— Полагаю, в каком-нибудь игорном доме, — ехидно заметила леди Джерси. — Я очень расстроена тем, что мой дом интересует вас меньше, чем возможность проиграть деньги.
— Ваша светлость ошибается, — промолвил Чеверли. — Я мчался как ветер и приехал бы раньше, если бы моя лошадь не потеряла подкову. Я раскаиваюсь и прошу о снисхождении.
Она недоверчиво посмотрела на него. Он смело встретил ее взгляд. Несмотря на то что она поздно ложилась спать, а интриги держали ее в постоянном напряжении, прожитые годы почти не оставили следа на ее лице. Внезапно леди Джерси легко стукнула веером по руке позднего визитера:
— Конечно, я прощаю вас, Хьюго! Какая женщина может устоять перед этим ленивым безразличием? О, это страшное оружие, направленное против бедных женщин! — Она обворожительно улыбнулась. Ее воздыхатели находили очаровательной эту быструю смену ее настроения.
Хьюго неожиданно заметил, что улыбается в ответ. В характере леди Джерси была какая-то искрометность и живость, находившая отклик в его сердце.
Он поклонился и еще раз прижал ее руку к губам.
— Теперь, когда вы прибыли, идите и смущайте сердца бедных глупых птичек, которые так ждали вашего возвращения. В умении сохранять серьезный вид у вас найдется не много соперников, — с удивительной нежностью сказала она.
— Я хотел бы поговорить с вами, — тихо произнес Чеверли, — не здесь, среди толпы. Я заеду к вам завтра. Когда вы останетесь одна?
Леди Джерси рассмеялась:
— Бываю ли я когда-нибудь одна? Ладно, приходите около пяти, к чаю, и посмотрим, что я могу сделать для вас.
Она махнула веером, показывая, что он свободен.
Как только Чеверли отошел, один из джентльменов поинтересовался:
— Кто это? Не припомню, чтобы видел его у вас раньше.
— Капитан Хьюго Чеверли, он только что вернулся в Лондон с континента из оккупационной армии.
— Чеверли! — воскликнул один из придворных. Кажется, это фамилия герцога Алвестона.
— Хьюго — кузен герцога, — объяснила леди Джерси, — но он беден и без всяких перспектив на наследство, так как у Алвестона есть два сына, каждый из которых может сделать дюжину наследников.
— Мне никогда не нравился герцог Алвестон, вступил в разговор офицер с медалью на груди. Однажды он начал учить меня, как выигрывать войну. Терпеть не могу этих критиков в креслах!
— Вам повезло, что вы слышали критику только из кресла, — шаловливо проговорила леди Джерси. Там, где замешана женщина, чаще можно услышать критику из постели.
За ее словами последовал взрыв хохота. Тем временем Хьюго Чеверли вышел из одного салона и отправился в другой. Ему казалось, что Лондон совершенно не изменился за время его пятилетнего отсутствия. Те же лица, та же манера растягивать слова и говорить дерзости, тот же блеск, тускнеющий при очередном скандале. Даже сплетни, и те остались прежними.
Тут и там слышались давно знакомые пересуды и смешки. «Долги Принни», «слезы Марии Фицгерберт», «безумие короля», «жадность леди Герфорд»!
Казалось невероятным, что можно было сказать что-то новое обо всем этом!
Внезапно Хьюго почувствовал ненависть ко всему высшему обществу. Что знали эти вертопрахи о войне, о тех, кто воевал за них? Он перестал видеть перед собой блеск дорогих украшений и слышать легкомысленную болтовню, он увидел и услышал великолепную конницу Монбруна в сражении при Фуэнте, топот несущихся лошадей, кричащих всадников, наезжающих на британских пехотинцев.
Превосходящая британцев по численности. Легкая дивизия имела все шансы на успех, тем не менее кавалерии Коттона удалось измотать французов бесчисленными атаками. С небольшими потерями и большим количеством пленных армия Веллингтона одержала победу.
— Что значила эта победа для Лондона? — спросил Хьюго, вспомнив солдат, которых разорвало на куски, умирающих от жажды, с лицами, почерневшими от пороха и запекшейся крови, марширующих с растертыми ногами и идущих в бой с песней и грубой шуткой.
Допустим, он стал бы рассказывать истеричной великосветской публике о тех ужасах, что видел: об агонии раненых, о лежащих на поле убитых и умирающих, о грудах смешанных с грязью и кровью голубых и алых мундиров, среди перевернутых орудий, разломанных повозок с боеприпасами и конской упряжью? Кто стал бы его слушать?
Стояла теплая ночь. От сотен догорающих свечей и толп гостей, находящихся в вечном движении, в салонах было невыносимо душно. Заметив открытую дверь, Хьюго Чеверли устремился к ней и очутился на маленьком балконе с видом на сад, слабо освещенный китайскими фонариками.
Внизу он увидел несколько знаменитостей, прохаживающихся вокруг сверкающего фонтана, чуть поодаль, в тени деревьев, какие-то парочки сливались в страстных поцелуях. Скрытые кустами и буйными цветниками, они не думали о том, что их отлично видно из верхних окон.
Хьюго Чеверли зевнул и только собрался уйти незамеченным, как вдруг позади него раздался чей-то тихий голос:
— Неужели так скучно?
Он быстро повернулся. Ему показалось, что перед ним видение. В темных волосах сверкала диадема из драгоценных камней, лебединую шею украшало огромное ожерелье, обрамляющее сияющим каскадом намеренно глубокий лиф вечернего туалета. Запястья рук сковывали тяжелые браслеты. Багровые камни на белоснежной коже, вкус которой он все еще помнил, блестели, словно капли крови. Он поднес к губам ее обнаженную руку, нежную и мягкую, как цветок жасмина.
— Не ожидала встретить тебя здесь, — низким голосом произнесла она. Русский акцент, как всегда, придал сказанным словам более глубокий смысл, чем предполагалось самой фразой.
Хьюго резко высвободил руку.
— Я был уверен, что ты уже ушла.
— Значит, ты избегаешь встречи со мной! Вот почему ты так долго не возвращался в Лондон.
— Анастасия, ты завела совершенно пустой разговор, — угрюмо проговорил Хьюго. — С тех пор, как мы виделись последний раз, прошло уже пять лет.
Нам нечего сказать друг другу.
Женщина издала короткий смешок, показывающий, что ей совсем не до смеха.
— Ты ошибаешься, дорогой. Мне хотелось бы многое сказать тебе. Но мы не можем продолжать здесь. Проводи меня домой. Я как раз собиралась уходить и уже попрощалась с хозяйкой.
— Нет.
Столь односложный ответ прозвучал резко и почти грубо. Хьюго отвернулся от собеседницы и смотрел куда-то вдаль.
— Хью-го, я должна поговорить с тобой. Что ты выиграешь, отказав мне? Мы оба в Лондоне, мы так и так будем встречаться каждый вечер. Значит, нам нужно сначала поговорить и выяснить отношения.
— Нет. — Ответ по-прежнему остался непреклонным.
Маленькая белоснежная ручка дотронулась до его локтя.
— Пожалуйста, Хью-го.
Она произносила его имя почти по слогам, что придавало звучанию какую-то особую привлекательность. Он хорошо знал, что будет не в силах долго сопротивляться.
— Это невозможно. Ты сама знаешь, что все кончено. Мы не можем повернуть время вспять.
— Я всего лишь попросила тебя уделить мне несколько минут твоего времени, ты не можешь мне отказать, Хью-го.
Ее рука скользнула по его руке, он ощутил прикосновение ее чувственных пальцев: легкое, опьяняющее. Он слишком хорошо знал ее власть над ним: она высасывала из него любовь до дна, пока силы не покидали его.
— Нет, Анастасия, — сердито повторил он. Затем он взглянул на нее сверху вниз, его лицо приобрело суровое выражение, он деланно усмехнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48