Она проходила через Юхнов-Медынь … Все остальные дороги в районе армии скрылись под толстым (метровым) снежным покровом. Если бы русские, наступая с юга, сумели захватить нашу единственную жизненную артерию, с 4-й полевой армией было бы покончено».
А немецкий генерал и историк Типпельскирх писал: «Что-то вроде чуда произошло на южном фланге 4-й армии. Нам непонятно, почему русские, несмотря на их преимущество на этом участке фронта, не перерезали дорогу Юхнов-Малоярославец и не лишили 4-ю армию её единственного пути снабжения … Этот корпус (1-й гв. кавкорпус генерала Белова – Ю.М.) достиг жизненно важной для нас коммуникации, но, к счастью, не перерезал её. Он продолжал двигаться в западном направлении и скрылся где-то в огромных Богородицких болотах».
Это «чудо» спасшее немецкую армию от разгрома имело фамилию – Жуков. Вот что произошло.
2 января кавалеристы корпуса Белова захватили немецкий аэродром под Юхновым. В это время в Юхнове был очень маленький гарнизон немцев и Белов намеревался его взять и тем самым перерезать единственный путь снабжения немецкой 4-й армии. Но его остановил приказ Жукова от 03.01.42 в котором указывалось: против Юхнова оставить заслон, а «главные силы повернуть на Мосальск». Причём, раньше Мосальск, как цель Белова вообще не был указан, его должны были взять войска 10-й армии. Чтобы добраться в срок до Мосальска по бездорожью Белов вынужден был бросить все свои тылы и артиллерию и войти в тыл немцам только с винтовками и саблями.
Вот так Жуков и спас 4-ю армию немцев, а Белов почти 6 месяцев дрался в тылу у них почти без тяжёлого вооружения, тем не менее заставляя Гальдера всё время о себе вспоминать. Кстати, когда Белов, спустя 2 месяца боёв в тылу у немцев, прислал донесение об их итогах, Г. К. Жуков на нём начертал «Тов. Глушкевич. Вот образец бездарности. Г. Жуков. 28.02.1942». Да уж – куда там Белову до талантов Жукова …
Но вернёмся к окружению под Вязьмой 33-й армии и кавкорпуса Белова.
Белов прорвался, а стрелковые дивизии погибли. Командовавший ими генерал-лейтенант Ефремов сделал себе самооценку – застрелился. И Жуков сделал себе оценку в мемуарах:
«Критически оценивая сейчас эти события 1942 года, считаю, что нами в то время была допущена ошибка в оценке обстановки в районе Вязьмы. Мы переоценили возможности своих войск и недооценили противника. «Орешек» там оказался боле крепким, чем мы предполагали …».
Интересно, кем это – «нами»? По всей книге «я решил», «я приказал», «я предлагал», а тут – «нами»! Не чужд скромности наш герой …
А как же Калининский фронт, которому тоже было приказано выйти к Вязьме? (Для чего к трём его армиям была добавлена ещё одна, а не две как Жукову). Калининский фронт вышел не только к Вязьме, а продвинулся на запад чуть ли не до Витебска и Смоленска.
И. С. Конев
Вообще, в наступлении под Москвой зимой 1942 г. меньше, чем Жуков никто не продвинулся. Северо-западный фронт генерал-лейтенанта Курочкина, к примеру, ушёл далеко на запад, окружив в демьянском котле 106 тыс. немцев. Может быть именно из-за таких успехов соседей Жуков и не упоминает, кто командовал Калининским фронтом. Ведь Георгий Константинович всегда хвастался, что это лично он «защитил свою столицу и взял вражескую». А Калининским фронтом, так далеко ушедшим на запад по сравнению с фронтом Жукова, командовал его заклятый друг – генерал-полковник Конев. Который тоже брал Берлин и который с некоторым скепсисом относился к полководческим талантам Жукова. (Кстати, первыми в Берлин ворвались войска именно маршала Конева).
Генерал Ефремов
Как читатель видит, о Ржевско-Вяземской операции Западного фронта, в ходе которой погибла 33-я армия, Жуков пишет вскользь.
А ведь согласно директиве Ставки это был главный удар, который должен был нанести Западный фронт. Без него не получался замысел Ставки – совместно с Калининским фронтом окружить группу армий «Центр».
Это настолько очевидно, что на упомянутой встрече в редакции «Военно-исторического журнала» даже журналисты не смогли обойти этот вопрос и задали его Жукову. Он ответил:
«Относительно отрезания этой группы. Командующему фронтом, когда ведётся сражение на таком громадном пространстве – 600 километров по фронту, очень трудно уследить за вопросами тактического порядка.
Ефремов прошёл в свободную «дырку». Сзади у него остались главные силы армии. Я не мог уследить, что он для обеспечения на Угре оставил, а он, к вашему сведению, оставил всего отряд в составе 90 человек – без танков, без пушек, с лёгкими средствами. Разделяю ли я ответственность за Ефремова? Ну, конечно, я за все войска отвечаю, но не за такие действия, которые я не организую. Вопрос обеспечения – это вопрос не командующего фронтом, и я не считал нужным смотреть, что справа и слева. Что должен был сделать Ефремов? Он должен был за счёт главных сил армии, которые задержались у Шанского завода, пару дивизий поставить, как распорки, для того чтобы у него тыл был обеспечен. Он этого не сделал. Ну, шапка была набекрень у всех тогда – и я недооценил состояние вяземской группировки противника. Я, по-моему, там пишу о наших ошибках, что орешек оказался более твёрдым. Ну, а большую взять на себя ответственность для того, чтобы показать здесь себя самокритичным, я думаю, надобности нет, зачем это нужно».
Заметьте как Жуков выкручивается. Оказывается директива Ставки была дана генералу Ефремову, командующему 33-й армии, а не ему. Оказывается, это генерал Ефремов совместно с войсками Калининского фронта генерала Конева обязан был окружить группу армий «Центр», а Жуков здесь не причём.
А теперь сравните его враньё с тем, что было на самом деле. В 33-й армии бронетанковыми войсками командовал М. П. Сафир. Его сын, историк, полковник В. М. Сафир исследовал боевой путь отца и 33-й армии в боях под Москвой.
Конкретно об этой операции он пишет:
«После ликвидации Нарофоминского прорыва в ходе начавшегося 6 декабря 1941 г. контрнаступления под Москвой 33-я армия к 26 декабря полностью освободила Наро-Фоминск, 4 января 1942 г. – Боровск и 19 января – Верею. К этому времени 33-я армия нуждалась в пополнении личным составом, техникой и боеприпасами. Поэтому полной неожиданностью был приказ, полученный 17 января 1942 г. от командующего Западным фронтом генерала армии Г. К. Жукова, наступать на Вязьму.
Так начиналась печально известная Ржевско-Вяземская операция, тяжелейшие последствия которой на западном её направлении историкам ещё предстоит изучить более объективно и тщательно, чем сделано до сих пор, не оглядываясь на мемуары самого Г. К. Жукова. Воспоминания эти, касающиеся М. Г. Ефремова и прорыва 33-й армии к Вязьме, носят явно предвзятый и необъективный характер, порой просто искажающий действительность.
В книге «Воспоминания и размышления» (АПН, 1971, с.355) Г. К. Жуков пишет: «… М. Г. Ефремов решил сам встать во главе ударной группы и начал стремительно продвигаться на Вязьму …». К сожалению, в этой фразе очень мало правды. Вот как было на самом деле. Из воспоминаний М. П. Сафира: «30 января в Износках в моём присутствии Ефремов, пытавшийся разобраться в совершенно неясной ситуации, телефонограммой докладывал Жукову, что обстановка заставляет его находиться в Износках. Тут же получил ответ, что его место под Вязьмой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
А немецкий генерал и историк Типпельскирх писал: «Что-то вроде чуда произошло на южном фланге 4-й армии. Нам непонятно, почему русские, несмотря на их преимущество на этом участке фронта, не перерезали дорогу Юхнов-Малоярославец и не лишили 4-ю армию её единственного пути снабжения … Этот корпус (1-й гв. кавкорпус генерала Белова – Ю.М.) достиг жизненно важной для нас коммуникации, но, к счастью, не перерезал её. Он продолжал двигаться в западном направлении и скрылся где-то в огромных Богородицких болотах».
Это «чудо» спасшее немецкую армию от разгрома имело фамилию – Жуков. Вот что произошло.
2 января кавалеристы корпуса Белова захватили немецкий аэродром под Юхновым. В это время в Юхнове был очень маленький гарнизон немцев и Белов намеревался его взять и тем самым перерезать единственный путь снабжения немецкой 4-й армии. Но его остановил приказ Жукова от 03.01.42 в котором указывалось: против Юхнова оставить заслон, а «главные силы повернуть на Мосальск». Причём, раньше Мосальск, как цель Белова вообще не был указан, его должны были взять войска 10-й армии. Чтобы добраться в срок до Мосальска по бездорожью Белов вынужден был бросить все свои тылы и артиллерию и войти в тыл немцам только с винтовками и саблями.
Вот так Жуков и спас 4-ю армию немцев, а Белов почти 6 месяцев дрался в тылу у них почти без тяжёлого вооружения, тем не менее заставляя Гальдера всё время о себе вспоминать. Кстати, когда Белов, спустя 2 месяца боёв в тылу у немцев, прислал донесение об их итогах, Г. К. Жуков на нём начертал «Тов. Глушкевич. Вот образец бездарности. Г. Жуков. 28.02.1942». Да уж – куда там Белову до талантов Жукова …
Но вернёмся к окружению под Вязьмой 33-й армии и кавкорпуса Белова.
Белов прорвался, а стрелковые дивизии погибли. Командовавший ими генерал-лейтенант Ефремов сделал себе самооценку – застрелился. И Жуков сделал себе оценку в мемуарах:
«Критически оценивая сейчас эти события 1942 года, считаю, что нами в то время была допущена ошибка в оценке обстановки в районе Вязьмы. Мы переоценили возможности своих войск и недооценили противника. «Орешек» там оказался боле крепким, чем мы предполагали …».
Интересно, кем это – «нами»? По всей книге «я решил», «я приказал», «я предлагал», а тут – «нами»! Не чужд скромности наш герой …
А как же Калининский фронт, которому тоже было приказано выйти к Вязьме? (Для чего к трём его армиям была добавлена ещё одна, а не две как Жукову). Калининский фронт вышел не только к Вязьме, а продвинулся на запад чуть ли не до Витебска и Смоленска.
И. С. Конев
Вообще, в наступлении под Москвой зимой 1942 г. меньше, чем Жуков никто не продвинулся. Северо-западный фронт генерал-лейтенанта Курочкина, к примеру, ушёл далеко на запад, окружив в демьянском котле 106 тыс. немцев. Может быть именно из-за таких успехов соседей Жуков и не упоминает, кто командовал Калининским фронтом. Ведь Георгий Константинович всегда хвастался, что это лично он «защитил свою столицу и взял вражескую». А Калининским фронтом, так далеко ушедшим на запад по сравнению с фронтом Жукова, командовал его заклятый друг – генерал-полковник Конев. Который тоже брал Берлин и который с некоторым скепсисом относился к полководческим талантам Жукова. (Кстати, первыми в Берлин ворвались войска именно маршала Конева).
Генерал Ефремов
Как читатель видит, о Ржевско-Вяземской операции Западного фронта, в ходе которой погибла 33-я армия, Жуков пишет вскользь.
А ведь согласно директиве Ставки это был главный удар, который должен был нанести Западный фронт. Без него не получался замысел Ставки – совместно с Калининским фронтом окружить группу армий «Центр».
Это настолько очевидно, что на упомянутой встрече в редакции «Военно-исторического журнала» даже журналисты не смогли обойти этот вопрос и задали его Жукову. Он ответил:
«Относительно отрезания этой группы. Командующему фронтом, когда ведётся сражение на таком громадном пространстве – 600 километров по фронту, очень трудно уследить за вопросами тактического порядка.
Ефремов прошёл в свободную «дырку». Сзади у него остались главные силы армии. Я не мог уследить, что он для обеспечения на Угре оставил, а он, к вашему сведению, оставил всего отряд в составе 90 человек – без танков, без пушек, с лёгкими средствами. Разделяю ли я ответственность за Ефремова? Ну, конечно, я за все войска отвечаю, но не за такие действия, которые я не организую. Вопрос обеспечения – это вопрос не командующего фронтом, и я не считал нужным смотреть, что справа и слева. Что должен был сделать Ефремов? Он должен был за счёт главных сил армии, которые задержались у Шанского завода, пару дивизий поставить, как распорки, для того чтобы у него тыл был обеспечен. Он этого не сделал. Ну, шапка была набекрень у всех тогда – и я недооценил состояние вяземской группировки противника. Я, по-моему, там пишу о наших ошибках, что орешек оказался более твёрдым. Ну, а большую взять на себя ответственность для того, чтобы показать здесь себя самокритичным, я думаю, надобности нет, зачем это нужно».
Заметьте как Жуков выкручивается. Оказывается директива Ставки была дана генералу Ефремову, командующему 33-й армии, а не ему. Оказывается, это генерал Ефремов совместно с войсками Калининского фронта генерала Конева обязан был окружить группу армий «Центр», а Жуков здесь не причём.
А теперь сравните его враньё с тем, что было на самом деле. В 33-й армии бронетанковыми войсками командовал М. П. Сафир. Его сын, историк, полковник В. М. Сафир исследовал боевой путь отца и 33-й армии в боях под Москвой.
Конкретно об этой операции он пишет:
«После ликвидации Нарофоминского прорыва в ходе начавшегося 6 декабря 1941 г. контрнаступления под Москвой 33-я армия к 26 декабря полностью освободила Наро-Фоминск, 4 января 1942 г. – Боровск и 19 января – Верею. К этому времени 33-я армия нуждалась в пополнении личным составом, техникой и боеприпасами. Поэтому полной неожиданностью был приказ, полученный 17 января 1942 г. от командующего Западным фронтом генерала армии Г. К. Жукова, наступать на Вязьму.
Так начиналась печально известная Ржевско-Вяземская операция, тяжелейшие последствия которой на западном её направлении историкам ещё предстоит изучить более объективно и тщательно, чем сделано до сих пор, не оглядываясь на мемуары самого Г. К. Жукова. Воспоминания эти, касающиеся М. Г. Ефремова и прорыва 33-й армии к Вязьме, носят явно предвзятый и необъективный характер, порой просто искажающий действительность.
В книге «Воспоминания и размышления» (АПН, 1971, с.355) Г. К. Жуков пишет: «… М. Г. Ефремов решил сам встать во главе ударной группы и начал стремительно продвигаться на Вязьму …». К сожалению, в этой фразе очень мало правды. Вот как было на самом деле. Из воспоминаний М. П. Сафира: «30 января в Износках в моём присутствии Ефремов, пытавшийся разобраться в совершенно неясной ситуации, телефонограммой докладывал Жукову, что обстановка заставляет его находиться в Износках. Тут же получил ответ, что его место под Вязьмой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174