тургенев. Очень рад вас видеть. Вы поправились?
Татьяна. Да. Мои письма, должно быть, были… утомительны.
Тургенев. Вы навсегда останетесь…
Татьяна. Вашей сестрой, вашей музой, да… Что ж, то было всего лишь воспаленное воображение. Но даже теперь радостно вспоминать. Я жила всем сердцем, всей душой. Теперь все изменилось. Я уж никогда не буду так счастлива, ни одна философия меня к этому не подготовила, так что можете рассказывать кому угодно, что я любила вас и положила к вашим ногам свою непрошеную любовь.
Тургенев. Что вы?…
Татьяна. Это о Мишеле. Его посадят в тюрьму, если никто не поможет, а я не знаю, к кому еще…
Тургенев. Сколько?
Татьяна. Четыре тысячи рублей. Я знаю, что вы уже раньше…
Тургенев. Я столько не смогу.
Татьяна. Что мне ему написать?
Тургенев. Половину.
Татьяна. Благодарю вас.
Тургенев (пожимает плечами). Простота всегда в цене. И чем дальше, тем больше. (Пауза.) Я знаю одну мельничиху… Мы познакомились, когда я охотился под Петербургом… Она от меня решительно ничего не хотела принимать. Но однажды она сказала: «Привезите мне подарок». – «Что бы вам хотелось?» – спросил я. «Привезите мне кусок ароматного мыла из Петербурга», – ответила она. В следующий раз я так и сделал. Она схватила его, убежала, потом вернулась и, сильно покраснев, протянула ко мне благоухающие руки и сказала: «Целуйте мои руки, как вы целуете руки ваших изысканных петербургских барышень…» Я опустился перед ней на колени… Кажется, за всю жизнь я не знал минуты прекраснее.
Татьяна убегает в слезах. Тургенев замечает ожидающего Белинского и подходит к нему.
Вы Белинский? Простите… Для меня было бы честью, если бы вы приняли… (Достает из кармана маленькую книжку и протягивает ее с легким поклоном. Белинский берет и разглядывает ее.)
Белинский. Вы поэт?
Тургенев. Об этом вам судить. Как видите, я излишне стеснителен, когда нужно предстать перед читателями в собственном обличье.
Белинский. Но… не можете же вы все время ходить в…
Тургенев. Я имею в виду инициалы на титульном листе.
Белинский. Ах, ну да. (Раскрывает книгу.) «Параша»… (Переворачивает страницу, читает несколько строк.) «Я не люблю восторженных девиц… Я не люблю их толстых, бледных лиц…»
Тургенев. Это первая вещь, где звучит мой собственный голос. (Кланяется.) Иван Тургенев. Вы наш единственный критик. (Уходит.)
Рыжий Кот, курящий сигару, отстает от группы гостей, проходящих через сцену. Гости уходят, Рыжий Кот остается. Белинский и Рыжий Кот долго смотрят друг на друга.
Белинский. Белинский.
Рыжий Кот. Знаю.
Они продолжают смотреть друг на друга.
Осень 1844 г
Премухино, перед закатом.
Семен и слуги расставляют стулья лицом к закату. Александр, 76 лет, выходит из дома.
Александр. Еще один закат, еще чуть ближе к Богу.
Появляется Варвара и зовет его из дома.
Варвара. Куда ты? Так и до смерти простудиться недолго!
Александр. Будем смотреть, как заходит солнце. Василий говорит, что завтра погода переменится.
Варвара. Иди в дом, в жизни не слышала такой чепухи!
Александр. Отчего же чепухи?
Семен еле успевает убрать стул с пути Александра.
Кто тут? Семен?
Семен. Я, ваше превосходительство.
Александр. Молодец. (Он протягивает вперед руку. Семен ее целует.) Перестань, дурак. Сесть куда?
Семен усаживает Александра на один из стульев.
Варвара. Я тебе скажу, в чем чепуха. Во-первых, никакого солнца нет, а во-вторых, даже если б оно и было, ты бы все равно его не увидел. Вдобавок Василий уж который год как умер.
Александр. Умер? Ну да. Кто же у нас теперь лесником?
Варвара. Ты продал лес.
Александр. Посиди со мной.
Варвара заходит обратно в дом.
Взошла луна, но то не ночь. Кто там?
Семен. Ваша честь, дозвольте спросить, ваше превосходительство… У нас говорят, что раскладка из армии пришла, ваше превосходительство. Да в рекруты никто идти не хочет, ваша честь. Наши парни все в страхе от этого, а матери так еще хуже… Правда ли это, ваше превосходительство?…
Александр (сердито). Что, загордились слишком, чтобы отчизне служить? Если еще раз услышу, то всех отдам, раскладка или нет! Если бы воровали меньше да работали больше, то у меня бы деньги были на выкупную квитанцию, когда раскладка придет. Тогда соседям пришлось бы своих людей отдавать в солдаты вместо меня.
Семен валится на колени и обнимает ноги Александра.
Семен. Помилуйте, ваше превосходительство! Имейте снисхождение!
Татьяна выходит из дома с покрывалом.
Татьяна. Ну что еще теперь? Мать просила на тебя накинуть. (Укутывает Александра.)
Александр. Совать нос в мои письма! (Семену). Это уж чересчур.
Татьяна. Ты же знаешь, что он неграмотный. В чем дело, Семен?…
Семен пятится, кланяясь.
Александр. Это из-за орла. Наверняка. На конверте был тисненый орел. Ступай, ступай, старый приятель… и скажи этим сплетникам, что не было никакой раскладки, что государь похуже известие приберег для твоего неповинного барина.
Татьяна. Семен уже ушел, отец. Я скажу ему. (Татьяна встает, но отвлекается.) Ой, смотри. Облако поднимается…
Появляется солнечный свет – слабый и почти красный.
Самое время!
Александр. Я его вижу.
Татьяна. Что это было за письмо?
Александр. Будто костер!
Татьяна. Про Михаила?
Александр. Михаил больше не вернется домой. (Пауза.) Я попросил священника мне его прочесть. Михаил был вызван в российское консульство в Берне для получения официального предписания вернуться на родину… за связь с какими-то социалистическими крикунами у них там, в Швейцарии. Представь себе, в Швейцарии! Среди всех этих упитанных коров, гор и сыра. Михаил теперь, кажется, в Париже. Императорским указом бывший поручик Михаил Бакунин лишен дворянского достоинства и сослан на каторгу в Сибирь. Его имущество конфисковано в казну. (Пауза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Чаадаев. Вон еще одна Татьяна дожидается своей очереди… (Выходя, кланяется входящей Татьяне.)
Татьяна. Виссарион… мы думали, что вы навеки потеряны для Москвы.
Белинский. Нет, я… Я просто вернулся, чтобы… Говоря откровенно, я женюсь… Вы ее не знаете. Молодая женщина.
Татьяна. Так вы влюблены!
Белинский. Я бы не стал делать столь далеко идущие выводы.
Татьяна. В таком случае вам должно быть одиноко в Петербурге.
Белинский. Я слышал, вы болели.
Татьяна. Болела?… Да… Вот он, на балконе, видите? Арлекин. Он был знаком с Мишелем в Берлине. Хочет быть поэтом.
Белинский. Боюсь, слишком длинный. Михаил вам пишет?
Татьяна. Он открыл для себя революцию! Теперь он знает, где ошибался. Вы меня подождете? (Подходит к Тургеневу. Белинский ждет.) Я только хочу у вас кое-что спросить.
Тургенев. Очень рад вас видеть. Вы поправились?
Татьяна. Да. Мои письма, должно быть, были… утомительны.
Тургенев. Вы навсегда останетесь…
Татьяна. Вашей сестрой, вашей музой, да… Что ж, то было всего лишь воспаленное воображение. Но даже теперь радостно вспоминать. Я жила всем сердцем, всей душой. Теперь все изменилось. Я уж никогда не буду так счастлива, ни одна философия меня к этому не подготовила, так что можете рассказывать кому угодно, что я любила вас и положила к вашим ногам свою непрошеную любовь.
Тургенев. Что вы?…
Татьяна. Это о Мишеле. Его посадят в тюрьму, если никто не поможет, а я не знаю, к кому еще…
Тургенев. Сколько?
Татьяна. Четыре тысячи рублей. Я знаю, что вы уже раньше…
Тургенев. Я столько не смогу.
Татьяна. Что мне ему написать?
Тургенев. Половину.
Татьяна. Благодарю вас.
Тургенев (пожимает плечами). Простота всегда в цене. И чем дальше, тем больше. (Пауза.) Я знаю одну мельничиху… Мы познакомились, когда я охотился под Петербургом… Она от меня решительно ничего не хотела принимать. Но однажды она сказала: «Привезите мне подарок». – «Что бы вам хотелось?» – спросил я. «Привезите мне кусок ароматного мыла из Петербурга», – ответила она. В следующий раз я так и сделал. Она схватила его, убежала, потом вернулась и, сильно покраснев, протянула ко мне благоухающие руки и сказала: «Целуйте мои руки, как вы целуете руки ваших изысканных петербургских барышень…» Я опустился перед ней на колени… Кажется, за всю жизнь я не знал минуты прекраснее.
Татьяна убегает в слезах. Тургенев замечает ожидающего Белинского и подходит к нему.
Вы Белинский? Простите… Для меня было бы честью, если бы вы приняли… (Достает из кармана маленькую книжку и протягивает ее с легким поклоном. Белинский берет и разглядывает ее.)
Белинский. Вы поэт?
Тургенев. Об этом вам судить. Как видите, я излишне стеснителен, когда нужно предстать перед читателями в собственном обличье.
Белинский. Но… не можете же вы все время ходить в…
Тургенев. Я имею в виду инициалы на титульном листе.
Белинский. Ах, ну да. (Раскрывает книгу.) «Параша»… (Переворачивает страницу, читает несколько строк.) «Я не люблю восторженных девиц… Я не люблю их толстых, бледных лиц…»
Тургенев. Это первая вещь, где звучит мой собственный голос. (Кланяется.) Иван Тургенев. Вы наш единственный критик. (Уходит.)
Рыжий Кот, курящий сигару, отстает от группы гостей, проходящих через сцену. Гости уходят, Рыжий Кот остается. Белинский и Рыжий Кот долго смотрят друг на друга.
Белинский. Белинский.
Рыжий Кот. Знаю.
Они продолжают смотреть друг на друга.
Осень 1844 г
Премухино, перед закатом.
Семен и слуги расставляют стулья лицом к закату. Александр, 76 лет, выходит из дома.
Александр. Еще один закат, еще чуть ближе к Богу.
Появляется Варвара и зовет его из дома.
Варвара. Куда ты? Так и до смерти простудиться недолго!
Александр. Будем смотреть, как заходит солнце. Василий говорит, что завтра погода переменится.
Варвара. Иди в дом, в жизни не слышала такой чепухи!
Александр. Отчего же чепухи?
Семен еле успевает убрать стул с пути Александра.
Кто тут? Семен?
Семен. Я, ваше превосходительство.
Александр. Молодец. (Он протягивает вперед руку. Семен ее целует.) Перестань, дурак. Сесть куда?
Семен усаживает Александра на один из стульев.
Варвара. Я тебе скажу, в чем чепуха. Во-первых, никакого солнца нет, а во-вторых, даже если б оно и было, ты бы все равно его не увидел. Вдобавок Василий уж который год как умер.
Александр. Умер? Ну да. Кто же у нас теперь лесником?
Варвара. Ты продал лес.
Александр. Посиди со мной.
Варвара заходит обратно в дом.
Взошла луна, но то не ночь. Кто там?
Семен. Ваша честь, дозвольте спросить, ваше превосходительство… У нас говорят, что раскладка из армии пришла, ваше превосходительство. Да в рекруты никто идти не хочет, ваша честь. Наши парни все в страхе от этого, а матери так еще хуже… Правда ли это, ваше превосходительство?…
Александр (сердито). Что, загордились слишком, чтобы отчизне служить? Если еще раз услышу, то всех отдам, раскладка или нет! Если бы воровали меньше да работали больше, то у меня бы деньги были на выкупную квитанцию, когда раскладка придет. Тогда соседям пришлось бы своих людей отдавать в солдаты вместо меня.
Семен валится на колени и обнимает ноги Александра.
Семен. Помилуйте, ваше превосходительство! Имейте снисхождение!
Татьяна выходит из дома с покрывалом.
Татьяна. Ну что еще теперь? Мать просила на тебя накинуть. (Укутывает Александра.)
Александр. Совать нос в мои письма! (Семену). Это уж чересчур.
Татьяна. Ты же знаешь, что он неграмотный. В чем дело, Семен?…
Семен пятится, кланяясь.
Александр. Это из-за орла. Наверняка. На конверте был тисненый орел. Ступай, ступай, старый приятель… и скажи этим сплетникам, что не было никакой раскладки, что государь похуже известие приберег для твоего неповинного барина.
Татьяна. Семен уже ушел, отец. Я скажу ему. (Татьяна встает, но отвлекается.) Ой, смотри. Облако поднимается…
Появляется солнечный свет – слабый и почти красный.
Самое время!
Александр. Я его вижу.
Татьяна. Что это было за письмо?
Александр. Будто костер!
Татьяна. Про Михаила?
Александр. Михаил больше не вернется домой. (Пауза.) Я попросил священника мне его прочесть. Михаил был вызван в российское консульство в Берне для получения официального предписания вернуться на родину… за связь с какими-то социалистическими крикунами у них там, в Швейцарии. Представь себе, в Швейцарии! Среди всех этих упитанных коров, гор и сыра. Михаил теперь, кажется, в Париже. Императорским указом бывший поручик Михаил Бакунин лишен дворянского достоинства и сослан на каторгу в Сибирь. Его имущество конфисковано в казну. (Пауза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56