Глава 17
ЧТО ХОЧЕТ СЕРДЦЕ
Госпожа Кабураги была не из тех женщин, которые слишком близко к сердцу приняли бы происходящее. Поднявшись из мыльной пены, она встала во весь рост. Не дрогнув, она посмотрела на Сунсукэ:
– Пожалуйста, если желаете, входите.
Эта обнаженная женщина, не испытывающая ни капли стыда, обращалась со стариком, будто он не более чем камень на обочине дороги. Влажные груди пылали от горячей воды. Взгляд Сунсукэ на какое-то мгновение был оскорблен красотой тела, которое с годами немного пополнело и созрело, но затем, придя в себя, он подумал о глупом унижении, которое испытывал сам, и его желание смотреть дальше пропало полностью. Обнаженная женщина была безмятежна, и именно старик, перед которым она стояла нагая, в смущении покраснел. На миг у Сунсукэ возникло ощущение, что он понял боль Юити.
«Похоже, у меня просто нет способности к мести. К тому же мой потенциал для мести закончился».
После такого ослепительного противостояния Сунсукэ безмолвно удалился и закрыл дверь ванной. Юити конечно же не вошел. Сунсукэ оказался в маленькой раздевалке с выключенным светом. Он закрыл глаза и увидел яркое видение – видение, вызванное звуком горячей воды.
Сунсукэ устал стоять, однако был слишком смущен, чтобы возвратиться к Юити. Он, кряхтя, опустился на корточки в беспричинной досаде. Госпожа Кабураги не подавала признаков, что собирается выходить из ванны.
Через некоторое время Сунсукэ услышал, как она встает из воды. Дверь резко отворилась. Мокрая рука включила свет в раздевалке. Госпожа Кабураги посмотрела на Сунсукэ, который внезапно распрямился из собачьей позы, которую принял для удобства. Она спросила без удивления в голосе:
– Вы все еще здесь?
На ней была надета комбинация. Сунсукэ помогал ей, как лакей.
Когда они вдвоем вышли в комнату, Юити спокойно курил сигарету и смотрел из окна в ночь. Он повернулся и спросил:
– Вы уже приняли ванну, сэнсэй?
– Да, принял, – ответила за него госпожа Кабураги.
– Вы довольно быстро!
– Теперь иди ты, – сказала она бесцеремонно. – Мы побудем в другой комнате.
Юити в свою очередь отправился принимать ванну, а госпожа Кабураги поспешно повела Сунсукэ в его собственный номер, где ждал Нобутака.
– Вам не следовало так резко обращаться с Юити, – сказал ей Сунсукэ в коридоре.
– Вы с ним сговорились, верно? – спросила она.
Госпожа Кабураги не поняла, что он пришёл Юити на выручку.
Кабураги убивал время, раскладывая пасьянс. Увидев, что входит его жена, он сказал абсолютно равнодушно:
– А, ты вернулась?
Все трое без энтузиазма стали играть в покер. Юити вернулся из ванной. Его освеженная кожа светилась очарованием молодости, щёки горели, как у мальчика. Он улыбнулся госпоже Кабураги. Уголки её рта изогнулись в ответ на невинную улыбку. Она слегка подтолкнула локтем мужа, который встал.
– Твоя очередь принимать ванну. Мы будем спать в той комнате. Господин Хиноки и Ю-тян останутся здесь.
Возможно, потому, что заявление прозвучало столь решительно, Нобутака не возражал. Все пожелали друг другу спокойной ночи. Госпожа Кабураги сделала пару-тройку шагов, а затем повернулась и, словно извиняясь за прежнюю резкость, нежно сжала руку Юити. Она сочла, что, отказавшись провести ночь с ним в одном номере, достаточно наказала его.
Таким образом, только Сунсукэ выпала проигрышная карта: только он не принял ванну.
Они с Юити улеглись в свои постели и выключили свет. Несколько насмешливым тоном Юити сказал в темноте:
– Спасибо за все, что вы сделали.
Сунсукэ негодующе отвернулся. К нему вернулись воспоминания о друге его юности, воспоминания о дортуаре в средней школе. Это было время, когда Сунсукэ писал стихи. Его пороки тогда не шли дальше этого.
Когда он заговорил в темноте, в голосе его было сожаление:
– Ю-тян, я лишился силы отмщения. Только ты можешь отомстить этой женщине.
Голос юноши, полный напряжения, ответил из темноты:
– Она определенно быстро теряет терпение, верно?
– Ничего. Её глаза решительно противоречат её холодности. Это действительно хорошая возможность. Всё, что тебе надо сделать, – это дать ей сбивчивое детское объяснение, и она смягчится. Она будет мечтать о тебе больше, чем всегда. Скажи ей: «Несмотря на то, что этот старик сам познакомил нас, он стал дьявольски ревнивым, когда мы привязались друг к другу. Инцидент в ванной был вызван только его ревностью». Скажи ей это, и всё уладится.
– Хорошо.
Крайняя сговорчивость в его голосе заставила Сунсукэ почувствовать, что надменный юноша, которого он встретил после долгой разлуки, превратился со вчерашнего дня в прежнего Юити. Он решил воспользоваться моментом и спросил:
– Ты знаешь, как последнее время поживает Кёко?
– Нет.
– Лентяй! Боже, с тобой забот не оберешься! Кёко сорвалась с крючка и нашла себе другого возлюбленного. Я слышал, что она рассказывает всем, кого встречает, что забыла о существовании Ю-тяна. Дело дошло до того, что, по слухам, она уходит от своего мужа, чтобы сбежать с этим парнем.
Сунсукэ замолчал, настороженно выжидая, какой эффект произведут его слова. На Юити все это явно возымело действие. Его тщеславие было задето. Кровь вскипела.
Однако ответ, который он пробормотал через некоторое время, содержал слова, которые явно шли не от сердца:
– Прекрасно, если это сделает её счастливой.
Произнеся эти слова, юноша, не кривя душой перед собой, не мог не вспомнить свою отважную клятву, когда он встретился с Кёко в дверях обувного магазина: «Хорошо. Я действительно сделаю эту женщину несчастной».
Этот парадокс рыцаря был раскаянием за пренебрежение к своей миссии, ради которой он должен положить жизнь, чтобы сделать несчастным весь женский род. Другая тревога, наполовину суеверие, изводила его. Как только женщина обращалась с ним холодно, он не мог избавиться от опасения, что она обнаружила его неприязнь к представительницам её пола.
Сунсукэ заметил холодную жестокость в голосе Юити и вздохнул с облегчением. Тогда он небрежно бросил:
– Хотя, насколько я заметил, единственное, что с ней не так, – она не может забыть тебя. Думаю, тому есть несколько причин. Когда ты вернешься назад в Токио, почему бы тебе не позвонить Кёко? Определенно это не унизит тебя в её глазах.
Юити не ответил. Сунсукэ почувствовал, что юноша обязательно позвонит Кёко, когда вернется в Токио.
Они оба молчали. Казалось, Юити заснул. Сунсукэ не знал, как лучше всего показать то, что переполняет его сердце, и снова перевернулся. Кровать скрипнула, ему было достаточно тепло – все в порядке в этом мире. Он стал размышлять, как безумно будет испытать то, что пришло ему на ум в момент, полный отваги: «Я дам Юити понять, что люблю его». Разве нужно нечто большее между ними?
Кто-то постучал в дверь. Когда постучали несколько раз, Сунсукэ спросил:
– Кто там?
– Кабураги.
– Войдите.
Сунсукэ и Юити включили ночники у изголовья своих кроватей. Вошел Нобутака в белой рубашке и темно-коричневых брюках. С натянутой веселостью он сказал:
– Прошу прощения, что беспокою вас, но я забыл здесь портсигар.
Сунсукэ сел, объяснив, где располагается выключатель. Нобутака включил свет. Из тьмы возник простой гостиничный номер с двумя кроватями, ночной столик, несессер, несколько стульев и прочая мебель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114