Что ваши боги? Я скажу только слово, и Единый размечет их капища, развеет по ветру города и камни превратит в легковеющую пыль! Я пророк, я судия израильский, и мне стоит сказать только слово…
Ягаре . Теперь и я боюсь тебя, иудей!
Самсон . Тебя я не трону. Но я буду долго торговаться с ними, они меня не обманут, как молодую женщину на базаре, которую потом бьет муж. Не задерживай чашу, старик! А ты не знаешь, зачем я стал нужен им? Не ведут ли они снова войну с Египтом? Или с Сидоном? Я не люблю египтян.
Ягаре . Я ничего не знаю, Самсон, – откуда мне знать?
Самсон . А финикийцев я люблю, они всегда дарили мне пурпур и душистые трости. И филистимлян я люблю, они богатые и веселые. А иудеи – собаки!
Ягаре . Собаки! Ты скажи Галиалу: дайте мне тысячу сиклей золота, никак не меньше… тридцать перемен одежд…
За окном с пением и плясками проходят филистимские юноши и девы. В окно падает косой луч месяца.
Самсон . Молчи!.. Что это, старик? Как хорошо!
Ягаре . Идут на праздник. Прежде и мы ходили, Самсон, а? (Хихикает .)
Самсон . Молчи! Как хорошо… Нет, это очень хорошо! Я помню, какая бывает луна: дома белые и тени от них черны и теплы. Луна холодит. (Громко кричит. ) Далила, ты ждешь меня?
Ягаре смеется. Самсон протягивает руки и громко зовет.
Далила ! Ты ждешь меня?
Пение удаляется.
Ягаре . Давай петь и мы. (Поет козлиным голосом .) Возьми цитру, ходи по городу, забытая блудница. Играй складно, пой много песен, чтобы вспомнили о тебе. Играй складно…
Самсон . Молчи, шакал, и давай вина. Я пророк! Я меч господень! Я судия над Израилем! Захочу – и все вы поползете на брюхе к моим ногам. Вина! Ягаре! Светильник горит?
Ягаре . Да. Можно еще зажечь, у меня масла много.
Самсон . Нет. Потуши! Я хочу думать, что я не слеп, пусть здесь будет просто темно. Потушил?
Ягаре (обманывая и кому-то хитро подмаргивая ). Потушил.
Самсон . Это ночь. Это просто темная ночь, и это пустыня вокруг меня. Ты слышишь, как воют шакалы? Это они пришли на труп льва, которого я убил. Но почему нет звезд? Ягаре! – почему нет звезд?
Ягаре . Небо в облаках, и звезд не видно. Не надо звезд! (Поет.) Возьми цитру, ходи по городу, забытая блудница. Играй складно…
Самсон . Если ты не замолчишь… собака! Почему нет ветра, я тебя спрашиваю? В пустыне всегда ветер, и лицо мое хочет ветра. Дуй, Ягаре!
Ягаре . Я не ветер. Не задерживай чашу.
Самсон . Дуй, а то я удушу тебя! Где ветер? Зажги светильник.
Ягаре . Горит твой светильник, не глупи.
Самсон . А почему темно? Я хочу видеть. Где свет? Я должен видеть свет – сейчас же!.. Слышишь! Где конец у тьмы? Я хочу схватить и разорвать ее, но у меня нет краев. Давай свет, собака!
Ягаре . Не глупи. Сейчас я зажгу все светильники. Возьми цитру, ходи…
Самсон . Зажигай все! Скорее! Я ничего не вижу. (Зажимает руками глаза.)
Ягаре, пошатываясь и напевая, идет на лестницу.
Занавес
Действие 2
Полная луна над древним Аскалоном.
Городская площадь, окруженная невысокими, восточного склада, белыми домами – с плоскими кровлями, с окнами, обращенными во внутренние дворы; у одного из домов каменная белая ограда, за которою купа дерев и одинокая, стройная, высокая пальма. На одной стороне дома и часть мостовой из плоских квадратных камней залиты неподвижным светом луны; тени другой стороны почти черны. В отверстие двух узеньких улиц, спадающих вниз, открываются глубокие смутные дали, призрачные в очаровании лунного света. В углу площади фонтан с сонно журчащей водой; посередине каменное, под навесом, круглое углубление, где среди массивных столбов покоятся теперь неподвижные тяжелые жернова; от улицы они отдалены редкими железными прутьями. Все это сооружение, за исключением навеса, находится в тени, и Самсона не видно. Тихо и пусто. Из ямы доносится глухой вздох, потом протяжное звяканье цепи, грузный перебор железных колец: то во сне повернулся на другой бок Самсон. И снова тихо; еле слышно плещется вода в фонтане. Что-то веселое напевая про себя, громко отбивая шаги по камню, поднимается из улички прохожий , пересекает площадь, но вдруг останавливается и молча, с глубоким вниманием смотрит в направлении темной ямы. Прохожий весь озарен луной; стоит долго и неподвижно, лицо немо и озабоченно, в глазах напряженный блеск лунного света. Бросает последний взгляд и медленно удаляется, не запевая больше, не стуча ногами. Тишина. Где-то далеко, у городской стены, перекликаются стражи; еще более далекий лай многочисленных псов, из-за чего-то подравшихся. Смолкают.
Негромко разговаривая, выходят на площадь трое граждан : два старика и третий молодой, высокий, красивый, по виду воин. Останавливаются на освещенном конце площади, далеко от ямы.
Воин Амморей (невольно звучным голосом ). Да, я вижу. Я еще не заходил сюда, но теперь припоминаю. И все так же плещется фонтан. Но какой маленький наш Аскалон после прекрасной Ниневии! Там есть одна площадь…
Первый гражданин . Тише, Амморей! Он, кажется, спит.
Амморей . Можно разбудить. Эй, Самсон!..
Первый гражданин (хватая за руку ). Оставь. Не надо.
Второй гражданин . Не бойся, Ахузаф! Рабы спят крепко, а у этого израильского скота мертвый сон. Но здесь ли он? Тише…
Прислушиваются. Из ямы доносится тот же глухой сонный вздох и продолжительное бряцание цепи. И снова тихо.
Амморей (улыбаясь ). Гремит цепью, точно собака.
Второй гражданин . Да. Теперь его часто берут отсюда, и яма всю ночь остается пуста.
Амморей . Куда берут?
Второй гражданин . А мы разве знаем? Нам ничего не говорят.
Первый гражданин . Да, да, мне это не нравится. Мне многое не нравится из того, что я вижу и слышу.
Амморей (с легкой усмешкой ). Прежде было лучше, почтенный Ахузаф?
Первый гражданин . Лучше.
Второй гражданин (осторожно ). Я думаю, что царь Рефаим слишком стар. Ему восемьдесят два года, как и мне. Трудно в наши годы бороться с молодым. Ахимелек юн и доверчив, у него злые советники.
Первый гражданин . Да, худо, худо.
Амморей . А мне двадцать четыре года, и я бы хотел мечом сразиться с Самсоном. Вы качаете головами?
Первый гражданин . Да, худо, худо. Ты молод, Амморей, ты долго был на чужбине, и ты стал почти чужим нашему народу.
Амморей . Это неправда!
Первый гражданин . Да, да, Амморей, ты молод и отважен, как и внук нашего мудрого Рефаима, прекрасный, как солнце, но безумный Ахимелек…
Амморей . Кто смеет называть царевича безумным?
Второй гражданин . А кто смеет кричать, когда старцы не повышают голоса? Или так делается в Ниневии?
Амморей . Прости, Одоллам. Но я не понимаю…
Первый гражданин . Да, да, ты многого не понимаешь. Ты хочешь сразиться с Самсоном мечом, а он и меча никогда не носил, этот князь нищих, этот злой бес, буйный ветер из пустыни!
Амморей . Но как же он убивал мужей филистимских? Я слыхал: он их много побил.
Первый гражданин . Да, много. Не счесть. Он убил их гневом.
Амморей . Гневом? Я не понимаю, или вы шутите: как можно убить гневом?
Первый гражданин . Ты молод, Амморей.
Второй гражданин . Против меча есть меч, а что есть против волшебства и злых волхвований? Ты молод, Амморей.
Амморей (насмешливо ). Но Дагон стар. Или израильский бог сильнее Дагона?
Первый гражданин . А кто теперь почитает Дагона? – не ты ли, ниневиец?
Вдали веселое пение, звуки гуслей и тимпана.
Второй гражданин . Наш прекрасный Аскалон, нет города на земле прекраснее его!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Ягаре . Теперь и я боюсь тебя, иудей!
Самсон . Тебя я не трону. Но я буду долго торговаться с ними, они меня не обманут, как молодую женщину на базаре, которую потом бьет муж. Не задерживай чашу, старик! А ты не знаешь, зачем я стал нужен им? Не ведут ли они снова войну с Египтом? Или с Сидоном? Я не люблю египтян.
Ягаре . Я ничего не знаю, Самсон, – откуда мне знать?
Самсон . А финикийцев я люблю, они всегда дарили мне пурпур и душистые трости. И филистимлян я люблю, они богатые и веселые. А иудеи – собаки!
Ягаре . Собаки! Ты скажи Галиалу: дайте мне тысячу сиклей золота, никак не меньше… тридцать перемен одежд…
За окном с пением и плясками проходят филистимские юноши и девы. В окно падает косой луч месяца.
Самсон . Молчи!.. Что это, старик? Как хорошо!
Ягаре . Идут на праздник. Прежде и мы ходили, Самсон, а? (Хихикает .)
Самсон . Молчи! Как хорошо… Нет, это очень хорошо! Я помню, какая бывает луна: дома белые и тени от них черны и теплы. Луна холодит. (Громко кричит. ) Далила, ты ждешь меня?
Ягаре смеется. Самсон протягивает руки и громко зовет.
Далила ! Ты ждешь меня?
Пение удаляется.
Ягаре . Давай петь и мы. (Поет козлиным голосом .) Возьми цитру, ходи по городу, забытая блудница. Играй складно, пой много песен, чтобы вспомнили о тебе. Играй складно…
Самсон . Молчи, шакал, и давай вина. Я пророк! Я меч господень! Я судия над Израилем! Захочу – и все вы поползете на брюхе к моим ногам. Вина! Ягаре! Светильник горит?
Ягаре . Да. Можно еще зажечь, у меня масла много.
Самсон . Нет. Потуши! Я хочу думать, что я не слеп, пусть здесь будет просто темно. Потушил?
Ягаре (обманывая и кому-то хитро подмаргивая ). Потушил.
Самсон . Это ночь. Это просто темная ночь, и это пустыня вокруг меня. Ты слышишь, как воют шакалы? Это они пришли на труп льва, которого я убил. Но почему нет звезд? Ягаре! – почему нет звезд?
Ягаре . Небо в облаках, и звезд не видно. Не надо звезд! (Поет.) Возьми цитру, ходи по городу, забытая блудница. Играй складно…
Самсон . Если ты не замолчишь… собака! Почему нет ветра, я тебя спрашиваю? В пустыне всегда ветер, и лицо мое хочет ветра. Дуй, Ягаре!
Ягаре . Я не ветер. Не задерживай чашу.
Самсон . Дуй, а то я удушу тебя! Где ветер? Зажги светильник.
Ягаре . Горит твой светильник, не глупи.
Самсон . А почему темно? Я хочу видеть. Где свет? Я должен видеть свет – сейчас же!.. Слышишь! Где конец у тьмы? Я хочу схватить и разорвать ее, но у меня нет краев. Давай свет, собака!
Ягаре . Не глупи. Сейчас я зажгу все светильники. Возьми цитру, ходи…
Самсон . Зажигай все! Скорее! Я ничего не вижу. (Зажимает руками глаза.)
Ягаре, пошатываясь и напевая, идет на лестницу.
Занавес
Действие 2
Полная луна над древним Аскалоном.
Городская площадь, окруженная невысокими, восточного склада, белыми домами – с плоскими кровлями, с окнами, обращенными во внутренние дворы; у одного из домов каменная белая ограда, за которою купа дерев и одинокая, стройная, высокая пальма. На одной стороне дома и часть мостовой из плоских квадратных камней залиты неподвижным светом луны; тени другой стороны почти черны. В отверстие двух узеньких улиц, спадающих вниз, открываются глубокие смутные дали, призрачные в очаровании лунного света. В углу площади фонтан с сонно журчащей водой; посередине каменное, под навесом, круглое углубление, где среди массивных столбов покоятся теперь неподвижные тяжелые жернова; от улицы они отдалены редкими железными прутьями. Все это сооружение, за исключением навеса, находится в тени, и Самсона не видно. Тихо и пусто. Из ямы доносится глухой вздох, потом протяжное звяканье цепи, грузный перебор железных колец: то во сне повернулся на другой бок Самсон. И снова тихо; еле слышно плещется вода в фонтане. Что-то веселое напевая про себя, громко отбивая шаги по камню, поднимается из улички прохожий , пересекает площадь, но вдруг останавливается и молча, с глубоким вниманием смотрит в направлении темной ямы. Прохожий весь озарен луной; стоит долго и неподвижно, лицо немо и озабоченно, в глазах напряженный блеск лунного света. Бросает последний взгляд и медленно удаляется, не запевая больше, не стуча ногами. Тишина. Где-то далеко, у городской стены, перекликаются стражи; еще более далекий лай многочисленных псов, из-за чего-то подравшихся. Смолкают.
Негромко разговаривая, выходят на площадь трое граждан : два старика и третий молодой, высокий, красивый, по виду воин. Останавливаются на освещенном конце площади, далеко от ямы.
Воин Амморей (невольно звучным голосом ). Да, я вижу. Я еще не заходил сюда, но теперь припоминаю. И все так же плещется фонтан. Но какой маленький наш Аскалон после прекрасной Ниневии! Там есть одна площадь…
Первый гражданин . Тише, Амморей! Он, кажется, спит.
Амморей . Можно разбудить. Эй, Самсон!..
Первый гражданин (хватая за руку ). Оставь. Не надо.
Второй гражданин . Не бойся, Ахузаф! Рабы спят крепко, а у этого израильского скота мертвый сон. Но здесь ли он? Тише…
Прислушиваются. Из ямы доносится тот же глухой сонный вздох и продолжительное бряцание цепи. И снова тихо.
Амморей (улыбаясь ). Гремит цепью, точно собака.
Второй гражданин . Да. Теперь его часто берут отсюда, и яма всю ночь остается пуста.
Амморей . Куда берут?
Второй гражданин . А мы разве знаем? Нам ничего не говорят.
Первый гражданин . Да, да, мне это не нравится. Мне многое не нравится из того, что я вижу и слышу.
Амморей (с легкой усмешкой ). Прежде было лучше, почтенный Ахузаф?
Первый гражданин . Лучше.
Второй гражданин (осторожно ). Я думаю, что царь Рефаим слишком стар. Ему восемьдесят два года, как и мне. Трудно в наши годы бороться с молодым. Ахимелек юн и доверчив, у него злые советники.
Первый гражданин . Да, худо, худо.
Амморей . А мне двадцать четыре года, и я бы хотел мечом сразиться с Самсоном. Вы качаете головами?
Первый гражданин . Да, худо, худо. Ты молод, Амморей, ты долго был на чужбине, и ты стал почти чужим нашему народу.
Амморей . Это неправда!
Первый гражданин . Да, да, Амморей, ты молод и отважен, как и внук нашего мудрого Рефаима, прекрасный, как солнце, но безумный Ахимелек…
Амморей . Кто смеет называть царевича безумным?
Второй гражданин . А кто смеет кричать, когда старцы не повышают голоса? Или так делается в Ниневии?
Амморей . Прости, Одоллам. Но я не понимаю…
Первый гражданин . Да, да, ты многого не понимаешь. Ты хочешь сразиться с Самсоном мечом, а он и меча никогда не носил, этот князь нищих, этот злой бес, буйный ветер из пустыни!
Амморей . Но как же он убивал мужей филистимских? Я слыхал: он их много побил.
Первый гражданин . Да, много. Не счесть. Он убил их гневом.
Амморей . Гневом? Я не понимаю, или вы шутите: как можно убить гневом?
Первый гражданин . Ты молод, Амморей.
Второй гражданин . Против меча есть меч, а что есть против волшебства и злых волхвований? Ты молод, Амморей.
Амморей (насмешливо ). Но Дагон стар. Или израильский бог сильнее Дагона?
Первый гражданин . А кто теперь почитает Дагона? – не ты ли, ниневиец?
Вдали веселое пение, звуки гуслей и тимпана.
Второй гражданин . Наш прекрасный Аскалон, нет города на земле прекраснее его!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20