Грубоватая простота и пронзительно яркие краски поражали воображение. Андре подумал, что верующие, приходившие на богослужения, могли испытывать возвышенный восторг от одного их созерцания.
Сам он настолько увлекся разглядыванием живописи, что вздрогнул, заметив, что к нему подошла монахиня.
- Что ты ищешь, сын мой? - спросила она по-французски.
Это была очень старая негритянка, ее морщинистая кожа словно выгорела на солнце и стала почти серебристой. Живые черные глаза глубоко запали.
На голове монахини были белый плат и покрывало. Старушка мерно перебирала длинные четки с распятием.
Хотя женщина говорила с Андре тихим, спокойным голосом, в ее глазах он прочитал явный испуг.
- Я пришел помолиться, матушка, - помедлив, ответил молодой граф де Вилларе.
Очевидно, его ответ немного успокоил монахиню. Взглянув на роспись, Андре добавил;
- Кроме того, я рассматривал украшение храма.
- Это написала одна из сестер, - с гордостью пояснила женщина. - Когда мы ремонтировали здание, у нас совсем не было денег.
- Вы ремонтировали церковь? - насторожился Андре. - А что, она была разрушена?
Ему показалось, что этим вопросом он напугал монахиню. Казалось, она колебалась, стоит ли ей отвечать. Однако она все-таки сказала:
- Когда люди одержимы жаждой насилия; они не всегда уважают божью обитель.
Андре подумал, что церковь, очевидно, пострадала одновременно с домом де Вилларе.
- А можно мне поговорить с вами, матушка? - смиренно сказал Андре.
- О чем, сын мой?
- О том, что произошло здесь и на плантации Вилларе. Позвольте мне объяснить. Меня зовут Андре де Вилларе, граф Филипп де Вилларе был моим отцом.
Окинув взглядом молодого мулата, монахиня кивнула. Очевидно, цвет его кожи убедил ее в такой возможности.
- Граф был добрым, щедрым покровителем, - сказала она. - Он построил для нас дом, когда переехал сюда с Севера.
- А когда это было? - уточнил Андре.
- В 1791 году, когда началась революция. Судя по всему, старая монахиня говорила о восстании Букмена в Плен-дю-Нор.
- Мы пережили то время спокойно, - продолжала старая негритянка. - Опасность появилась лишь десять лет спустя, когда наш покровитель лишился жизни.
В ее глазах отразился ужас, пальцы сжали распятие на четках, словно оно могло защитить память от появления кошмарных образов недавнего прошлого.
- А что случилось с вами и остальными монахинями? - мягко спросил Андре.
- Большинству из нас удалось спрятаться в лесу, - скупо ответила монахиня.
- Большинству? А какова судьба остальных сестер? После долгого молчания монахиня шепотом ответила:
- Они не дали им уйти.
Андре понял, что в лучшем случае сестер просто убили. Андре не знал, стоит ли упоминать о прекрасной молодой девушке, которую он недавно видел в лесу. Из осторожности он предпочел не задавать вопрос, вертевшийся у него на языке.
Очевидно, не в силах сдерживать печальные воспоминания, монахиня заговорила, присев на краешек скамьи. Андре опустился подле нее.
- Это было ужасно, - начала она. - Ужасно! Но господь защитил нас. А когда все было позади, мы вернулись сюда. Храм был изуродован, а дом, где мы живем, почти не пострадал.
- Что ж, в некотором смысле вам повезло, - сказал Андре, не уверенный в уместности подобного ответа.
- Да, мы очень благодарны богу, - просто ответила монахиня.
- А теперь? Как вы живете теперь?
Монахиня посмотрела на деревянный крест в алтаре. Андре заметил, что резьба, украшавшая его, - грубовата, должно быть, она вышла из-под рук не слишком умелого резчика.
Не задавая лишних вопросов, Андре все понял. Очевидно, восставшие разграбили храм, вынесли крест, паникадило, чашу для причастия - все то, что представляло ценность или, по крайней мере, блестело.
- Я думаю, нам не следует бояться, - продолжала монахиня. - Анри Кристоф - католик. Может быть, он и нарушает заповеди, но не станет преследовать сестер. Правда, наш император, он…
Она внезапно замолчала, словно боялась, что может поплатиться за свои слова. Андре заметил, как у нее задрожали старые, выцветшие губы.
- Император ненавидит белых и питает отвращение к мулатам, - заметил Андре. - Однако некоторые из нас полезны ему, и он их терпит.
Не желая пугать пожилую монахиню, Андре не удержался от вопроса:
- Я думаю, что вы настоятельница этого монастыря.
А есть ли среди сестер белые женщины?
Последовала долгая пауза. Наконец, монахиня сказала тихим, лишенным интонации голосом:
- Нет, только мулатки и негритянки, мсье.
Глава 4
Андре возвращался домой в глубокой задумчивости.
Разумеется, старая монахиня сказала не правду. Однако он не мог прямо возразить ей или спросить о белой женщине, которую он видел в лесу своими глазами, Андре не знал, рассказала ли незнакомка в монастыре о встрече с ним. Возможно, она прибежала в ужасе и предупредила сестер. Вполне вероятно, что теперь они все попрятались, не зная, чего ожидать от него, молодого мулата, неизвестно зачем приехавшего в эти края, где они чувствовали себя в относительной безопасности.
Правда, настоятельница была как будто удивлена его появлением. Что это могло означать? Встреченная им женщина еще не вернулась? А может быть, она принадлежала к другому ордену и оказалась здесь по каким-то своим делам? Не исключено, что, возвратившись, молодая монахиня по какой-либо причине предпочла не рассказывать сестрам о своем небольшом приключении.
«Еще одна тайна этой странной страны», - подумал Андре.
Андре не торопился домой, ехал медленно, рассматривая поля. Он без труда узнавал основные культуры, которые выращивал дядя; ряды хлопчатника, на котором пропадал урожай, несколько участков с банановыми пальмами и делянки с сахарным тростником, пришедшие в совершенное запустение. В свое время урожай с плантации обеспечивал дяде и его семье вполне безбедное существование.
Андре недоумевал, почему при новой власти никто не взялся ухаживать за плантацией, где пропадал огромный доход.
Правда, он вспомнил, что с насмешкой рассказал ему Жак. Сбросив белых хозяев, рабы почувствовали вкус свободы и стали считать наемный труд унижением. Каждый хотел построить себе хижину, завести клочок земли, чтобы выращивать самое необходимое только для себя и своей семьи. У правительства не хватало сил налаживать хозяйство в стране. Объявив себя императором, Дессалин вел себя как перед концом света: грабил собственное бедное государство, не заботясь о будущем народа.
Андре вернулся домой к вечеру. Конюшня, куда он завел лошадь, была разрушена не менее, чем дом. Однако Томас и в ней нашел уголок получше. Его лошадь стояла на своем месте, следовательно, он был дома.
Андре застал своего черного слугу в комнате, где тот как раз накрывал на «стол».
- Ты что, уже приготовился меня кормить? - удивился Андре. - По-моему, еще рано.
- Господин ест сейчас, - возразил Томас. - Потом поедет встречать Дамбалла.
Андре посмотрел на него с нескрываемым удивлением.
- Неужели ты хочешь устроить сегодня вечером обряд вуду? - растерялся Андре.
Вспомнив о ночном отсутствии Томаса и о барабанных переговорах, он понял, куда исчез накануне слуга.
Андре обрадовался случаю познакомиться с религией вуду. Он не допускал мысли, что ему поможет какой-то Дамбалла, но, во всяком случае, ему будет что рассказать, когда он вернется на родину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43