— Есть вопрос, — решился он и представился: — Федор Перышкин, двадцать три года, не женат…
— Ну, это мы исправим, оглянуться не успеешь! — пообещала Любовь Григорьевна. — Верно, девочки?
— Только я блинчики не очень, я пельмени предпочитаю, — нашёлся Перышкин.
— Мальчишка желторотый, — возмутилась Любовь Григорьевна. — Я тебе в мамы гожусь!
— Вопрос, — нетерпеливо напомнил Чернышёв.
— Вот вы сказали, — Перышкин не удержался и мигнул Рае, с интересом на него посмотревшей, — что будем набирать предельное количество льда. А сколько это: двадцать, тридцать тонн? «Вязьма» набрала чуть за тридцать, и нас едва не перевернуло, на правом борту лежали… Предельное — это сколько?
Все притихли, неженатый рулевой матрос Перышкин попал в самую точку.
— Вопрос правильный, — сказал Чернышёв. — Я тебе так отвечу, Федя: не знаю. Удовлетворён ты этим ответом?
— Не очень.
— И я не очень. Вот у нас на борту учёные, и они тоже не знают. И японцы, у которых в этих морях от обледенения чуть не сотня траулеров перевернулась, не знают. И англичане. Никто! Только в лаборатории изучалась эта проблема, на макетах, присутствующим здесь товарищем Корсаковым. А натурные испытания мы с тобой первыми проводим — никто до нас этим не занимался. Мы — первые. Считай, что ты, как Гагарин, полетел в космос и понятия не имеешь, что тебя ждёт: может, космические лучи, метеориты прошьют корабль, или сгоришь в атмосфере, или приземлишься вдребезги. А вероятнее, вернёшься на землю и расскажешь людям такое, что тебя будут благодарить и жать руки.
— Феде бы ещё звёздочку на тельняшку! — выкрикнул кто-то.
— Звёздочки ты не получишь, гарантирую. — Чернышёв даже не улыбнулся. — Так-то, брат Федор, не помню, как по батюшке. Будем рисковать, но по-умному — не бараны. К тому же завтра подойдёт и будет нас страховать спасатель «Буйный» — вот как нас с тобой уважают, осознал? А теперь, если вопросов больше нет…
Чернышёв одного за другим представил экипажу научных работников, попросил любить их и жаловать и дал слово своему заместителю по научной части Корсакову.
Корсаков взял кусочек мела и несколькими штрихами изобразил на грифельной доске контуры среднего рыболовного траулера.
— Борьба с обледенением судна — это борьба за его остойчивость, — начал он. — Остойчивость — это способность судна, выведенного из равновесия внешними силами, вновь возвращаться в первоначальное положение. Жил-был на свете человек, имени которого история, увы, не сохранила, как не сохранила имён и других гениев, подаривших людям колесо, кирпич и компас. Наверное, этот человек очень любил детей и делал для них разные игрушки. И вот однажды, озарённый идеей, он придумал забавную игрушку, которая, как бы её ни толкали, всегда возвращалась в первоначальное положение. Потомки назвали её ванька-встанька. Так безвестным умельцем была заложена основа теории остойчивости кораблей…
Упрощаю: все дело в центре тяжести. — Корсаков поставил на доске точку.
— У нас на «Дежневе» он находится здесь, значительно ниже ватерлинии. При волнении моря центр тяжести смещается по кривой, — смотрите внимательно, вот таким образом, — центр кривизны которой называется метацентр. Исхожу из того, что все вы учили физику и в этих элементарных понятиях ориентируетесь. Расстояние между метацентром и центром тяжести называется метацентрической высотой. Теперь прошу особого внимания: для обеспечения остойчивости корабля необходимо, чтобы эта высота имела положительное значение, то есть, чтобы метацентр судна лежал выше центра тяжести. Повторяю: пока метацентр находится значительно выше центра тяжести, корабль остойчив! Вернёмся к нашей игрушке. Нахлобучьте на голову ваньки-встаньки тяжёлую шапку, и вы увидите, что качаться и выпрямляться он будет все с большим трудом; увеличьте вес шляпы, и ванька-встанька ляжет на бок, чтобы больше не встать. Вот вам и сущность обледенения судна. Опасность не только в том, что оно набирает большое количество льда, но главным образом в том, что судно, образно говоря, надевает на голову тяжёлую шляпу — обледенению подвергаются высоко расположенные конструкции, такелаж и рангоут. Именно из-за этого обстоятельства метацентрическая высота резко уменьшается, а центр тяжести повышается, что может привести к потере остойчивости, внезапному оверкилю и гибели.
— Не знаю, как вы, а я пошла укладывать чемоданы, — возвестила Любовь Григорьевна. — Архипыч, кому сдавать камбуз?
— У меня самого ноги дрожат. — Чернышёв изобразил на лице испуг. — Может, вернёмся, ребята, пока не поздно?
— Меняй курс, Архипыч, на Таити!
— На Новую Каледонию, там пустячки на пляже загорают, в чём мать родила, пройдёшь, голова кружится!
— Что, Гоша, центр тяжести меняется?
— Пусть доложит, какая у него метацентрическая высота!
Чернышёв посмеивался, довольный.
— Все, кончай балаган, — приказал он. — Будет вам Новая Каледония… в ваших сновидениях. Продолжайте, Виктор Сергеич.
— В самом деле, не ту тему взяли, — с сожалением произнёс Корсаков. — Лучше бы, скажем, такую: «Влияние экваториального солнца на жизнерадостность экипажа СРТ»… Ещё об остойчивости — в связи с вопросом, который задал Федор Перышкин. Повторюсь: дело не только в том, сколько тонн льда набрало судно, сколько в том, как и где он нарастает. По наблюдениям вашего капитана Чернышёва, которыми он с нами поделился, помимо обледенения верхних конструкций, большую опасность представляет и неравномерность обмерзания других частей корабля. Так, при следовании против ветра и зыби больше всего льда нарастает в носовой части. В результате увеличивается осадка на нос и ухудшается всхожесть судна на волну, отчего оно чаще зарывается носом в воду, теряет управляемость и скорость. В то же время корма поднимается, винт на волне оголяется, и машина работает с перебоями. Несимметрично происходит обледенение конструкций и тогда, когда судно идёт курсом под углом к ветру и зыби: в этом случае на наветренном борту льда образуется больше, чем на подветренном, и создаётся крен, который, увеличиваясь, вызывает угрозу оверкиля. Разумеется, друзья, мы изо всех сил будем мешать морю нас опрокинуть, принимая меры по сохранению остойчивости. С этой целью нам предстоит испытать различные средства защиты от обледенения: полимерные покрытия, изобретённые профессором Баландиным, физические и механические средства, предложенные старшими научными сотрудниками Ерофеевым и Кудрейко…
— У нас тут тоже изобрели одно механическое средство, — подал голос Птаха. — Не припомню только, как оно по-научному называется… А, Дима?
— Лопата, — подсказал Дуганов. — На транзисторах.
— Сложная штука, — с уважением сказал Корсаков. — В научной литературе она ещё не описана, рекомендую срочно оформить заявку в Комитете по делам изобретений и открытий. В заключение небольшая информация. Аспирант Кутейкин будет снимать фильм о борьбе с обледенением, так что запечатлеемся для истории. Кто из вас умеет обращаться с кинокамерой? Никите потребуется помощь.
— Есть у нас один большой мастер, — поведал Чернышёв. — Пудовкин! Такое вам снимет, что на телевидении с руками оторвут. Возникли, Гриша, страна должна знать своих героев.
Четвёртый помощник беспомощно взглянул на Раю и встал, пылая лицом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56