– Приветствую вас, странники, – повторил голос. – Скажи мне, – скипетр показал на Лео, – как тебя зовут?
– Лео Винси.
– Лео Винси? Красивое имя, вполне достойное человека столь благородной наружности. А как зовут тебя, спутник Лео Винси?
– Хорейс Холли.
– Так, скажите же мне, Лео Винси и Хорейс Холли, чего вы ищете здесь, у нас в стране?
Мы переглянулись, и я сказал:
– Это долгая и странная история. Но как мне называть тебя, о Оракул?
– Тем именем, которым меня здесь называют, – Хес.
– О Хес, – начал я, а сам подумал: «Каким именем, любопытно, называлась она прежде?»
– Я хочу слышать эту историю, – перебила она, и я уловил нетерпение в ее голосе. – Не всю, конечно, ибо я знаю, что вы оба устали, хотя бы часть. Жизнь в этом доме благочестивых размышлений однообразна, о чужеземцы; и ни одно сердце не может жить только минувшим. Я с удовольствием послушаю о том, что происходит в мире. Расскажи же мне, Лео, как можно короче, но только истинную правду, ибо в присутствии Той, чьей Посланницей я являюсь, нельзя говорить ничего, кроме правды.
– О жрица, – заговорил он с обычной своей лаконичностью. – Я повинуюсь. Много лет назад, когда я был совсем еще молод, мой друг и приемный отец и я, прочитав древнюю надпись, отправились в дикую страну и там нашли некую божественную женщину, что сумела восторжествовать над временем.
– Эта женщина была безобразной дряхлой старухой?
– Я сказал, о жрица, что она восторжествовала над временем, а не пала его жертвой, ибо она обрела дар бессмертной молодости. Нет, она не была безобразна, наоборот, в ней, казалось, воплотилась сама красота.
– И поэтому, иноземец, ты поклонялся ей, как это свойственно мужчинам?
– Не поклонялся – просто любил ее, это не одно и то же. Вот жрец Орос поклоняется тебе, зовет тебя Матерью. А я любил эту бессмертную женщину.
– И ты все еще любишь ее? Нет, любовь не долговечна.
– Да, я все еще люблю ее, хотя она умерла.
– Как так? Ты же сказал, она бессмертна.
– Может быть, это была только иллюзия, видимость смерти, на самом же деле это был переход, перевоплощение. Как бы там ни было, я потерял ее и вот уже много лет, как пытаюсь найти.
– Почему же ты ищешь ее здесь, на моей Горе, Лео Винси?
– Потому что мне было видение, это видение и привело меня сюда – посоветоваться с Оракулом. Я хочу узнать о судьбе потерянной возлюбленной, а это можно сделать только здесь, и нигде больше.
– А ты, Холли, ты тоже любишь эту бессмертную женщину, чье бессмертие, однако, склонилось перед смертью?
– О жрица, – ответил я, – я тоже поклялся принять участие в поисках; куда бы ни направился мой приемный сын, я следую за ним. А он ищет утраченную красоту…
– Стало быть, ты следуешь за ним. И оба вы ищете утраченную красоту, как и все мужчины, эти слепцы и безумцы.
– Нет, – возразил я, – будь они слепцами, они не смогли бы различить красоту, а будь они безумцами, они не смогли бы оценить ее, даже если бы и видели. Только мудрецам дано видеть и понимать, Хес.
– Я вижу, ты скор на ответ и находчив, о Холли, как… – Не договорив, она вдруг спросила: – Скажите мне, оказала ли вам должное гостеприимство моя слуга, Хания; послала ли она вас сразу ко мне, как я ей велела?
– Мы не знали, что она твоя слуга, – ответил я. – Гостеприимство она оказала нам более, чем достаточное, мы бежали из ее города, а по пятам за нами гнался ее муж Хан со своими палачами-псами. Но скажи, жрица, что ты знаешь о нашем путешествии сюда?
– Немногое, – небрежно обронила она. – Более трех лун назад мои лазутчики заметили вас в дальних горах; ночью они подползли ближе и подслушали ваш разговор – вы как раз говорили о цели своего путешествия, они тут же вернулись и доложили мне обо всем. И я повелела Хании Атене и этому старому колдуну, ее двоюродному деду, Хранителю Ворот, чтобы они встретили вас за древними воротами Калуна и как можно быстрее послали сюда. Для людей, жаждущих получить ответ на свой вопрос, вы не очень-то торопились.
– Мы очень торопились, о Хес, – сказал Лео, – и если твои лазутчики смогли перейти через горы, где нет ни одной живой души, и спуститься в эту адскую пропасть, они должны были доложить тебе о причине нашей задержки. А нас, прошу тебя, не спрашивай.
– Что ж, я спрошу у самой Атене, она ждет у входа; уж она-то мне ответит, – холодно произнесла Хесеа. – Орос! Введи Ханию – и побыстрее!
Жрец повернулся, поспешил к деревянным дверям, через которые мы вошли в святыню, и исчез.
Наступила тишина, затем Лео – он явно нервничал – сказал по-английски:
– Хорошо бы оказаться сейчас в каком-нибудь другом месте: разговор будет пренеприятнейший.
– Не думаю, – ответил я, – а если и будет, то это, может быть, к лучшему: в таких вот неприятных разговорах часто выясняется правда, а она нам так нужна… – тут я запнулся, вспомнив, что это странная женщина утверждала, будто ее лазутчики подслушали, о чем мы разговаривали в горах, но ведь мы говорили только по-английски.
Мои опасения оказались вполне обоснованными, ибо Хесеа спокойно повторила за мной:
– Ты прав, Холли, в неприятных разговорах, как вино из порванного бурдюка, нередко выплескивается истина.
Она замолчала; излишне говорить, что я не настаивал на продолжении этой беседы.
Двери распахнулись, вошла процессия людей в черном, за ней следовал Шаман Симбри, за ним восемь жрецов несли гроб с телом Хана. Гроб сопровождала Атене, с головы до пят закутанная в черное покрывало; а в самом конце шествовала еще группа жрецов. Перед алтарем гроб поставили на пол, жрецы отошли назад. Атене и Симбри остались перед гробом одни.
– С какой просьбой обращается ко мне мой вассал, Хания Калуна? – холодно осведомилась Хесеа.
Атене шагнула вперед и с явной неохотой преклонила колена.
– О древняя Мать! Я чту твою священную миссию, – как чтили многие поколения моих предков. – Она наклонила голову. – Мать! Этот покойник имеет право на погребение в огненном кратере твоей священной Горы: это право было с самого начала даровано всем нашим правителям.
– Да, это право даровано всем правителям, – подтвердила Хесеа, – еще моими предшественницами; не будет в нем отказано ни твоему покойному господину, ни тебе, Атене, когда пробьет твой час.
– Благодарю тебя, о Хес, и молю, чтобы ты письменно закрепила это право, ибо твоя почтенная глава убелена уже снегом старости и не сегодня завтра ты покинешь нас. Посему вели писцам занести свое повеление в книгу законов, дабы та Хесеа, что сменит тебя, могла свершить погребальный обряд, когда придет для него время.
– Перестань, – остановила ее Хесеа. – Перестань изливать свою желчную злобу по поводу того, что тебе следует почитать, о глупое дитя: может быть, завтра огонь поглотит и недолговечную молодость и красоту, которыми ты так гордишься. Повелеваю тебе: замолчи; расскажи мне, каким образом погиб твой господин.
– Спроси этих странников, что были его гостями: его кровь – на их руках и взывает к отмщению.
– Я убил его, – сказал Лео, – ради спасения собственной жизни. Он хотел затравить нас своими собаками; вот следы их клыков. – Он показал на мою руку. – Жрец Орос знает, он перевязывал раны.
– Как же это случилось? – спросила Хесеа у Атене.
– Мой господин был не в своем уме, – смело ответила Атене. – У него было жестокое развлечение – охотиться на людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80