Галиал обещал много. Он не обманет?
Далила . Нет. Он боится твоего бога.
Самсон . Пусть боится. (Наклонившись .) А что они думают о моей силе? Они думают, что она очень большая?
Далила . Они не знают.
Самсон (смеется ). Они не знают! Нет, это смешно, как ограбленный финикиец. Они не знают!
Далила . А ты знаешь?
Самсон. Пусти мою руку. Отойди немного в сторону и не пугайся: я отвык, чтобы мою руку держали. Стань там, я тебя люблю… Ты хочешь знать, какая моя сила? Хорошо, я скажу тебе, чтобы ты удивилась вместе со мной. Но если тут есть еще кто-нибудь, пусть он уйдет поспешно: мои слова убьют его, он умрет! Я – волхв израильский!
Далила . Здесь нет никого. Я не умру, если услышу?
Самсон . Я шутил, что убьют. Смотри на меня. Если я захочу, то могу – все! (Стоит, раскрыв руки, как бы изумляясь сказанному .) Но я не всегда могу захотеть. Отчего это, я не знаю. Вот кричу себе: хочу – хочу – хочу! – а сам знаю, что не хочу. Или вот-вот я захочу, совсем уж начинаю хотеть… и опять не хочу! Когда твой брат Галиал уже поднял железо над моими глазами, я взглянул на его проклятое белое лицо и совсем было захотел, совсем; и вдруг засмеялся в душе и сказал: пусть! Он и выжег, проклятый!
Далила (шепчет ). Проклятый…
Самсон . Теперь мне жалко, что я не захотел. Я мог бы и темницу разрушить, и цепи порвать, и жернова бросить, и первое время я все кричал: хочу – хочу – хочу! – а сам знал, что не хочу. Какое хитрое мое сердце, Далила! Оно лжет и мне. Зачем ты спрашиваешь меня? Я не хочу, не надо. Я хочу веселиться!
Далила . А твой бог не любит веселья?
Самсон (гневно ). Опять?
Далила . Не гневайся, мой возлюбленный, прости глупую, лучше посмейся над безумной. Я ли не хочу веселья, когда ко мне вернулась душа! (Кричит в дверь .) Тэтами, вина! Попробуй, как пляшет мое сердце, – оно ли не хочет веселья? Возляг, мой возлюбленный, пусть все будет, как прежде. Ты хочешь?
Самсон . Да, как прежде.
Далила . И ты хочешь, чтобы я смеялась? Я буду смеяться. Возляг сюда, мое сокровище, – как прежде, отдохни, мой возлюбленный. Хорошо ли тебе так? Удобно ли драгоценной голове твоей? Положи руку сюда, пусть лежит для моих поцелуев и не уходит. Хорошо тебе?
Самсон . Да, хорошо. От твоих курений у меня кружится голова. Я отвык.
Раб вносит вино и уходит. Далила услуживает Самсону.
Далила . Иди, иди, Татами. Сегодня я буду твоей рабыней, возлюбленный. Дай твою руку, – вот вино. Тебе хочется знать, какое оно? Оно красное, как мои губы. Господин мой! Мне можно прилечь у твоих ног?
Самсон (жадно пьет, протягивает пустую чашу ). Еще! Приляг. (Пьет и смеется .)
Далила . Тебе весело и хорошо?
Самсон . Я вспомнил Ягаре-Оргима. Вели ему завтра дать двадцать ударов воловьими жилами. Я хочу, чтобы и он вспомнил обо мне. Еще, возлюбленная, еще вина!
Далила . Я прикажу. Тебе хорошо?
Самсон . Твои волосы под моей рукой, как золотые нити. Скажи: свет у меня за спиною?
Далила . Да. Войдем в мою опочивальню, возлюбленный. Я истомилась любовью, господин мой, я жду твоих объятий. Войдем! Там не будет света, который здесь, но ты подумаешь, что ты прозрел, ты увидишь меня всю. А здесь и я слепая. Разве не твоими глазами я вижу? – и вот темнеет все передо мною, я не вижу, и нет мне света. Войдем!
Самсон . Да. А я тебя вижу. Пойдем. Нет, дай мне еще чашу вина. Как хорошо!
Из-за занавеса бесшумно появляется Галиал. Лицо его дергается; смотрит на Самсона с тем же напряженным вниманием. На гневный жест увидевшей его Далилы отвечает таким же гневным и нетерпеливым жестом.
Благодарю. Приляг у ног моих, возлюбленная. Как хорошо они поют, я вижу то, что они поют. Разве в Египте тоже есть пустыня? – они рассказывают, что пустыня велика.
Далила . Пустыня велика. (К Галиалу .) Если Галиал захочет умертвить тебя, я убью его раньше.
Галиал презрительно скалит зубы и делает нетерпеливый жест.
Самсон . Не надо о нем. Пустыня велика, ты говоришь. А львы там есть?
Далила . Не знаю.
Самсон . Если есть пустыня, то есть и львы. Далила! А мне можно пойти в пустыню?
Далила . Все можно, возлюбленный. Тебе хорошо?
Самсон . Да. Мне хорошо, и я слушаю, и сейчас мы пойдем в твою опочивальню, где я буду видеть…
Галиал так же бесшумно исчезает.
Но я и сейчас вижу, я так много вижу и понимаю. Хорошо быть воином и мужем, Далила, носить меч при бедре и поражать врага. Хорошо быть нильским тростником, когда он поет на рассвете. Хорошо быть ветром в пустыне, – ветер все видит и над всем летает. Все хорошо. Дай мне еще вина.
Далила . Изволь, господин мой.
Самсон поднял чашу и задумался. Громче поют рабыни. Притихла Далила у ног пророка.
Занавес
Действие 4
Картина 1
Во дворце Далилы, в богатых покоях брата ее Адорама, любимца Ахимелека. Наружу – первый весенний сжигающий зной, здесь покой и прохлада; пузырчатые зеленоватые стекла пропускают мягкий водянистый свет. Когда открывается широкая дверь во внутренний двор, на мгновение мелькает, ослепляя, зелень сада, залитого ослепительным солнцем, и врывается плеск фонтана. В соседних покоях еле слышные отрывки пения, женский смех: то рабыни, которых Адорам обучает пению, частью занимаются лениво своим делом, частью весело бездельничают.
Адорам и Самсон за чашею вина; оба одеты в легкие туники, завиты и расчесаны; на смуглом теле изобилие золотых украшений. Молоденькая красивая рабыня опахалом навевает прохладу на изнеженного Адорама. Самсон спокоен и величав, переживает состояние тяжелого блаженства. Сидение, на котором раскинулся Самсон, возвышено и напоминает трон. Красивый юноша-невольник по имени Ахи играет негромко на гуслях; звуки нежны, просты и милы, как журчанье холодного ручья по камням в знойный день. Смолкает.
Адорам . Хорошо. Ахи, ты кое-чему научился. Отдохни. Тебе нравится, Самсон?
Самсон (не двигаясь ). Да.
Молчание.
Адорам (поднимает чашу. Смеется ). Про тебя рассказывают, Самсон, что ты пьяница, но передо мной ты ребенок, сознайся, друг. На мои две чаши ты едва отвечаешь одной. А что для тебя лишняя чаша! Или тебе не нравится мое вино?
Самсон . Нет, вино твое хорошо, я пью. Ты хорошо живешь, Адорам.
Адорам . Если бы ты сказал, что вино плохо, я возненавидел бы тебя. Можно порицать моих богов, но нельзя касаться моих песен, моих рабынь и моего фарсисского вина! У кого еще есть такое? Мой маленький друг, божественный Ахимелек, едва бы научился пить вино без моей помощи. У царя Рефаима прескверное вино! Но неужто тебе не жарко, Самсон?
Самсон . Нет. Я привычен к зною и холоду. Когда я был мальчиком, я дни и ночи проводил в пустыне, не ища прикрытия для головы.
Адорам . Счастливец! Нет, я не выношу солнца, когда оно жжет и сверху, и снизу; а эти весенние первые жары в Аскалоне ужасны! Нет, я не могу. Но ты что-то задумчив, друг?
Самсон . Я не хочу двигаться. Нет, я ничего не думаю, мне хорошо. (Лениво поднимает чашу и пьет .)
Адорам (смеясь ). Ты величав, как царь! Но что ты не думаешь, – это хорошо. Зачем думать и о чем? Брат Галиал, поручивший тебя моим заботам, особливо наказывал: смотри, чтобы не стал задумываться Самсон!
Самсон . Он называет тебя болтуном. Ты болтаешь, как женщина у колодца.
Адорам . Может быть, но я правдив, а он не всегда!
Молчание. Выражение глаз Адорама, пытливых и внимательных, не соответствует его словам.
Самсон . Отчего он перестал играть? Пусть играет.
Адорам . Сыграй еще, Ахи. Но не давай струнам кричать и не торопись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20