— Это моя собственность и лучшее из того, что я могу подарить.
— Тогда я благодарю вас, мадам, от всего сердца, — мягко ответила Каролина и вновь наклонилась и поцеловала леди Брикон в щеку.
Взяв кружевную фату, она пожелала доброй ночи и направилась к дверям. Доркас открыла ей и, к удивлению Каролины, тоже вышла в коридор. Она явно хотела что-то сказать так, чтобы не слышала леди Брикон, и Каролина молча ждала. Доркас казалась еще более высокой и костлявой, чем всегда, но, когда она заговорила, голос ее звучал мягче обычного.
— Хочу пожелать вашей милости всяческого счастья.
— Спасибо, Доркас.
— Вы найдете его, миледи, потому что обладаете редким мужеством, — неожиданно добавила служанка. — Не пугайтесь, с какими бы странностями вашей милости не пришлось столкнуться.
Казалось, слова с трудом выходили из ее губ, словно она говорила наперекор привычке молчать.
— Спасибо, Доркас, — серьезно ответила Каролина. — Я постараюсь не пугаться.
— Да, постарайтесь, миледи, — сдержанно произнесла Доркас, — ведь бывает, что на самом деле все не так, как кажется.
Каролина хотела спросить Доркас, что означает столь загадочная фраза, но, прежде, чем она успела задать вопрос, служанка вошла обратно в спальню леди Брикон и тихо закрыла дверь.
Каролина вернулась к себе. Ее ждала Мария, по-прежнему взволнованная и возбужденная.
— Ох, миледи, я вся дрожу, ведь кто знает, куда вы подевались! Что это в руках у вашей милости?
Каролина отдала Марии диадему и фату.
— Надень-ка все это, — велела она и села перед туалетным столиком.
Мария развернула фату. Она была из тончайшего брюссельского кружева, нежная, словно паутинка.
— Ох, миледи, красота-то какая! — воскликнула Мария. Она продолжала говорить без умолку все время, пока расправляла на Каролине фату и надевала поверх нее сверкающую диадему.
Каролина ее не слушала. Она думала о необычайной доброте леди Брикон и неожиданных словах поддержки от Доркас. Нет, она не испугается!
Пусть Вейн и сердится на нее, но, по крайней мере, в гневе он забыл о своем твердом намерении расстаться с ней.
Как бы тяжело ей ни пришлось, какой бы ужасной ни оказалась его тайна, сказала себе Каролина, это лучше, чем разлука с ним. Она была столь уверена в своей любви, столь непоколебимо убеждена, что Вейн предназначен ей судьбой, а она — ему, что теперь думала о тайне, которую скоро сможет по праву разделить с Вейном без особых опасений. У Каролины не было ни малейшего сомнения, что они рождены друг для друга и именно поэтому самой судьбой им было предначертано встретиться столь странным образом. Она верила, что, в конце концов, все обернется удачнее, чем если бы они встретились в обычной спокойной обстановке.
Стоило ей только вспомнить свое безразличие по отношению к другим мужчинам, объяснявшимся ей в любви, как возник вопрос: а полюбила бы она Вейна столь глубоко, с такой всепоглощающей страстью, если бы их представили друг другу на балу, и он начал ухаживать за ней элегантно, неторопливо, сдержанно — по всем правилам светского этикета?
Такое поведение для Вейна казалось немыслимым. Нет, их любви суждено быть бурной и неистовой! Быть может, преодолевая трудности, она лишь окрепнет и закалится, так что это чистое и негасимое чувство будет длиться целую вечность.
Мария отошла назад полюбоваться творением своих рук.
— Ну вот, миледи, я закончила. Уж такой красивой я вас еще никогда не видала!
В первый раз с того момента, как Каролина села к туалетному столику, она взглянула на себя в зеркало. Мягкие, словно призрачные складки кружевной фаты обрамляли лицо, но почти не скрывали сияния золотых волос. Голову ее венчала диадема с бриллиантами. Она придавала Каролине царственный вид, достойно завершая и подчеркивая горделивый взлет головы на длинной изящной шее.
Да, она была красива, но в глубине глаз, в подрагивании нежных губ таилось нечто большее, чем красота. В зеркале отражалось лицо девушки, сделавшей шаг на пути к женской судьбе, предчувствующей, какие таинства ждут ее впереди.
На мгновение Каролина закрыла глаза, чтобы не видеть того, что открыло ей собственное лицо. Было почти невыносимо смотреть на себя такую: полуиспуганную-полуторжествующую, полуребенка-полуженщину, словно подвешенную между небом и землей, но при всем том уверенно идущую навстречу своей судьбе, потому что в груди ее жило величайшее чувство на свете. Каролина встала.
— Который час?
Мария взглянула на часы, стоявшие на каминной полке.
— Без двух или без одной минуты полночь, миледи, — ответила горничная. Не успела она договорить, как в дверь громко постучали.
Мария открыла. На пороге стоял Джеймс, но на сей раз он явно сознавал торжественность момента, и на лице его не было ухмылки; он даже не подмигнул.
— Миледи, его милость ждет вас внизу.
Мария закрыла дверь и повернулась к Каролине. На глазах у нее выступили слезы и побежали по щекам.
— Ох, миледи! Миледи!
— Вытри глаза, Мария, — тихо сказала Каролина, — и ступай в часовню, потому что я хочу, чтобы ты видела мое венчание. Я сейчас тоже приду.
— Да, миледи, — всхлипывала Мария, — только вот кто отведет вас к алтарю? Ох, если б его милость, маркиз, был здесь! И что только он скажет, когда узнает, что пропустил самый важный день в вашей жизни?
Каролина положила руку Марии на плечо:
— Больше всего на свете мне бы хотелось, чтобы со мной были папа и мама, но раз уж их здесь нет, пожелай мне счастья, Мария.
— Ох, миледи, я желаю вам счастья, какое только есть на свете, вы же знаете, — плакала Мария, вытирая глаза краем передника.
— Тогда беги вперед, — велела Каролина, и Мария послушно вышла из комнаты, оставив ее одну.
С минуту Каролина неподвижно стояла посередине комнаты. Затем она опустилась на колени возле постели. Закрыв глаза и плотно сжав руки, она читала простые молитвы, которые повторяла каждый вечер с тех пор, как была ребенком. Она произносила их очень тихо, сосредоточившись на этом и отбросив все остальное. Когда она закончила, то почувствовала удовлетворение; ее наполнили покой и тихая внутренняя сила, которая, она знала, не подведет.
Каролина отворила дверь спальни и медленно пошла по коридору. Стояла тишина, было слышно только шуршание платья и мягкий шорох кружевной фаты, тянущейся за ней по ковру. Дойдя до парадной лестницы, она посмотрела вниз. В центре пустынного холла ее ожидал лорд Брикон.
Спускаясь по лестнице, Каролина чувствовала, что он наблюдает за ней, но, подойдя ближе, поняла, что смотрит он с непроницаемым видом. Казалось, она видит перед собой незнакомого человека. Он никак не реагировал на ее приближение, не улыбнулся ей; когда же, поклонившись, лорд Брикон предложил ей свою руку, Каролине стало ясно, что он по-прежнему не простил ее.
В молчании они пересекли холл и свернули в коридор, начинавшийся за столовой, — туда Каролина еще ни разу не заглядывала. Теперь здесь горели свечи — освещался весь коридор, настолько хватало глаз. Вдоль стен выстроились лакеи. Вскоре в отдалении она услышала невнятные голоса; их было едва слышно, но все равно это были шепчущие, бормочущие, сплетничающие голоса, и Каролина догадалась, что гости собрались в часовне и ждут их.
Она не ошиблась. Лакеи распахнули настежь большую двустворчатую дверь;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
— Тогда я благодарю вас, мадам, от всего сердца, — мягко ответила Каролина и вновь наклонилась и поцеловала леди Брикон в щеку.
Взяв кружевную фату, она пожелала доброй ночи и направилась к дверям. Доркас открыла ей и, к удивлению Каролины, тоже вышла в коридор. Она явно хотела что-то сказать так, чтобы не слышала леди Брикон, и Каролина молча ждала. Доркас казалась еще более высокой и костлявой, чем всегда, но, когда она заговорила, голос ее звучал мягче обычного.
— Хочу пожелать вашей милости всяческого счастья.
— Спасибо, Доркас.
— Вы найдете его, миледи, потому что обладаете редким мужеством, — неожиданно добавила служанка. — Не пугайтесь, с какими бы странностями вашей милости не пришлось столкнуться.
Казалось, слова с трудом выходили из ее губ, словно она говорила наперекор привычке молчать.
— Спасибо, Доркас, — серьезно ответила Каролина. — Я постараюсь не пугаться.
— Да, постарайтесь, миледи, — сдержанно произнесла Доркас, — ведь бывает, что на самом деле все не так, как кажется.
Каролина хотела спросить Доркас, что означает столь загадочная фраза, но, прежде, чем она успела задать вопрос, служанка вошла обратно в спальню леди Брикон и тихо закрыла дверь.
Каролина вернулась к себе. Ее ждала Мария, по-прежнему взволнованная и возбужденная.
— Ох, миледи, я вся дрожу, ведь кто знает, куда вы подевались! Что это в руках у вашей милости?
Каролина отдала Марии диадему и фату.
— Надень-ка все это, — велела она и села перед туалетным столиком.
Мария развернула фату. Она была из тончайшего брюссельского кружева, нежная, словно паутинка.
— Ох, миледи, красота-то какая! — воскликнула Мария. Она продолжала говорить без умолку все время, пока расправляла на Каролине фату и надевала поверх нее сверкающую диадему.
Каролина ее не слушала. Она думала о необычайной доброте леди Брикон и неожиданных словах поддержки от Доркас. Нет, она не испугается!
Пусть Вейн и сердится на нее, но, по крайней мере, в гневе он забыл о своем твердом намерении расстаться с ней.
Как бы тяжело ей ни пришлось, какой бы ужасной ни оказалась его тайна, сказала себе Каролина, это лучше, чем разлука с ним. Она была столь уверена в своей любви, столь непоколебимо убеждена, что Вейн предназначен ей судьбой, а она — ему, что теперь думала о тайне, которую скоро сможет по праву разделить с Вейном без особых опасений. У Каролины не было ни малейшего сомнения, что они рождены друг для друга и именно поэтому самой судьбой им было предначертано встретиться столь странным образом. Она верила, что, в конце концов, все обернется удачнее, чем если бы они встретились в обычной спокойной обстановке.
Стоило ей только вспомнить свое безразличие по отношению к другим мужчинам, объяснявшимся ей в любви, как возник вопрос: а полюбила бы она Вейна столь глубоко, с такой всепоглощающей страстью, если бы их представили друг другу на балу, и он начал ухаживать за ней элегантно, неторопливо, сдержанно — по всем правилам светского этикета?
Такое поведение для Вейна казалось немыслимым. Нет, их любви суждено быть бурной и неистовой! Быть может, преодолевая трудности, она лишь окрепнет и закалится, так что это чистое и негасимое чувство будет длиться целую вечность.
Мария отошла назад полюбоваться творением своих рук.
— Ну вот, миледи, я закончила. Уж такой красивой я вас еще никогда не видала!
В первый раз с того момента, как Каролина села к туалетному столику, она взглянула на себя в зеркало. Мягкие, словно призрачные складки кружевной фаты обрамляли лицо, но почти не скрывали сияния золотых волос. Голову ее венчала диадема с бриллиантами. Она придавала Каролине царственный вид, достойно завершая и подчеркивая горделивый взлет головы на длинной изящной шее.
Да, она была красива, но в глубине глаз, в подрагивании нежных губ таилось нечто большее, чем красота. В зеркале отражалось лицо девушки, сделавшей шаг на пути к женской судьбе, предчувствующей, какие таинства ждут ее впереди.
На мгновение Каролина закрыла глаза, чтобы не видеть того, что открыло ей собственное лицо. Было почти невыносимо смотреть на себя такую: полуиспуганную-полуторжествующую, полуребенка-полуженщину, словно подвешенную между небом и землей, но при всем том уверенно идущую навстречу своей судьбе, потому что в груди ее жило величайшее чувство на свете. Каролина встала.
— Который час?
Мария взглянула на часы, стоявшие на каминной полке.
— Без двух или без одной минуты полночь, миледи, — ответила горничная. Не успела она договорить, как в дверь громко постучали.
Мария открыла. На пороге стоял Джеймс, но на сей раз он явно сознавал торжественность момента, и на лице его не было ухмылки; он даже не подмигнул.
— Миледи, его милость ждет вас внизу.
Мария закрыла дверь и повернулась к Каролине. На глазах у нее выступили слезы и побежали по щекам.
— Ох, миледи! Миледи!
— Вытри глаза, Мария, — тихо сказала Каролина, — и ступай в часовню, потому что я хочу, чтобы ты видела мое венчание. Я сейчас тоже приду.
— Да, миледи, — всхлипывала Мария, — только вот кто отведет вас к алтарю? Ох, если б его милость, маркиз, был здесь! И что только он скажет, когда узнает, что пропустил самый важный день в вашей жизни?
Каролина положила руку Марии на плечо:
— Больше всего на свете мне бы хотелось, чтобы со мной были папа и мама, но раз уж их здесь нет, пожелай мне счастья, Мария.
— Ох, миледи, я желаю вам счастья, какое только есть на свете, вы же знаете, — плакала Мария, вытирая глаза краем передника.
— Тогда беги вперед, — велела Каролина, и Мария послушно вышла из комнаты, оставив ее одну.
С минуту Каролина неподвижно стояла посередине комнаты. Затем она опустилась на колени возле постели. Закрыв глаза и плотно сжав руки, она читала простые молитвы, которые повторяла каждый вечер с тех пор, как была ребенком. Она произносила их очень тихо, сосредоточившись на этом и отбросив все остальное. Когда она закончила, то почувствовала удовлетворение; ее наполнили покой и тихая внутренняя сила, которая, она знала, не подведет.
Каролина отворила дверь спальни и медленно пошла по коридору. Стояла тишина, было слышно только шуршание платья и мягкий шорох кружевной фаты, тянущейся за ней по ковру. Дойдя до парадной лестницы, она посмотрела вниз. В центре пустынного холла ее ожидал лорд Брикон.
Спускаясь по лестнице, Каролина чувствовала, что он наблюдает за ней, но, подойдя ближе, поняла, что смотрит он с непроницаемым видом. Казалось, она видит перед собой незнакомого человека. Он никак не реагировал на ее приближение, не улыбнулся ей; когда же, поклонившись, лорд Брикон предложил ей свою руку, Каролине стало ясно, что он по-прежнему не простил ее.
В молчании они пересекли холл и свернули в коридор, начинавшийся за столовой, — туда Каролина еще ни разу не заглядывала. Теперь здесь горели свечи — освещался весь коридор, настолько хватало глаз. Вдоль стен выстроились лакеи. Вскоре в отдалении она услышала невнятные голоса; их было едва слышно, но все равно это были шепчущие, бормочущие, сплетничающие голоса, и Каролина догадалась, что гости собрались в часовне и ждут их.
Она не ошиблась. Лакеи распахнули настежь большую двустворчатую дверь;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77