– Крест, крест! Окружим крест! – сказал чей-то голос.
Братья обернулись и увидели позади себя черный и покрытый драгоценностями крест, поставленный на утесе, а перед ним епископа Акры. Но поднялся дым от горящей травы и скрыл все. Начался один из самых ужасных боев в мировой истории.
Несколько раз тысячи сарацин нападали, и снова отчаянная храбрость франков отбрасывала их. Изнемогая от жажды, христиане сражались, как львы. К братьям подбежал чернобородый человек, распухший язык которого высовывался изо рта. Взглянув на него, д'Арси узнали гроссмейстера тамплиеров.
– Ради Христа, дайте напиться, – сказал он рыцарям, которых недавно называл водоносами. Д'Арси уделили ему воды из того небольшого запаса, который оставался у них, потом из остатка напились сами и напоили своих лошадей, а тамплиер, освеженный и окрепший, побежал с горы, размахивая окровавленным мечом. Наступило затишье. Братья услышали голос епископа Назаретского, который не отставал от них. Старик говорил как бы с собой:
– И здесь Спаситель произнес свою Нагорную проповедь.
Да, Он говорил слова мира на этом самом месте…
Сарацины отступили; воины креста начали раскидывать королевский шатер и другие палатки кругом вершины.
– Неужели они хотят здесь устроить лагерь? – с горечью спросил Вульф.
– Нет, брат, – ответил Годвин. – Они думают образовать стену кругом креста. Но все напрасно, ведь именно это место видел я в пророческом сне.
Вульф пожал плечами
– По крайней мере, умрем с честью, – сказал он.
Начался последний приступ. Вверх по холму катились густые клубы дыма, а вместе с ними двигались сарацины. Трижды возобновляли они штурм, – трижды их отбивали. Во время четвертого натиска, дрались немногие франки: жажда победила их на этом безводном холме. Они лежали на иссохшей траве, их челюсти раскрылись, распухшие языки выдались из губ; они, не защищаясь, ждали смерти или плена. Большой конный отряд сарацин прорвал кольцо палаток и понесся к пурпурному шатру. Вот он качнулся взад и вперед и рухнул, окутав короля своими складками. Руфин, епископ Акры, бился подле креста. Но вот стрела пронзила ему горло, и, широко раскинув руки, он упал на камни. Тогда сарацины бросились на крест, сорвали его со скалы и с насмешками понесли в свой лагерь. Оставшиеся в живых христиане в ужасе и отчаянии подняли глаза и стонали от позора и печали.
– Поедем, – сказал Годвин Вульфу, странно спокойным голосом. – Мы достаточно смотрели. Настало время умереть. Видишь, под нами мамелюки, наш бывший полк, и посреди них Саладин; я вижу его знамя. Мы утолили жажду и потому сильны; наши лошади тоже свежи. Умрем же так, чтобы память о нас осталась в Эссексе! Скачи прямо на знамя Саладина.
Вульф кивнул головой, и братья рука об руку поехали с холма. Над ними сверкали сабли, стрелы ударялись об их кольчуги и щиты с изображением мертвой головы; но рыцари, не раненные, ехали дальше, направляясь к штандарту Саладина. Повсюду виднелись только одни враги… Д'Арси не останавливались, хотя раны покрывали их коней. Братья врезались в редкие ряды мамелюков, промчались мимо них и поскакали по направлению к хорошо знакомой фигуре султана, сидевшего на своем белом коне. Рядом с ним были его сын и принц Гассан.
– Саладин – тебе, принц – мне, – крикнул Вульф.
Сталь зазвенела. Все войско ислама в отчаянии вскрикнуло, увидев, что победитель неверных упал под отчаянным ударом одного из безумных христианских рыцарей. Через мгновение султан снова поднялся, и множество мечей засверкало над Годвином. Его Огонь зашатался и рухнул на землю, но д'Арси соскочил с седла, размахивая своим длинным мечом. Саладин узнал герб на его щите и крикнул:
– Сдавайтесь, сэр Годвин. Вы хорошо бились, сдавайтесь же, сдавайтесь!
Но Годвин ответил:
– Сдамся, когда умру.
Саладин что-то шепнул мамелюкам; часть его воинов принялась беспокоить Годвина спереди, держась на безопасном расстоянии от его страшного меча; другие мамелюки прокрались за его спину, неожиданно схватили его и, повалив на землю, связали по рукам и по ногам.
Конь Вульфа Дым, пораженный саблями, тоже упал, когда д'Арси подскакал к принцу Гассану. Однако Вульф поднялся и сказал:
– Гассан, старый противник и друг, вот мы и встретились в бою! Я заплачу вам старый долг за отравленное вино. Один на один, меч против меча!
– Правильно, сэр Вульф, – со смехом сказал принц.
– Воины, не трогать этого храброго рыцаря, решившегося на многое, чтобы добраться до меня! Султан, я прошу милости: между сэром Вульфом и мною – старая ссора, и только кровь может ее смыть. Позвольте нам свести здесь наши счеты, и если я паду в честном бою, пусть никто не трогает моего победителя и не мстит за мою кровь.
– Хорошо, – сказал Саладин. – В таком случае, сэр Вульф сделается моим пленником… и только; его брат уже взят мной. Я обязан это сделать для человека, который спас мне жизнь, когда мы с ним были друзьями. Напоите франка: я хочу, чтобы их силы были равны.
Вульфу поднесли кубок с водой, а когда он утолил жажду, напоили также и Годвина. Даже мамелюки любили этих братьев и восхищались их отвагой. Гассан соскочил с седла, сказав:
– Ваш конь погиб, сэр Вульф, значит, мы будем биться пешком.
– Всегда великодушен! – со смехом заметил Вульф. – Даже отравленное вино было милостью.
– Боюсь, что я великодушен в последний раз, – с печальной улыбкой ответил Гассан.
Они выступили друг против друга. Странная это была картина! На откосах Гаттинской горы еще свирепствовал бой. Посреди дыма и огня маленькие отряды солдат стояли спиной к спине, отбиваясь от сарацин. Рыцари то поодиночке, то группами бросались на врагов и встречали или смерть, или плен. Равнину усеивали сотни убитых воинов; их предводителей взяли в плен. К лагерю Саладина с торжествующими криками двигался мусульманский отряд. Руки поднимали черный обрубок – древо святого креста. Другие воины вели множество пленников, в том числе короля и его избранных рыцарей. Песок пустыни покраснел от крови; воздух раздирали крики победы и вопли предсмертной борьбы или отчаяния. И посреди всего этого смятения, окруженные почтительными сарацинами, стояли эмир, поверх кольчуги одетый в белую тунику и с тюрбаном на голове, и Вульф в доспехах, покрасневших от крови и изрубленных мусульманскими саблями. Первый нанес удар Гассан, удар меткий. Острая, как бритва, сабля соскользнула со стального шлема Вульфа и упала на его наплечник; рыцарь зашатался. Новый удар опустился на его щит, и так сильно, что франк упал на колени.
– Ваш брат погиб, – сказал сарацинский предводитель Годвину, но тот ответил:
– Подождите.
Вульф быстро уклонился от третьего удара, и, когда Гассан наклонился вперед от усилия, д'Арси оперся рукой о землю, вскочил и шагов на восемь отбежал назад.
– Он отступает, – крикнул сарацин, но Годвин ответил:
– Подождите. – И действительно, бросив щит и схватив обеими руками меч, Вульф с криком: «Д Арси, д'Арси!» – прыгнул к Гассану, точно раненый лев. Меч взвился и упал; щит Гассана распался на две части. Еще удар – и увенчанный тюрбаном шлем был разрублен. В третий раз сверкнуло могучее лезвие; теперь плечо и правая рука с саблей отделились от тела эмира; умирающий Гассан упал на землю. Вульф остановился, глядя на него. Печальный ропот вырвался из губ зрителей:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81