69 дней внимание мира было приковано к местечку Америки, до этого никому не известному. Вряд ли найдется газета или журнал, которые не писали бы об окопах, вырытых около кладбища Вундед-ни.
Началось это в предпоследний день февраля 1973 года. Около двухсот молодых индейцев племени сиу захватили поселок и заявили, что будут отстреливаться до последнего патрона, если не выполнят их требования. Требования были серьезны и справедливы. «Немедленно расследовать нарушения договоров, заключенных правительством с вождями индейских племен, прекратить дискриминацию индейцев, считаться с их нуждами».
Пока в политическом Вашингтоне собирались с мыслями, поселок, холм с кладбищем и церквушкой были оцеплены «силами подавления» (полицейские части, бронетранспортеры, даже самолеты «фантомы»). Стрельба, блокада поселка с целью лишить индейцев подкрепления, топлива и продуктов – таковы были меры «сил подавления». «Применить любые средства, любую технику, но изгнать заговорщиков!» – это слова сенатора от Южной Дакоты Джеймса Абурезка.
Уплотняя кольцо (трудно ли это сделать с помощью бронемашин?), индейцам предъявляли ультиматум за ультиматумом. Ответ из окопов был одинаков: «Мы готовы умереть, потому что терять нам нечего. Мы решились на этот отчаянный шаг потому, что знаем, иначе Америку не проймешь. Индейцев никто не слушает. Мы стоим где-то за дверью законов. Мы хотим, чтобы нас уважали. Мы люди и хотим жить как люди!»
Десять недель доведенные до отчаяния люди держали оборону в окопах у Вундед-ни.
Мы хорошо представляем себе это место. Крутой, покрытый бурьяном холм с дорогой на кладбище. Белая церковь со стрельчатой колокольней посредине холма. Вблизи от нее монумент. Он поставлен на деньги, собранные индейцами и в память индейцев.
Место для мятежа молодые сиу выбрали не случайно. Окопы их вырыты рядом с братской могилой предков, погибших в последней крупной резне индейцев (зима 1890 года). Молодые сиу помнят об этом. Мы хорошо это почувствовали, находясь на холме, хотя и не могли предположить, что стоим на месте, где будут окопы…
Индеец плакал. Это был правнук Свирепого Воина – вождя племени сиу. Но это мы узнали позже. Ничего воинственного и тем более свирепого в нем не было. Обыкновенный человек. Возраст – лет пятьдесят. Клетчатая ковбойская рубаха. Латаные джинсы. Стоптанные, измазанные глиной башмаки. Неподалеку трое молодых индейцев копали могилу. Низкие облака висели над шпилем деревянной церквушки. Было тихо, как бывает на кладбище.
Индеец плакал, обхватив руками каменный обелиск. На сером камне были выбиты имена: Большая Нога, Добрый Медведь, Желтая Птица, Гневный Ворон и еще десять-пятнадцать других. Имена всех не уместились. А всех было больше трехсот.
С холма, где стоит обелиск, видно излучину Речки. За соседним холмом – индейский поселок. Слышно, как там кудахчет курица и лают собаки. Возле церквушки – только могилы. Среди них небольшой монумент из гранита. Человек прижался к нему щекой и, казалось, забыл о времени. Щелчок фотокамеры заставил его оглянуться. Индеец увидел рядом с собой людей. Досада: двое белых застали индейца плачущим. Досада сменилась гневом, и индеец его не скрывал.
– Вы опоздали фотографировать… Опоздали! А тут было что снять… – Индеец овладел собой. И не для нас как будто, а так, между прочим, назвал малыша по имени Мальчик, Который Всегда Терял Свои Мокасины. – Он был братом отца, этот мальчик. Его, пятилетнего, подняли на штык. Пятилетнего! Вот был бы снимок… – Индеец плюнул и повернулся спиной, считая, как видно, и нас соучастниками того, что тут было.
…Их расстреляли в лощине между двумя холмами. Это было в декабре 1890 года, в Месяц, Когда Олень Сбрасывает Рога. В то серое метельное утро кавалеристы седьмого полка конвоировали племя вождя Большая Нога к железной дороге, чтобы посадить в теплушки и доставить в резервацию в штате Небраска. Под одеялом, накинутым на плечи индейца по имени Черный Койот, нашли винчестер. Черный Койот, глухой от рождения, не понимал, чего добивались от него солдаты. Догадавшись, что речь идет о ружье, он поднял его над головой и стал громко объяснять, что винчестер принадлежит ему, что он заплатил за него большие деньги.
– Солдаты грубо схватили его, – рассказывал впоследствии индеец Твердое Перо, – но он не сопротивлялся. Он был спокоен. Он просто не понимал, что ружье нужно положить на землю. И тут раздался выстрел…
Была метель, и сотни трупов, оставленных в поле, закоченели в самых причудливых позах. На другой день, когда пурга стихла, их бросили в глубокий ров.
– Вон там, – показывает нам индеец в клетчатой ковбойке, – под холмом, где сейчас пересекаются две дороги, там они и лежат под асфальтом. Почему? За что?
Парни-индейцы, бросив копать могилу, собрались в кружок, слушают наш разговор. Что можем мы ответить на их вопросы? А вопросы у молодых – не только о давней зимней истории.
– За что убили Роймонда? Я спрашиваю вас, белые люди, за что? – вышел вперед индеец с красной повязкой на волосах.
Историю индейца Роймонда по газетам мы уже знали… В городском клубе были танцы. В самый разгар веселья несколько подвыпивших парней втащили мешок, который бился и извивался. С хохотом странный груз бросили в самую гущу танцующих. Потом развязали мешок и вытряхнули из него индейца. Все в зале, бросив танцевать, увидели, какую жестокую, мерзкую шутку сыграли пьяные негодяи. Они связали пятидесятилетнему человеку руки, заклеили рот липкой лентой и содрали с него штаны. Какими словами описать бессилие и унижение индейца! Он метался по залу в поисках выхода, наталкиваясь на гогочущих мерзавцев, которые, потешаясь, отбрасывали его в центр зала!
Несколько белых людей, раскидав негодяев, прикрыли индейца своей одеждой, вывели на улицу, посадили в машину и отвезли домой. Они рассказали: индеец клялся отомстить обидчикам. В тот же вечер индеец исчез. Его нашли на свалке старых автомобилей, он был убит двумя пулями в лицо…
– Наверное, найдут преступников и накажут…
– Накажут… – Парни переглянулись и, не считая нужным продолжать разговор, пошли к наполовину вырытой яме.
В Южной Дакоте в разговорах «индейская тема» всплывала сама собой. Здесь, в резервации, людям не надо рассказывать об индейской проблеме – она каждый день перед их глазами. Кто же здесь не знает, что половина индейцев в резервации Пайн-Ридж не имеет работы? Туберкулезных больных среди индейцев в восемь раз больше, чем среди белых. Из каждой тысячи новорожденных индейцев 43 умирают на первом году жизни (23 – среди белых). Средняя продолжительность жизни индейца – 44 года, в то время как белых – около 70 лет.
Резервация Пайн-Ридж – седьмая по величине в США. Индейцы старики помнят: площадь ее вначале была значительно большей. Сравнение карт старых и новых обнаружило «исчезновение» почти половины земли. Разумеется, лучшей земли! Исподволь, потихоньку, в обход законов и пресловутых «договоров» белые люди ее отторгли.
Из остатков малопригодной земли 4 процента занято пашней. 92 процента годилось только на пастбища. 4 процента земли совсем никуда не пригодно. Как-либо улучшить земли у индейцев нет средств.
Крайняя бедность. Латанные жестью и шифером лачуги с земляным полом. Кучи всяких отбросов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120