в "Архиерее" - 20, при чем здесь кроме казалось, ему казалось, есть еще и сходные (несинонимные) речения: представлялось, похоже было, что и т. под.".
А в конце концов какая это мука - читать это дьявольское занятие Бицилли! Непостижимо, что он не спятил с ума после него! (И. Б.)
369
***
"Объекты восприятий размещены в соответствии с тем, какими органами чувств они воспринимались: носом, ушами, глазами. Это, во-первых. Во-вторых, сперва подан "фон", затем "жанр"..."
О, Боже мой! (И. Б.).
***
"Но может быть все ближе Чехов в том, что касается свободы распределения перечисляемого и сочетаемого посредством союза и к Помяловскому, сколь это ни кажется удивительным".
! (И. Б.). (Подчеркнуто мною. И. Б.).
***
"В "Степи" между ними и повествованием нет никакой грани. Один из критиков, Оболенский, отвечал "многим спрашивающим с недоумением, что Чехов хотел сказать своим этюдом", "какая в нем идея", там есть: это контраст между величием природы и человеческой мелкотой, порочностью, низостью, убожеством. Он сожалел только, что степь изображена все же недостаточно величественно и к тому же слишком бледно, бесколоритно".
...Я знал этого Оболенского - очень глупый человек! (И. Б.).
***
"Аналогия между "Степью" и "Душечкой" очевидна. И здесь и там ритмика создается посредством "возвратов" к той или другой теме: тема езды и тема остановки в "Степи" и "Душечке" - тема счастья и тема его утраты. Но есть и глубокое различие. Там 370 монотонность устраняется, как мы видели, самим сюжетом. Здесь, напротив, сюжет предполагает ее".
О, Боже мой! (И. Б.).
***
"По мнению В. Мейерхольда, говорит С. Балухатый (ib. 302), основная особенность драматургического стиля Чехова - импрессионистски брошенные на полотно образы - дает выгодный для режиссера материал для дорисовывания их в яркие, определенные фигуры (типы)".
О!! (И. Б.).
***
"..."письмо Мейерхольда Чехову по поводу постановки "Вишневого сада".
"Ваша пьеса абстрактна, как симфония Чайковского. И режиссер должен уловить ее слухом прежде всего. В третьем акте на фоне группового топотания - вот это "топотание" нужно услышать - незаметно для людей входит Ужас. "Вишневый сад" продан". Танцуют. "Продан". Танцуют. И так до конца".
! (И. Б.)
"Мейерхольд причислял Чехова к символистам и считал, что его пьесы должны быть инсценированы не "реалистически" (как в Худ. Театре), а "символически".
..."если бы "Вишневый сад" или "Чайка" были поставлены так, как ставились "Балаганчик", "Незнакомка", или как Треплев хотел поставить свою "мистерию", то Чехов, столь ценивший "правдивость", "натуральность в искусстве", т. е. соответствия искусства с повседневной действительностью, пришел бы в у ж а с".
Конечно. (И. Б.)
371
***
"Один из умнейших людей нашего времени и тончайший ценитель искусства, Олдус Хёксли, в своей книге "Along thе Road" (изд. "Albatros", стр. 39) говорит, что рассказы Чехова "утомляют". Он объясняет это тем, что Чехов, в отличие от его почитательницы Екатерины Мансфильд, не ограничивается тем, что "разглядывает своих людей сквозь окошко", но "живет с ними" (здесь Хёксли сходится с Толстым, назвавшим Чехова "художником жизни"). Люди же Чехова, как известно "хмурые", т. е. в сущности скучные люди. Мне кажется, что Хёксли выражается неточно. Пусть жизнь, изображаемая Чеховым, бессодержательна, уныла, скучна, - на это всегда жалуются сами же ее участники, - все же это у Чехова лишь материал. Его совершеннейшие рассказы не могут "утомлять", именно от того, что они - совершенны".
Это, да. (И. Б.), (то, что я подчеркнул.)
***
..."Не говоря уже о мотиве "qui pro quo" - в прямом значении - как о сюжетной основе, и об этих внешних "сцеплениях", в "Рассказе" немало и других шаблонов, присущих "классическому" авантюрному роману - и при том таких, каких не найти ни в "Дубровском", ни в "Капитанской дочке". Это шаблоны чисто внешнего характера".
Все-таки все это вздор - "Рассказ неизв. человека" все-таки замечательный! (И. Б.).
372 "В аналогичном отношении находятся между собою еще две вещи Чехова "Палата № 6" и "Гусев". Общей рамки у них нет. Но обе они опять-таки - два варианта одной темы, - некрасовской "Больницы", при чем второй рассказ является как бы попыткой углубления ее и вместе с тем "ответом" на первый".
!! (И. Б.). Подчеркнуто мною (И. Б.).
***
"Пассажиры больничной каюты обречены смерти оттого, что ни одному из них, по-видимому, не выдержать длительного океанского перехода в невыносимой духоте. Трое из них умирают на протяжении повествования. Кстати, еще одно совпадение: эпизоды, символизирующие попытку "освобождения", - это в первом рассказе, поездка Андрея Ефимыча накануне того, как он попал в западню, но когда западня уже была изготовлена; во втором, - попытка Гусева выйти на палубу освежиться. Но ничего из этого не выходит".
Боже, что лезет в голову Бицилли! (И. Б.). Гусев первоклассно хорош! Я его читал Чехову, дико хвалил, он был взволнован, молчал! (И. Б.).
***
"Архиерей", наряду с "В овраге", знаменует собою высшую точку в чеховском творчестве".
Подчеркнуто мною (И. Б.).
..."Он осуществил вполне то, что уже давно составляло цель его творческих стремлений, дать 373 картину, "в которой (бы) все частности, как звезды на небе, слились в одно общее".
..."к этой вещи вела его вся предшествующая работа, что здесь действовала имманентная художническая судьба. Особо показательно, что с "Архиереем", так сказать, перекликаются как раз самые совершенные произведения".
***
"Арх.": "Белые стены, белые кресты на могилах, белые березы, и черные тени, и далекая луна на небе, стоявшая как раз над монастырем, казалось, теперь, жили своей особой жизнью, непонятной, но близкой человеку". Ср. "Ионыч": "Старцев вошел в калитку, и первое, что он увидел, это белые кресты и памятники по обе стороны широкой аллеи, и черные тени от них и от тополей; и кругом далеко было видно белое и черное, и сонные деревья склоняли свои ветви над белым... На первых порах Старцева поразило то, что он видел теперь (....): мир, не похожий ни на что другое, - мир, где так хорош и мягок лунный свет, точно здесь его колыбель, где нет жизни, нет и нет, но в каждом темном тополе, в каждой могиле чувствуется присутствие тайны, обещающей жизнь тихую, прекрасную, вечную..."
Как хорошо! (И. Б.).
***
"Образ архиерея, вышедшего в люди из низов духовного сословия благодаря своей даровитости, и перед смертью сожалеющего о утраченном прошлом, в зародыше уже как бы заключен в образе дьякона в "Дуэли".
?! (И. Б.).
374
***
"В одном пассаже казаться употреблено три раза (...)".
Сидит считает, считает. (... И. Б.).
***
..."С каждым днем архиерею становилось все хуже и хуже, наконец, наступает агония:
"Приезжали три доктора, советовались, потом уехали. День был длинный, непомерно длинный, потом наступила и долго-долго проходила ночь, а под утро в субботу, к старухе, которая лежала в гостиной на диване, подошел келейник и попросил ее сходить в спальню: преосвященный приказал долго жить".
"Скрытая ирония этого "долго жить" подготовлена предшествующим "длинный" (день), "долго-долго" (проходила ночь)".
Какая ирония? Обычное выражение - "Прик. долго жить". (И. Б.).
Ни одно произведение Чехова не написано так - легко, небесно - как "Арх.". (И. Б.).
***
..."Не лишнее сопоставить Чехова с его даровитейшим последователем Куприным. У Куприна немало мест, которые, взятые отдельно, легко могут быть приняты за принадлежащие Чехову".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
А в конце концов какая это мука - читать это дьявольское занятие Бицилли! Непостижимо, что он не спятил с ума после него! (И. Б.)
369
***
"Объекты восприятий размещены в соответствии с тем, какими органами чувств они воспринимались: носом, ушами, глазами. Это, во-первых. Во-вторых, сперва подан "фон", затем "жанр"..."
О, Боже мой! (И. Б.).
***
"Но может быть все ближе Чехов в том, что касается свободы распределения перечисляемого и сочетаемого посредством союза и к Помяловскому, сколь это ни кажется удивительным".
! (И. Б.). (Подчеркнуто мною. И. Б.).
***
"В "Степи" между ними и повествованием нет никакой грани. Один из критиков, Оболенский, отвечал "многим спрашивающим с недоумением, что Чехов хотел сказать своим этюдом", "какая в нем идея", там есть: это контраст между величием природы и человеческой мелкотой, порочностью, низостью, убожеством. Он сожалел только, что степь изображена все же недостаточно величественно и к тому же слишком бледно, бесколоритно".
...Я знал этого Оболенского - очень глупый человек! (И. Б.).
***
"Аналогия между "Степью" и "Душечкой" очевидна. И здесь и там ритмика создается посредством "возвратов" к той или другой теме: тема езды и тема остановки в "Степи" и "Душечке" - тема счастья и тема его утраты. Но есть и глубокое различие. Там 370 монотонность устраняется, как мы видели, самим сюжетом. Здесь, напротив, сюжет предполагает ее".
О, Боже мой! (И. Б.).
***
"По мнению В. Мейерхольда, говорит С. Балухатый (ib. 302), основная особенность драматургического стиля Чехова - импрессионистски брошенные на полотно образы - дает выгодный для режиссера материал для дорисовывания их в яркие, определенные фигуры (типы)".
О!! (И. Б.).
***
"..."письмо Мейерхольда Чехову по поводу постановки "Вишневого сада".
"Ваша пьеса абстрактна, как симфония Чайковского. И режиссер должен уловить ее слухом прежде всего. В третьем акте на фоне группового топотания - вот это "топотание" нужно услышать - незаметно для людей входит Ужас. "Вишневый сад" продан". Танцуют. "Продан". Танцуют. И так до конца".
! (И. Б.)
"Мейерхольд причислял Чехова к символистам и считал, что его пьесы должны быть инсценированы не "реалистически" (как в Худ. Театре), а "символически".
..."если бы "Вишневый сад" или "Чайка" были поставлены так, как ставились "Балаганчик", "Незнакомка", или как Треплев хотел поставить свою "мистерию", то Чехов, столь ценивший "правдивость", "натуральность в искусстве", т. е. соответствия искусства с повседневной действительностью, пришел бы в у ж а с".
Конечно. (И. Б.)
371
***
"Один из умнейших людей нашего времени и тончайший ценитель искусства, Олдус Хёксли, в своей книге "Along thе Road" (изд. "Albatros", стр. 39) говорит, что рассказы Чехова "утомляют". Он объясняет это тем, что Чехов, в отличие от его почитательницы Екатерины Мансфильд, не ограничивается тем, что "разглядывает своих людей сквозь окошко", но "живет с ними" (здесь Хёксли сходится с Толстым, назвавшим Чехова "художником жизни"). Люди же Чехова, как известно "хмурые", т. е. в сущности скучные люди. Мне кажется, что Хёксли выражается неточно. Пусть жизнь, изображаемая Чеховым, бессодержательна, уныла, скучна, - на это всегда жалуются сами же ее участники, - все же это у Чехова лишь материал. Его совершеннейшие рассказы не могут "утомлять", именно от того, что они - совершенны".
Это, да. (И. Б.), (то, что я подчеркнул.)
***
..."Не говоря уже о мотиве "qui pro quo" - в прямом значении - как о сюжетной основе, и об этих внешних "сцеплениях", в "Рассказе" немало и других шаблонов, присущих "классическому" авантюрному роману - и при том таких, каких не найти ни в "Дубровском", ни в "Капитанской дочке". Это шаблоны чисто внешнего характера".
Все-таки все это вздор - "Рассказ неизв. человека" все-таки замечательный! (И. Б.).
372 "В аналогичном отношении находятся между собою еще две вещи Чехова "Палата № 6" и "Гусев". Общей рамки у них нет. Но обе они опять-таки - два варианта одной темы, - некрасовской "Больницы", при чем второй рассказ является как бы попыткой углубления ее и вместе с тем "ответом" на первый".
!! (И. Б.). Подчеркнуто мною (И. Б.).
***
"Пассажиры больничной каюты обречены смерти оттого, что ни одному из них, по-видимому, не выдержать длительного океанского перехода в невыносимой духоте. Трое из них умирают на протяжении повествования. Кстати, еще одно совпадение: эпизоды, символизирующие попытку "освобождения", - это в первом рассказе, поездка Андрея Ефимыча накануне того, как он попал в западню, но когда западня уже была изготовлена; во втором, - попытка Гусева выйти на палубу освежиться. Но ничего из этого не выходит".
Боже, что лезет в голову Бицилли! (И. Б.). Гусев первоклассно хорош! Я его читал Чехову, дико хвалил, он был взволнован, молчал! (И. Б.).
***
"Архиерей", наряду с "В овраге", знаменует собою высшую точку в чеховском творчестве".
Подчеркнуто мною (И. Б.).
..."Он осуществил вполне то, что уже давно составляло цель его творческих стремлений, дать 373 картину, "в которой (бы) все частности, как звезды на небе, слились в одно общее".
..."к этой вещи вела его вся предшествующая работа, что здесь действовала имманентная художническая судьба. Особо показательно, что с "Архиереем", так сказать, перекликаются как раз самые совершенные произведения".
***
"Арх.": "Белые стены, белые кресты на могилах, белые березы, и черные тени, и далекая луна на небе, стоявшая как раз над монастырем, казалось, теперь, жили своей особой жизнью, непонятной, но близкой человеку". Ср. "Ионыч": "Старцев вошел в калитку, и первое, что он увидел, это белые кресты и памятники по обе стороны широкой аллеи, и черные тени от них и от тополей; и кругом далеко было видно белое и черное, и сонные деревья склоняли свои ветви над белым... На первых порах Старцева поразило то, что он видел теперь (....): мир, не похожий ни на что другое, - мир, где так хорош и мягок лунный свет, точно здесь его колыбель, где нет жизни, нет и нет, но в каждом темном тополе, в каждой могиле чувствуется присутствие тайны, обещающей жизнь тихую, прекрасную, вечную..."
Как хорошо! (И. Б.).
***
"Образ архиерея, вышедшего в люди из низов духовного сословия благодаря своей даровитости, и перед смертью сожалеющего о утраченном прошлом, в зародыше уже как бы заключен в образе дьякона в "Дуэли".
?! (И. Б.).
374
***
"В одном пассаже казаться употреблено три раза (...)".
Сидит считает, считает. (... И. Б.).
***
..."С каждым днем архиерею становилось все хуже и хуже, наконец, наступает агония:
"Приезжали три доктора, советовались, потом уехали. День был длинный, непомерно длинный, потом наступила и долго-долго проходила ночь, а под утро в субботу, к старухе, которая лежала в гостиной на диване, подошел келейник и попросил ее сходить в спальню: преосвященный приказал долго жить".
"Скрытая ирония этого "долго жить" подготовлена предшествующим "длинный" (день), "долго-долго" (проходила ночь)".
Какая ирония? Обычное выражение - "Прик. долго жить". (И. Б.).
Ни одно произведение Чехова не написано так - легко, небесно - как "Арх.". (И. Б.).
***
..."Не лишнее сопоставить Чехова с его даровитейшим последователем Куприным. У Куприна немало мест, которые, взятые отдельно, легко могут быть приняты за принадлежащие Чехову".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67