«Девчонка не пропадет там, в другой стране», — ободрил себя Супермен, которому было жаль Алис, улетающую в Бразилию, больше самого себя, которому предстояло улететь в небытие. Почему? Жить всегда труднее, чем умереть…
Сдав багаж и получив для Алиски место у окна, они сошли вниз, в бар. В баре Супермен решился выпить виски, «маленькими глоточками», «ничего страшного не случится», уговорил он себя, а девчонка, опять ставшая печальной, заказала себе джин энд тоник. Черный официант в белой куртке пошел за напитками.
— Хэй, Генри, — девчонка привстала и передвинула свой стул ближе к Генриху, — я буду очень скучать по тебе эту неделю. И я очень боюсь, — решилась она вдруг выразить свои страхи, хотя папа Супермен всегда учил ее держать свои страхи при себе, — очень боюсь за тебя… Это твое специальное задание…
— Что делать, kid, это жизнь. Иногда приходится делать и неприятные вещи, увы… Это самое последнее специальное задание в моей жизни…
— Будь осторожен. — Девчонка потерлась щекой о щеку Супермена. Она еще что-то хотела сказать, может быть, что Супермен должен все бросить и лететь сейчас с ней, с Алис, а не подчиняться решениям не видимых никому, кроме него, генералов и полковников невидимой организации… Но если мы никогда не были в Китае, то это еще не значит, что Китая нет, а одна неделя, в конце концов, не такой уж большой срок, Алис потерпит. К тому же Супермен всегда исполнял свои обещания, не обманет же он Алис сейчас. Зачем?..
— Завидую тебе, — сказал Супермен, принесенное черным виски обожгло его горло. — Через завтрак, после обеда, фильма и ужина ты выйдешь из самолета в теплой и зеленой стране, а я все еще буду в сером Париже. Тебе не понадобится пальто, kid, будет так жарко, что тебе придется снять все, кроме, конечно, майки с Джонни Роттеном, — Супермен пытался немножко посмеяться над Алис.
— Не уверена, что они там знают, кто такой Джонни Роттен, — буркнула девочка. — По-моему, они до сих пор наслаждаются румбами и самбами…
— Не знаю, — честно сознался Супермен, — единственные бразильцы в моей жизни, которых мне удалось встретить, была пара бразильских трансвестаев с Пигаль…
— А, старый, грязный тип, — торжествующе объявила Алис. — Мне ты никогда не рассказывал об этой стороне твоей жизни… Когда это ты успел пообщаться с трансвестаями с Пигаль?..
— Парень, который достал нам с тобой паспорта, кроме всего прочего, еще и сутенер. Среди девочек, которых он пасет, есть и не совсем девочки…
— Извините, мсье, — обратился вдруг к ним официант, — вы не видели, куда ушли парни? — Официант показал на соседний столик, где несколько мгновений назад еще сидели трое молодых спортивных самцов, окруженные сумками и рюкзаками.
— Не заплатили? — спросила Алис.
— Нет, — грустно сказал черный.
— Я не видел, — сказал Генрих, — sorry.
— И я не видела, — Алис сочувственно посмотрела на черного.
— Он, наверное, только начал работать, еще доверчивый, — прокомментировал Супермен, когда официант отошел. — На этой работе он очень быстро изучит человеческую природу…
— Значит, когда ты прилетишь, Супермен, ты сразу берешь такси и едешь в отель «Эльдорадо». Адрес у тебя есть, не потерял?.. — засуетилась Алис, поглядев на часы на руке Супермена. Время, как всегда бесчувственное к человеческим проблемам, омывало уже цифру девять. Алис нужно было идти, Генриху нужно было оставаться…
— Ты забываешь о моей профессии, kid, — сказал Генрих, — или я не шпион? Адреса навечно запечатлеваются в моей памяти. Пойдем! Тебе пора!
— Не терпится меня вытолкать, да? — съязвила девчонка, но послушно подняла с полу свою черную сумку.
Взглядом Супермен показал официанту на деньги, которые он оставил для него на столе. Сто франков, вдвое больше, чем нужно. Супермен умирал, парень родился черным. У каждого свое несчастье.
Когда они покидали бар, взбираясь по лестнице вверх, Супермен уловил запахи кислой пищи, может быть капусты, чего-то подгорелого, и его едва не стошнило. Алиска, уловив выражение муки, промелькнувшее на лице Супермена, сочувственно спросила:
— Что, мутит все еще? Чем же это ты отравился, бедненький? Разве отравление держится так долго?
— Через неделю я буду о'кей, — констатировал Генрих. И прибавил: — В Рио встретишь опять здорового Супермена, — прибавил, удивляясь, грустя и сокрушаясь своей безнадежной лжи. Но правда была ужаснее… Заплакала, заревела бы Алис, во много раз тяжелее стало бы Генриху… Нет…
Потом они ехали в пластиковой прозрачной трубе по эскалатору вверх. Недалеко, увы. Только до того места, где помещалось несколько стеклянных будок с сидящими в них жандармами. У каждого был переброшен под погоном красный шнур аксельбанта. Проверка паспортов и виз. Генрих, уже не совсем понимая, что с ним происходит, ждал только того, чтобы действие закончилось и за Алиской задернулся занавес. Да, чтобы Алис ушла, ждал Генрих, несмотря на то, что девчонка была самый близкий, единственно близкий ему в мире человек.
— Ну, бэби, давай прощаться, — сказал Супермен, — дальше меня не пустят. — И заметил, что глаза девчонки наполнены ужасом. Возможно, человеческие существа не совсем потеряли способность чувствовать вопреки лжи слов, как, очевидно, чувствуют животные. Рай, в котором не разговаривали, но все понимали, был потерян человеком именно тогда, когда наши праотцы вдруг заговорили. Тогда впервые появилась в мире ложь.
— Шагай, бэби, — и он обнял Алиску, выронившую сумку на затертый миллионами подошв пол аэропорта. — Будь взрослой девочкой, веди себя хорошо в южной стране, — лгал Генрих… и целовал напрягшуюся в его объятиях Алиску в шею, в лоб, в волосы, куда попадали губы. — Не доверяй никому, помни, что люди ужасные стервы… — прибавил он и, взяв Алиску за плечи, посмотрел в ее лицо непроницаемым, уверенным, суперменовским взглядом.
И Алиска поверила.
— Ты знаешь, Генри, — шмыгнула она носом. — Ты для меня… как… — она запнулась.
— Как Джонни Роттен, — смеясь, подсказал Супермен.
— У, дурак, — тоже рассмеялась Алиска. Вынуждена была рассмеяться. Супермену удалось отсоединить кое-какие провода, и бомба теперь уже не могла взорваться.
— Иди, иди, kid. — Генрих взглянул на часы. Уже было четверть десятого. Он еще раз обнял Алиску, загребая руками вниз, и вытиснул из широкого черного пальто руками Алискину талию и часть попки. — Иди, I love you, скоро увидимся…
— I love you, Генри, you are great! — Алиска бессознательно провела рукавом по носу (и жест этот детский царапнул по душе Супермена болью), подхватила с пола сумку и, пятясь, пошла к пункту В. Пятясь и целуя свою ладонь и сдувая с нее Генриху воздушные поцелуи. Безостановочно, один за другим.
И, конечно, она наткнулась на металлическое ограждение. И это маленькое происшествие тоже им помогло, сняло еще часть напряжения. Потом, все оглядываясь на Генриха, девчонка стала рыться в карманах, искать паспорт и билет. Жандарм в своей будочке невозмутимо ждал. Молодой и тоже синевато-черный, как и официант в баре. Может быть, он был с Мартиники.
Генрих был уверен, что жандарм не заметит переклеенной фотографии, но все же несколько мгновений, в которые жандарм рассматривал паспорт девчонки, Супермен неотрывно следил за жандармским черным бюстом, высовывавшимся из будки. Супермен облегченно вздохнул, когда паспорт, совершив короткое путешествие обратно, опять оказался в руках Алиски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64