«Наша, — объясняет полковник, — 410 миллиметров». Спрашиваю, какие пушки «у турчинов». Четыре орудия по 403 миллиметра.
Спеша по осеннему военному лесу с солдатами, обнаруживаю, что звучит во мне отцовская (наигрывал ее мой батя-офицер на гитаре) мелодия:
С берез, неслышен, невесом,
Слетает желтый лист.
Старинный вальс «Осенний сон»
Играет гармонист.
Вздыхают, жалуясь, басы,
И, словно в забытьи,
Сидят и слушают бойцы —
Товарищи мои…
Бойцы разного возраста. Командир этого участка фронта (небритый, небольшого роста, красные глаза, нервный), полковник называет его просто Миня, без фамилии, был ранен в бедро в сентябре. Продолжал воевать, с фронта не ушел. Улыбаясь, говорит мне, что болваны из ООН объявили его военным преступником. Храбрость его известна всему фронту. В его вагончике — командном пункте, там я оставил бушлат, на стене — репродукции икон: покровитель Сербии Святый Савва и Святой Василий Осрожский.
Мальчику в пилотке, военном пальто и сапогах (тонкая шея) всего 14 лет. Александр Драгутинович водит санитарную машину, бульдозер. Его дом в нескольких километрах. Девочка — Горана Миятович, тоже 14 лет. У нее здесь отец, мать, брат. Семья воюет, защищая дом и землю. Спрашиваю, стреляет ли она? Отвечает спокойно: «Стреляю».
Соседняя высота 850. Стоит зачехленная самоходка «Прага». Мощное оружие. Мне рассказывают историю о пленном «турчине». Тот просил: «Покажите мне «Прагу», потом можете меня застрелить»… Линия телефона в листьях. В траве валяется шинель. «С убитого», — объясняет мне полковник. (Все время слышны разрывы.) Полковник говорит, что обыкновенно его солдаты отмечают места захоронения погибших врагов и, если находят документы, отправляют их в штаб. Согласно полковнику, «турчины» не заботятся о своих убитых, сербы же всегда востребывают трупы своих…
В грязи на дороге черно-красная футболка. «Турецкая», — роняет солдат.
У полковника на его участке фронта погибли с начала апреля 210 человек. Снимаемся у пушки. Стрелок-наводчик Саша Беатович, 22 года.
120-миллиметровый миномет в луже воды. 82-миллиметровые минометы. Рядом штабеля ящиков с минами. «На сколько хватает?» — спрашиваю солдата. «На десяток нормальных дней. Но если день горячий — только на день».
Командир Миня и молодой солдат растягивают за углы трофей. Голубое знамя с белыми лилиями на щите. «Турчинское». Под подобным воевал во Вторую мировую войну «Боснишэ-Герцеговинишэ батальон (мусульманский) Ваффен-СС». По-видимому, с исчезновением идеологии коммунизма мир возвращается к состоянию и раскладке сил периода Второй мировой. Отогнув ветку дерева, полковник осторожно высовывается. «Вон там противник». Передает мне бинокль. Вижу только стену зелени и сломленные здесь и там деревья. Но нас противнику тоже не видно. И мы сидим в зелени и в деревьях.
Когда спускаемся с высоты, полковник заметно расслабляется. Он боялся за меня. В Белграде меня принял сам президент Сербии Милошевич. Полковнику не улыбается, чтобы на его участке фронта застрелили столь важного гостя. Он предпочитал самому быть убитым, закрывая меня корпусом. «С берез, неслышен, невесом, слетает желтый лист…» — звучит во мне мелодия.
Едем в Вогошчу. Община Вогошча относится к Сараеву. В некогда ресторане, теперь — военная столовая, происходит банкет в мою честь. У ресторана мирное название «Кон-Тики». При свете трех тусклых лампочек (электростанции все находятся на территории, захваченной хорватами, потому лампочки питаются от автомобильного аккумулятора) — военная пирушка. Меня сажают во главе стола, между председателем общины господином Копрьицем Райко и полковником Вуковичем. Во время банкета мне вручают дорогой подарок: пистолет 7,65, модель 70. Вокруг стола нас человек сорок, почти все в военной форме.
Несмотря на войну и блокаду, в Боснии живут много лучше, чем в России, которой якобы помогает Европа. На столе сушеное мясо, чорба, вареная ягнятина. Пьем ракию. Приходят музыканты: гитарист (позже узнаю, что он пленный мусульманин) и баянист. Ни единой женщины, исключая большую блондинку округлых форм — она же официантка и, очевидно, директор или хозяйка «Кон-Тики». Выхожу в туалет. Вонь, воды нет. Война.
Поем. Солдатская пирушка. Поем, как гусары Лермонтова, как офицеры 1944 года. Кто-нибудь затягивает куплет, хор повторяет его. Что-то вроде наших частушек. Различаю понятное мне: «Тито — усташей воспита» и «Тито мае (имеет. — Э.Л. ) свои партизаны, а Алия (лидер «турчинов» Алия Изитбегович. — Э.Л. ) — свои мусульманы».
Слева от меня — господин Тинтор. Человек этот (он привез меня из Белграда вместе с шофером Ранко Ситковичем) был одним из первых, кто вместе с президентом Караджичем поднял сербский мятеж в Боснии. Он похож на французского актера Лино Вентуру, но не знает об этом. Шофер наш, огромный, остроумный парень Ранко, великолепный водитель и большой донжуан, подходит ко мне и говорит убежденно: «Ельцин — усташа!» Перевод, я думаю, не нужен. Сербы пьют за Россию, за русских, за русскую культуру. Я думаю: «За что сербы так упорно любят нас, русских? Правительство Ельцина только что предало их. Но они все равно нас любят».
С четниками в Еврейском Гроби — пригороде Сараево. Крайний справа — Йован Тинтор «военный преступник» бывший комендант Сараева.
Выходим в холодную ночь, под большие сербские звезды. Спать едем в дом Йована Тинтора. На следующее утро мне выдают бумагу от министерства обороны, разрешение носить мой пистолет. Под тяжестью пистолета разрывается через несколько часов мой хрупкий французский ремень. Один из солдат вытягивает из брюк свой ремень и дает мне.
2. Четники
По горной красивейшей дороге приехали на позицию в Великовацы. Мощный хвойный лес, перемежаемый кустарниками. Повсюду солдаты устраиваются на зиму: пилят деревья. Вся выходящая на Сараево сторона дороги укрепляется — в смотровые амбразуры землянок на склоне глядят на город стволы. Город внизу дымится, странно ярко вдруг освещенный прорвавшимся сквозь черные тучи потоком света.
«Вот тот желтый дом, — объясняет мне господин Тинтор, — это отель «Холидей Инн», а рядом с ним здание Народной Скупщины Боснии». (Парламент.) Мы с господином Тинтором присели в укрытии у крупнокалиберного тяжелого пулемета 12,7 миллиметров. Оба только что сделали по нескольку выстрелов. «Аймо дали!» — и мы едем дальше.
Странная кишка из бетона, змеей изгибающаяся среди елей, оказалась бобслейной дорогой. По ней десяток лет назад неслись во время зимних Олимпийских игр бобслей-сани. Сегодня кишка здесь и там повреждена снарядами, в нескольких местах покрыта сверху бревнами и используется для жилья.
Множество людей копают канаву вдоль края дороги, обращенной к Сараеву. Спускаемся ниже, ближе к городу. Дома его укрупнились, приблизившись.
Первым солдатом, встреченным нами в населенном пункте, экзотически называющемся Еврейски гроби (по причине находящегося здесь старого еврейского кладбища), был молодой «юнак» (так назвал его господин Тинтор) Мичо Трифкович. Юнак — что-то вроде витязя. В свое время, чтобы стать юнаком, нужно было представить отрубленную турецкую голову… Мы выходим из машины. На домах повсюду следы пуль. Крыши разбиты. Пробираемся вдоль стен домов и через сады на самую передовую к четникам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Спеша по осеннему военному лесу с солдатами, обнаруживаю, что звучит во мне отцовская (наигрывал ее мой батя-офицер на гитаре) мелодия:
С берез, неслышен, невесом,
Слетает желтый лист.
Старинный вальс «Осенний сон»
Играет гармонист.
Вздыхают, жалуясь, басы,
И, словно в забытьи,
Сидят и слушают бойцы —
Товарищи мои…
Бойцы разного возраста. Командир этого участка фронта (небритый, небольшого роста, красные глаза, нервный), полковник называет его просто Миня, без фамилии, был ранен в бедро в сентябре. Продолжал воевать, с фронта не ушел. Улыбаясь, говорит мне, что болваны из ООН объявили его военным преступником. Храбрость его известна всему фронту. В его вагончике — командном пункте, там я оставил бушлат, на стене — репродукции икон: покровитель Сербии Святый Савва и Святой Василий Осрожский.
Мальчику в пилотке, военном пальто и сапогах (тонкая шея) всего 14 лет. Александр Драгутинович водит санитарную машину, бульдозер. Его дом в нескольких километрах. Девочка — Горана Миятович, тоже 14 лет. У нее здесь отец, мать, брат. Семья воюет, защищая дом и землю. Спрашиваю, стреляет ли она? Отвечает спокойно: «Стреляю».
Соседняя высота 850. Стоит зачехленная самоходка «Прага». Мощное оружие. Мне рассказывают историю о пленном «турчине». Тот просил: «Покажите мне «Прагу», потом можете меня застрелить»… Линия телефона в листьях. В траве валяется шинель. «С убитого», — объясняет мне полковник. (Все время слышны разрывы.) Полковник говорит, что обыкновенно его солдаты отмечают места захоронения погибших врагов и, если находят документы, отправляют их в штаб. Согласно полковнику, «турчины» не заботятся о своих убитых, сербы же всегда востребывают трупы своих…
В грязи на дороге черно-красная футболка. «Турецкая», — роняет солдат.
У полковника на его участке фронта погибли с начала апреля 210 человек. Снимаемся у пушки. Стрелок-наводчик Саша Беатович, 22 года.
120-миллиметровый миномет в луже воды. 82-миллиметровые минометы. Рядом штабеля ящиков с минами. «На сколько хватает?» — спрашиваю солдата. «На десяток нормальных дней. Но если день горячий — только на день».
Командир Миня и молодой солдат растягивают за углы трофей. Голубое знамя с белыми лилиями на щите. «Турчинское». Под подобным воевал во Вторую мировую войну «Боснишэ-Герцеговинишэ батальон (мусульманский) Ваффен-СС». По-видимому, с исчезновением идеологии коммунизма мир возвращается к состоянию и раскладке сил периода Второй мировой. Отогнув ветку дерева, полковник осторожно высовывается. «Вон там противник». Передает мне бинокль. Вижу только стену зелени и сломленные здесь и там деревья. Но нас противнику тоже не видно. И мы сидим в зелени и в деревьях.
Когда спускаемся с высоты, полковник заметно расслабляется. Он боялся за меня. В Белграде меня принял сам президент Сербии Милошевич. Полковнику не улыбается, чтобы на его участке фронта застрелили столь важного гостя. Он предпочитал самому быть убитым, закрывая меня корпусом. «С берез, неслышен, невесом, слетает желтый лист…» — звучит во мне мелодия.
Едем в Вогошчу. Община Вогошча относится к Сараеву. В некогда ресторане, теперь — военная столовая, происходит банкет в мою честь. У ресторана мирное название «Кон-Тики». При свете трех тусклых лампочек (электростанции все находятся на территории, захваченной хорватами, потому лампочки питаются от автомобильного аккумулятора) — военная пирушка. Меня сажают во главе стола, между председателем общины господином Копрьицем Райко и полковником Вуковичем. Во время банкета мне вручают дорогой подарок: пистолет 7,65, модель 70. Вокруг стола нас человек сорок, почти все в военной форме.
Несмотря на войну и блокаду, в Боснии живут много лучше, чем в России, которой якобы помогает Европа. На столе сушеное мясо, чорба, вареная ягнятина. Пьем ракию. Приходят музыканты: гитарист (позже узнаю, что он пленный мусульманин) и баянист. Ни единой женщины, исключая большую блондинку округлых форм — она же официантка и, очевидно, директор или хозяйка «Кон-Тики». Выхожу в туалет. Вонь, воды нет. Война.
Поем. Солдатская пирушка. Поем, как гусары Лермонтова, как офицеры 1944 года. Кто-нибудь затягивает куплет, хор повторяет его. Что-то вроде наших частушек. Различаю понятное мне: «Тито — усташей воспита» и «Тито мае (имеет. — Э.Л. ) свои партизаны, а Алия (лидер «турчинов» Алия Изитбегович. — Э.Л. ) — свои мусульманы».
Слева от меня — господин Тинтор. Человек этот (он привез меня из Белграда вместе с шофером Ранко Ситковичем) был одним из первых, кто вместе с президентом Караджичем поднял сербский мятеж в Боснии. Он похож на французского актера Лино Вентуру, но не знает об этом. Шофер наш, огромный, остроумный парень Ранко, великолепный водитель и большой донжуан, подходит ко мне и говорит убежденно: «Ельцин — усташа!» Перевод, я думаю, не нужен. Сербы пьют за Россию, за русских, за русскую культуру. Я думаю: «За что сербы так упорно любят нас, русских? Правительство Ельцина только что предало их. Но они все равно нас любят».
С четниками в Еврейском Гроби — пригороде Сараево. Крайний справа — Йован Тинтор «военный преступник» бывший комендант Сараева.
Выходим в холодную ночь, под большие сербские звезды. Спать едем в дом Йована Тинтора. На следующее утро мне выдают бумагу от министерства обороны, разрешение носить мой пистолет. Под тяжестью пистолета разрывается через несколько часов мой хрупкий французский ремень. Один из солдат вытягивает из брюк свой ремень и дает мне.
2. Четники
По горной красивейшей дороге приехали на позицию в Великовацы. Мощный хвойный лес, перемежаемый кустарниками. Повсюду солдаты устраиваются на зиму: пилят деревья. Вся выходящая на Сараево сторона дороги укрепляется — в смотровые амбразуры землянок на склоне глядят на город стволы. Город внизу дымится, странно ярко вдруг освещенный прорвавшимся сквозь черные тучи потоком света.
«Вот тот желтый дом, — объясняет мне господин Тинтор, — это отель «Холидей Инн», а рядом с ним здание Народной Скупщины Боснии». (Парламент.) Мы с господином Тинтором присели в укрытии у крупнокалиберного тяжелого пулемета 12,7 миллиметров. Оба только что сделали по нескольку выстрелов. «Аймо дали!» — и мы едем дальше.
Странная кишка из бетона, змеей изгибающаяся среди елей, оказалась бобслейной дорогой. По ней десяток лет назад неслись во время зимних Олимпийских игр бобслей-сани. Сегодня кишка здесь и там повреждена снарядами, в нескольких местах покрыта сверху бревнами и используется для жилья.
Множество людей копают канаву вдоль края дороги, обращенной к Сараеву. Спускаемся ниже, ближе к городу. Дома его укрупнились, приблизившись.
Первым солдатом, встреченным нами в населенном пункте, экзотически называющемся Еврейски гроби (по причине находящегося здесь старого еврейского кладбища), был молодой «юнак» (так назвал его господин Тинтор) Мичо Трифкович. Юнак — что-то вроде витязя. В свое время, чтобы стать юнаком, нужно было представить отрубленную турецкую голову… Мы выходим из машины. На домах повсюду следы пуль. Крыши разбиты. Пробираемся вдоль стен домов и через сады на самую передовую к четникам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48