брата или сестры.
На воздушном потоке распластанный, одинок, Сердце, обросшее плотью, пухом, пером, крылом,
все, что он видит - гряду покатых бьющееся с частотою дрожи,
холмов и серебро реки, точно ножницами сечет,
вьющейся точно живой клинок, собственным движимое теплом,
сталь в зазубринах перекатов, осеннюю синеву, ее же
схожие с бисером городки увеличивая за счет
Новой Англии. Упавшие до нуля еле видного глазу коричневого пятна,
термометры - словно лары в нише; точки, скользящей поверх вершины
стынут, обуздывая пожар ели; за счет пустоты в лице
листьев, шпили церквей. Но для ребенка, замершего у окна,
ястреба, это не церкви. Выше пары, вышедшей из машины,
лучших помыслов прихожан, женщины на крыльце.
он парит в голубом океане, сомкнувши клюв, Но восходящий поток его поднимает вверх
с прижатою к животу плюсною выше и выше. В подбрюшных перьях
- когти в кулак, точно пальцы рук - щиплет холодом. Глядя вниз,
чуя каждым пером поддув он видит, что горизонт померк,
снизу, сверкая в ответ глазною он видит как бы тринадцать первых
ягодою, держа на Юг, штатов, он видит: из
-30-
труб поднимается дым. Но как раз число И тогда он кричит. Из согнутого, как крюк,
труб подсказывает одинокой клюва, похожий на визг эриний,
птице, как поднялась она. вырывается и летит вовне
Эк куда меня занесло! механический, нестерпимый звук,
Он чувствует смешанную с тревогой звук стали, впившейся в алюминий;
гордость. Перевернувшись на механический, ибо не
крыло, он падает вниз. Но упругий слой предназначенный ни для чьих ушей:
воздуха его возвращает в небо, людских, срывающейся с березы
в бесцветную ледяную гладь. белки, тявкающей лисы,
В желтом зрачке возникает злой маленьких полевых мышей;
блеск. То есть, помесь гнева так отливаться не могут слезы
с ужасом. Он опять никому. Только псы
низвергается. Но как стенка - мяч, задирают морды. Пронзительный, резкий крик
как падение грешника - снова в веру, страшней, кошмарнее ре-диеза
его выталкивает назад. алмаза, режущего стекло,
Его, который еще горяч! пересекает небо. И мир на миг
В черт-те что. Все выше. В ионосферу как бы вздрагивает от пореза.
В астрономически об'ективный ад Ибо там, наверху, тепло
птиц, где отсутствует кислород, обжигает пространство, как здесь, внизу,
где вместо проса - крупа далеких обжигает черной оградой руку
звезд. Что для двуногих высь, без перчатки. Мы, восклицая "вон,
то для пернатых наоборот. там!" видим вверху слезу
Не мозжечком, но в мешочках легких ястреба, плюс паутину, звуку
он догадывается: не спастись. присущую, мелких волн,
-31-
разбегающихся по небосводу, где чьи осколки, однако, не ранят, но
нет эха, где пахнет апофеозом тают в ладони. И на мгновенье
звука, особенно в октябре. вновь различаешь кружки, глазки,
И в кружеве этом, сродни звезде, веер, радужное пятно,
сверкая, скованная морозом, многоточия, скобки, звенья,
инеем, в серебре, колоски, волоски -
опушившем перья, птица плывет в зенит, бывший привольный узор пера,
в ультрамарин. Мы видим в бинокль отсюда карту, ставшую горстью юрких
перл, сверкающую деталь. хлопьев, летящих на склон холма.
Мы слышим: что-то вверху звенит, И, ловя их пальцами, детвора
как разбивающаяся посуда, выбегает на улицу в пестрых куртках
как фамильный хрусталь, и кричит по-английски "Зима, зима!"
1975
-32-
К УРАНИИ III
ЛИТОВСКИЙ НОКТЮРН: Поздний вечер в Литве.
ТОМАСУ ВЕНЦЛОВА Из костелов бредут, хороня запятые
свечек в скобках ладоней. В продрогших дворах
куры роются клювами в жухлой дресве.
I Над жнивьем Жемайтии
вьется снег, как небесных обителей прах.
Взбаламутивший море Из раскрытых дверей
ветер рвется как ругань с расквашенных губ пахнет рыбой. Малец полуголый
в глубь холодной державы, и старуха в платке загоняют корову в сарай.
заурядное до-ре- Запоздалый еврей
ми-фа-соль-ля-си-до извлекая из каменных труб.
Не-царевны-не-жабы по брусчатке местечка гремит балаголой,
припадают к земле, вожжи рвет
и сверкает звезды оловянная гривна. и кричит залихватски "Герай!"
И подобье лица
растекается в черном стекле, IV
как пощечина ливня.
Извини за вторженье.
Сочти появление за
II возвращенье цитаты в ряды "Манифеста":
чуть картавей
Здравствуй, Томас. То - мой чуть выше октавой от странствий в дали.
призрак, бросивший тело в гостинице где-то Потому - не крестись,
за морями, гребя не ломай в кулаке картуза:
против северных туч, поспешает домой, сгину прежде, чем грянет с насеста
вырываясь из Нового Света, петушиное "пли".
и тревожит тебя. Извини, что без спросу.
-33-
Не пяться от страха в чулан: VI
то, кордонов за счет, расширяет свой радиус бренность.
Мстя, как камень колодцу кольцом грязевым, В полночь всякая речь
над Балтийской волной обретает ухватки слепца.
я жужжу, точно тот моноплан - Так что даже "отчизна" наощупь как Леди Годива.
точно Дариус и Геренас, В паутине углов
но не так уязвим. микрофоны спецслужбы в квартире певца
пишут скрежет матраца и всплески мотива
V общей песни без слов.
Здесь панует стыдливость. Листва, норовя
Поздний вечер в Империи, выбрать между своей лицевой стороной и изнанкой,
в нищей провинции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
На воздушном потоке распластанный, одинок, Сердце, обросшее плотью, пухом, пером, крылом,
все, что он видит - гряду покатых бьющееся с частотою дрожи,
холмов и серебро реки, точно ножницами сечет,
вьющейся точно живой клинок, собственным движимое теплом,
сталь в зазубринах перекатов, осеннюю синеву, ее же
схожие с бисером городки увеличивая за счет
Новой Англии. Упавшие до нуля еле видного глазу коричневого пятна,
термометры - словно лары в нише; точки, скользящей поверх вершины
стынут, обуздывая пожар ели; за счет пустоты в лице
листьев, шпили церквей. Но для ребенка, замершего у окна,
ястреба, это не церкви. Выше пары, вышедшей из машины,
лучших помыслов прихожан, женщины на крыльце.
он парит в голубом океане, сомкнувши клюв, Но восходящий поток его поднимает вверх
с прижатою к животу плюсною выше и выше. В подбрюшных перьях
- когти в кулак, точно пальцы рук - щиплет холодом. Глядя вниз,
чуя каждым пером поддув он видит, что горизонт померк,
снизу, сверкая в ответ глазною он видит как бы тринадцать первых
ягодою, держа на Юг, штатов, он видит: из
-30-
труб поднимается дым. Но как раз число И тогда он кричит. Из согнутого, как крюк,
труб подсказывает одинокой клюва, похожий на визг эриний,
птице, как поднялась она. вырывается и летит вовне
Эк куда меня занесло! механический, нестерпимый звук,
Он чувствует смешанную с тревогой звук стали, впившейся в алюминий;
гордость. Перевернувшись на механический, ибо не
крыло, он падает вниз. Но упругий слой предназначенный ни для чьих ушей:
воздуха его возвращает в небо, людских, срывающейся с березы
в бесцветную ледяную гладь. белки, тявкающей лисы,
В желтом зрачке возникает злой маленьких полевых мышей;
блеск. То есть, помесь гнева так отливаться не могут слезы
с ужасом. Он опять никому. Только псы
низвергается. Но как стенка - мяч, задирают морды. Пронзительный, резкий крик
как падение грешника - снова в веру, страшней, кошмарнее ре-диеза
его выталкивает назад. алмаза, режущего стекло,
Его, который еще горяч! пересекает небо. И мир на миг
В черт-те что. Все выше. В ионосферу как бы вздрагивает от пореза.
В астрономически об'ективный ад Ибо там, наверху, тепло
птиц, где отсутствует кислород, обжигает пространство, как здесь, внизу,
где вместо проса - крупа далеких обжигает черной оградой руку
звезд. Что для двуногих высь, без перчатки. Мы, восклицая "вон,
то для пернатых наоборот. там!" видим вверху слезу
Не мозжечком, но в мешочках легких ястреба, плюс паутину, звуку
он догадывается: не спастись. присущую, мелких волн,
-31-
разбегающихся по небосводу, где чьи осколки, однако, не ранят, но
нет эха, где пахнет апофеозом тают в ладони. И на мгновенье
звука, особенно в октябре. вновь различаешь кружки, глазки,
И в кружеве этом, сродни звезде, веер, радужное пятно,
сверкая, скованная морозом, многоточия, скобки, звенья,
инеем, в серебре, колоски, волоски -
опушившем перья, птица плывет в зенит, бывший привольный узор пера,
в ультрамарин. Мы видим в бинокль отсюда карту, ставшую горстью юрких
перл, сверкающую деталь. хлопьев, летящих на склон холма.
Мы слышим: что-то вверху звенит, И, ловя их пальцами, детвора
как разбивающаяся посуда, выбегает на улицу в пестрых куртках
как фамильный хрусталь, и кричит по-английски "Зима, зима!"
1975
-32-
К УРАНИИ III
ЛИТОВСКИЙ НОКТЮРН: Поздний вечер в Литве.
ТОМАСУ ВЕНЦЛОВА Из костелов бредут, хороня запятые
свечек в скобках ладоней. В продрогших дворах
куры роются клювами в жухлой дресве.
I Над жнивьем Жемайтии
вьется снег, как небесных обителей прах.
Взбаламутивший море Из раскрытых дверей
ветер рвется как ругань с расквашенных губ пахнет рыбой. Малец полуголый
в глубь холодной державы, и старуха в платке загоняют корову в сарай.
заурядное до-ре- Запоздалый еврей
ми-фа-соль-ля-си-до извлекая из каменных труб.
Не-царевны-не-жабы по брусчатке местечка гремит балаголой,
припадают к земле, вожжи рвет
и сверкает звезды оловянная гривна. и кричит залихватски "Герай!"
И подобье лица
растекается в черном стекле, IV
как пощечина ливня.
Извини за вторженье.
Сочти появление за
II возвращенье цитаты в ряды "Манифеста":
чуть картавей
Здравствуй, Томас. То - мой чуть выше октавой от странствий в дали.
призрак, бросивший тело в гостинице где-то Потому - не крестись,
за морями, гребя не ломай в кулаке картуза:
против северных туч, поспешает домой, сгину прежде, чем грянет с насеста
вырываясь из Нового Света, петушиное "пли".
и тревожит тебя. Извини, что без спросу.
-33-
Не пяться от страха в чулан: VI
то, кордонов за счет, расширяет свой радиус бренность.
Мстя, как камень колодцу кольцом грязевым, В полночь всякая речь
над Балтийской волной обретает ухватки слепца.
я жужжу, точно тот моноплан - Так что даже "отчизна" наощупь как Леди Годива.
точно Дариус и Геренас, В паутине углов
но не так уязвим. микрофоны спецслужбы в квартире певца
пишут скрежет матраца и всплески мотива
V общей песни без слов.
Здесь панует стыдливость. Листва, норовя
Поздний вечер в Империи, выбрать между своей лицевой стороной и изнанкой,
в нищей провинции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52