тотчас полились мощные звуки органа, и Каролина увидела всех гостей лорда Брикона, сгрудившихся в узком помещении. Одни устроились на дубовых скамьях, другие стояли вдоль стен. Многие джентльмены небрежно облокотились на мраморные гробницы и памятники. С галереи выглядывали слуги; их чепчики и напудренные парики белыми пятнами выделялись в темноте под крышей с тяжелыми балками. На мгновение Каролине непреодолимо захотелось скрыться от любопытных взоров, устремленных на нее. Рука ее, лежавшая в руке лорда Брикона, задрожала, но он никак не ободрил ее; вместо этого Каролина почувствовала, что он неумолимо тянет ее вперед.
В часовне было темно, хотя в каждом из двух больших золотых канделябров, установленных по обе стороны алтаря, горело по дюжине свечей. Было холодно; в воздухе стоял запах пыли и плесени, от которого Каролина начала задыхаться.
Пока лорд Брикон вел ее к алтарю, где их ждали епископ и капеллан замка, Каролина подняла взгляд на восточное окно за алтарем; вначале ей показалось, будто оно задернуто грязными шторами, но затем она разглядела, что его наполовину закрыла паутина — потемневшая и посеревшая от времени, она, точно рваное кружево, свисала с потолочных балок, покрывала каменные арки и витражи, одевала в нищенские лохмотья старинные экраны с резными ангелами за алтарем.
Было мрачно и жутко; когда Каролина дошла до алтарных ступенек, и все собравшиеся оказались у нее за спиной, ей показалось, будто она, лорд Брикон и епископ образуют живую картину, которой угрожает распад и тлен — то, к чему, в конце концов, должно вернуться все живое.
Поразительно ясно Каролина отмечала отдельные мелочи. Блеск серебряного креста — словно кто-то наскоро протер его; чистоту алтарного покрова, окаймленного кружевом, резко контрастирующую с тусклым, в пятнах, вышитым покрывалом перед алтарем; золотые нити на нем были разодраны, а на темно-красной поверхности виднелись мелкие дырочки, явно проеденные молью. На грязном полу лежали две белоснежные шелковые подушки, приготовленные с тем, чтобы жених и невеста преклонили колени.
Раздался голос епископа. И опять Каролина ощутила себя словно во сне. Это состояние усилилось до такой степени, что она могла наблюдать происходящее почти со стороны. Она видела себя — бледную, но спокойную рядом с лордом Бриконом; слышала собственный голос, четко и неторопливо произносящий обет; наблюдала, как рука ее, бледная и безжизненная, точно из воска, перешла из пухлой руки епископа в ладонь лорда Брикона.
Все еще как во сне, она слышала слова лорда Брикона:
— Я, Сеймор Беркли Фредерик Александр Триувик, беру тебя, Каролина Джастина, в жены, дабы впредь с сего дня принять и оберегать в радости и горе, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, дабы любить и лелеять, покуда смерть не разлучит нас по Святому Предопределению Божию, и в том даю тебе мое слово.
Он говорил твердо и громко, но бесстрастно. Каролине казалось, что голос его холоднее, чем сама часовня. Она почувствовала, как от этого тона ее охватил озноб; и все же дрожала не она сама, а незнакомая ей особа — эта девушка носила ее имя и говорила ее голосом, но в это мгновение все чувства застыли в ее оледеневшей груди.
Каролина протянула руку, и лорд Брикон надел ей кольцо на безымянный палец левой руки. Она заметила, что это не обручальное кольцо, а кольцо с печаткой, которое он снял с мизинца: на изумруде был выгравирован его геральдический знак. Кольцо было ей велико, и Каролине пришлось согнуть палец, чтобы она не упало.
Служба закончилась, и молодые преклонили колени, чтобы получить благословение епископа. Орган, все это время звучавший негромко, заиграл свадебный марш во всю мощь. Каролина и лорд Брикон повернулись лицом к гостям и пошли к дверям. Но едва они сделали несколько шагов, как их окружили. Мужчины хлопали лорда Брикона по спине; женщины, которых Каролина никогда раньше не видела, бесцеремонно лезли с поцелуями и льстивыми поздравлениями.
Наконец, им удалось вернуться в огромный зал. Здесь их ожидало шампанское. Произносились тосты, высказывались всевозможные пожелания, на которые нужно было отвечать; Каролина не могла дождаться, когда все это кончится. Играла музыка, но никто не шел танцевать. Гости предпочитали разговаривать и смеяться с бокалами в руках. Каролине казалось, что прошло несколько часов; от улыбки у нее свело рот; от усталости болело все тело.
Она стояла рядом с лордом Бриконом, но с таким же успехом могла быть за сотню миль он него. Он ни разу не обратился к ней, даже ни разу не взглянул в ее сторону. Наконец гости постарше начали прощаться. Ко входу были поданы кареты; один за другим отъезжающие подходили еще раз пожелать молодым счастья, пожать руку лорду Брикону и поцеловать Каролину.
Каролина заметила, что многие вернулись в комнату для карт, в том числе и миссис Миллер. Но Джервас Уорлингем долго стоял в дальнем конце зала, прислонившись к стене, и наблюдал за теми, кто столпился вокруг лорда Брикона и Каролины.
Каролина постоянно помнила о его присутствии и не раз ловила себя на том, что невольно смотрит в его сторону. Она не могла забыть о нем и почти физически ощущала враждебность, направленную на них. Когда же, наконец, большинство гостей разъехалось, она увидела, что он тоже исчез.
Неожиданно наступила тишина. Никто больше не подходил прощаться. Лорд Брикон и Каролина остались в зале одни, не считая все еще играющих музыкантов и с полдюжины джентльменов, сидящих в дальнем конце зала; судя по их голосам и смеху, они были уже навеселе.
Каролина взглянула на лорда Брикона. Впервые после свадебной церемонии она посмотрела ему в лицо и обратилась к нему:
— Вы позволите мне удалиться, милорд?
Каролина говорила вежливым тоном, но если бы он повернул голову, то увидел бы, что в глазах ее затаилась мольба, а губы спрашивали совсем о другом; однако лорд Брикон едва взглянул на нее:
— Как угодно вашей милости.
Он поклонился, предложил ей руку и учтиво довел до парадной лестницы.
— Для вас приготовлена парадная спальня, — произнес он. — Ваша горничная уже там.
Каролина заколебалась. Она была готова произнести его имя, уже протянула руку, чтобы вложить в его ладонь, но в этот момент из комнаты для карт вышла целая группа гостей.
— А, Брикон, вот ты где! — весело заговорили они. — Идем, выпьем по стаканчику винца!
Лорд Брикон направился к ним, а Каролина быстро пошла наверх. Она знала, где расположена парадная спальня, хотя лишь однажды заглянула туда по пути вниз. Она мало что разглядела: ставни были закрыты, а мебель укрыта от пыли чехлами. Теперь же была распахнута дверь, и зажжены свечи.
Перед Каролиной предстала просторная комната. На окнах висели шторы из тяжелой ткани ручной работы. Полог огромной кровати был из такой же ткани; резные позолоченные столбики кровати заканчивались большими пучками белых страусовых перьев. В комнате стояла позолоченная и мраморная мебель, а стены были обтянуты розовой парчой.
Но Каролину мало интересовала обстановка спальни. Она чувствовала себя настолько усталой, что едва выдерживала даже вес бриллиантовой диадемы, и в тот момент, когда Мария заторопилась к ней навстречу, Каролина положила руку себе на лоб и пошатнулась.
— Да вы устали, миледи!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
В часовне было темно, хотя в каждом из двух больших золотых канделябров, установленных по обе стороны алтаря, горело по дюжине свечей. Было холодно; в воздухе стоял запах пыли и плесени, от которого Каролина начала задыхаться.
Пока лорд Брикон вел ее к алтарю, где их ждали епископ и капеллан замка, Каролина подняла взгляд на восточное окно за алтарем; вначале ей показалось, будто оно задернуто грязными шторами, но затем она разглядела, что его наполовину закрыла паутина — потемневшая и посеревшая от времени, она, точно рваное кружево, свисала с потолочных балок, покрывала каменные арки и витражи, одевала в нищенские лохмотья старинные экраны с резными ангелами за алтарем.
Было мрачно и жутко; когда Каролина дошла до алтарных ступенек, и все собравшиеся оказались у нее за спиной, ей показалось, будто она, лорд Брикон и епископ образуют живую картину, которой угрожает распад и тлен — то, к чему, в конце концов, должно вернуться все живое.
Поразительно ясно Каролина отмечала отдельные мелочи. Блеск серебряного креста — словно кто-то наскоро протер его; чистоту алтарного покрова, окаймленного кружевом, резко контрастирующую с тусклым, в пятнах, вышитым покрывалом перед алтарем; золотые нити на нем были разодраны, а на темно-красной поверхности виднелись мелкие дырочки, явно проеденные молью. На грязном полу лежали две белоснежные шелковые подушки, приготовленные с тем, чтобы жених и невеста преклонили колени.
Раздался голос епископа. И опять Каролина ощутила себя словно во сне. Это состояние усилилось до такой степени, что она могла наблюдать происходящее почти со стороны. Она видела себя — бледную, но спокойную рядом с лордом Бриконом; слышала собственный голос, четко и неторопливо произносящий обет; наблюдала, как рука ее, бледная и безжизненная, точно из воска, перешла из пухлой руки епископа в ладонь лорда Брикона.
Все еще как во сне, она слышала слова лорда Брикона:
— Я, Сеймор Беркли Фредерик Александр Триувик, беру тебя, Каролина Джастина, в жены, дабы впредь с сего дня принять и оберегать в радости и горе, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, дабы любить и лелеять, покуда смерть не разлучит нас по Святому Предопределению Божию, и в том даю тебе мое слово.
Он говорил твердо и громко, но бесстрастно. Каролине казалось, что голос его холоднее, чем сама часовня. Она почувствовала, как от этого тона ее охватил озноб; и все же дрожала не она сама, а незнакомая ей особа — эта девушка носила ее имя и говорила ее голосом, но в это мгновение все чувства застыли в ее оледеневшей груди.
Каролина протянула руку, и лорд Брикон надел ей кольцо на безымянный палец левой руки. Она заметила, что это не обручальное кольцо, а кольцо с печаткой, которое он снял с мизинца: на изумруде был выгравирован его геральдический знак. Кольцо было ей велико, и Каролине пришлось согнуть палец, чтобы она не упало.
Служба закончилась, и молодые преклонили колени, чтобы получить благословение епископа. Орган, все это время звучавший негромко, заиграл свадебный марш во всю мощь. Каролина и лорд Брикон повернулись лицом к гостям и пошли к дверям. Но едва они сделали несколько шагов, как их окружили. Мужчины хлопали лорда Брикона по спине; женщины, которых Каролина никогда раньше не видела, бесцеремонно лезли с поцелуями и льстивыми поздравлениями.
Наконец, им удалось вернуться в огромный зал. Здесь их ожидало шампанское. Произносились тосты, высказывались всевозможные пожелания, на которые нужно было отвечать; Каролина не могла дождаться, когда все это кончится. Играла музыка, но никто не шел танцевать. Гости предпочитали разговаривать и смеяться с бокалами в руках. Каролине казалось, что прошло несколько часов; от улыбки у нее свело рот; от усталости болело все тело.
Она стояла рядом с лордом Бриконом, но с таким же успехом могла быть за сотню миль он него. Он ни разу не обратился к ней, даже ни разу не взглянул в ее сторону. Наконец гости постарше начали прощаться. Ко входу были поданы кареты; один за другим отъезжающие подходили еще раз пожелать молодым счастья, пожать руку лорду Брикону и поцеловать Каролину.
Каролина заметила, что многие вернулись в комнату для карт, в том числе и миссис Миллер. Но Джервас Уорлингем долго стоял в дальнем конце зала, прислонившись к стене, и наблюдал за теми, кто столпился вокруг лорда Брикона и Каролины.
Каролина постоянно помнила о его присутствии и не раз ловила себя на том, что невольно смотрит в его сторону. Она не могла забыть о нем и почти физически ощущала враждебность, направленную на них. Когда же, наконец, большинство гостей разъехалось, она увидела, что он тоже исчез.
Неожиданно наступила тишина. Никто больше не подходил прощаться. Лорд Брикон и Каролина остались в зале одни, не считая все еще играющих музыкантов и с полдюжины джентльменов, сидящих в дальнем конце зала; судя по их голосам и смеху, они были уже навеселе.
Каролина взглянула на лорда Брикона. Впервые после свадебной церемонии она посмотрела ему в лицо и обратилась к нему:
— Вы позволите мне удалиться, милорд?
Каролина говорила вежливым тоном, но если бы он повернул голову, то увидел бы, что в глазах ее затаилась мольба, а губы спрашивали совсем о другом; однако лорд Брикон едва взглянул на нее:
— Как угодно вашей милости.
Он поклонился, предложил ей руку и учтиво довел до парадной лестницы.
— Для вас приготовлена парадная спальня, — произнес он. — Ваша горничная уже там.
Каролина заколебалась. Она была готова произнести его имя, уже протянула руку, чтобы вложить в его ладонь, но в этот момент из комнаты для карт вышла целая группа гостей.
— А, Брикон, вот ты где! — весело заговорили они. — Идем, выпьем по стаканчику винца!
Лорд Брикон направился к ним, а Каролина быстро пошла наверх. Она знала, где расположена парадная спальня, хотя лишь однажды заглянула туда по пути вниз. Она мало что разглядела: ставни были закрыты, а мебель укрыта от пыли чехлами. Теперь же была распахнута дверь, и зажжены свечи.
Перед Каролиной предстала просторная комната. На окнах висели шторы из тяжелой ткани ручной работы. Полог огромной кровати был из такой же ткани; резные позолоченные столбики кровати заканчивались большими пучками белых страусовых перьев. В комнате стояла позолоченная и мраморная мебель, а стены были обтянуты розовой парчой.
Но Каролину мало интересовала обстановка спальни. Она чувствовала себя настолько усталой, что едва выдерживала даже вес бриллиантовой диадемы, и в тот момент, когда Мария заторопилась к ней навстречу, Каролина положила руку себе на лоб и пошатнулась.
— Да вы устали, миледи!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77