Рыбачили. Видели, как разводят рыбу для местных озер. В левом верхнем углу штата Вайоминг осмотрели географическое чудо – Йеллоустонский парк, а ниже – такого же статуса заповедник Гранд-Титон. Об этом будет рассказано. А сейчас срежем нижний угол шатата Айдахо, срежем косячок огненно-жаркой Юты вблизи. Соленого озера и будем одолевать простор пустынной Невады.
Тут вспомнилась Средняя Азия… Мы проезжали Туркмению с равниной, спаленной солнцем, и сиреневым безлесным, бестравным гребешком гор. Тут была и казахская степь с кустами древесной полыни, стадами низкорослых коров и конными пастухами. Птицы сидели на бугорках с раскрытыми от жары клювами. Кое-где меж пучков жесткой травы белели коровьи ребра и черепа. Бетон дороги тут не был отполирован колесами, и очень часто встречались тушки раздавленных зайцев и сусликов. В одном месте дорогу машине загородило (невиданная для Америки картина!) большое стадо бурых коров. Наша «торино», как ледокол между льдинами, продиралась сквозь тесную массу существ, как видно, считавших, что этот участок дороги в Неваде построен исключительно для коров. Два пастуха вполне разделяли упрямство стада, неохотно заставили лошадей свернуть на обочину и, обернувшись, проводили нас взглядом хозяев этой земли.
Едва ли не четверть нашей дороги пришлась на пустыни. О них мы расскажем особо. А сейчас – дорожное происшествие… В Калифорнии запаслись апельсинами – путь предстоял по безводным местам. Но с нашим запасом фруктовой влаги вышел конфуз. Ночью где-то вблизи реки Колорадо на дороге появились воротца и в них фигура в пепельно-серой одежде и картузе.
– Апельсины везете?
– Везем, – робко ответили из машины.
– Вы разве не знали, что существует кордон?
– Не знали, – солгали мы.
– Иностранцы?.. – Не слишком строгий чиновник покрутил в руке ключ на цепочке, размышляя, как же ему поступить. – Ладно, езжайте!
Мы забыли, что, когда въезжали в Калифорнию из Невады, была такая же процедура. Чиновник в воротных строго нас спрашивал:
– Растения, семена какие-нибудь везете?
Мы тогда ничего не везли. Полицейский для формы глянул в багажник и прислонил руку к фуражке. Смысл этой весьма либеральной заставы состоит в том, что полоса Калифорнии от всего «каравая» Америки отделена высоким барьером гор. Тут сложился особый растительный мир. Чужаки, завезенные издалека, или какой-нибудь паучок могли бы повредить зеленому царству поливной Калифорнии. Вот и устроен «санпропускник»… Вплотную к пустыням примыкает север Техаса. Постепенно земля теряла каленый кирпичный цвет и обретала живые краски. Воспоминанием остались кактусы Аризоны. А высокая желтая юкка (пустынный цветок) и резвая длинноногая птица «дорожный бегун» провожали нас долго, до самой границы штата.
Юкка, качалки нефти, аккуратно покрашенные в синий и белый цвета, стада коров на воле и в огромных загонах (стойловый откорм) – таким запомнился север Техаса, маленький уголок огромного жирного штата. А потом пошли пашни, южные пашни – знаменитая Оклахома. Тут вдоволь было солнца, влаги и плодородия у земли. На травяных полях закончился сенокос. Фермеры на приземистых самоходных машинах подгребали крутые валки погожего сена. Машины двигались быстро, оставляя после себя цепочки тугих тюков, которые тут же подбирали автомобили.
Оклахома сияла множеством красок. Зеленая кукуруза, желтый разлив созревшей пшеницы, лоскутки вспаханного краснозема и ослепительно синее небо. В пшеницах мерно поднимали и опускали свои коромысла нефтяные качалки. Сторожевыми замками возле дороги стояли хлебные элеваторы – небольшие старинные, походившие силуэтом на мишень для стрельбы, и огромные элеваторы, выплывавшие из-за пшеничного горизонта, подобно морским кораблям. На этих землях Америка собирает хлеб. В одном месте у поворота на фермерскую дорогу к столбу красной тесемкой был привязан пучок спелых пшеничных колосьев – какой-то деловой знак или сентиментальное чувство радости от того, что поспели хлеба… Это был отрезок пути, где в последний раз без большой натяжки можно было провести «пейзажную параллель» – Оклахома напоминала хлебную часть Кубани.
А потом наш «зеленый шнурок» на карте потянулся в южные штаты: Арканзас, Миссисипи. Пошли холмистые земли с округлыми островами пышных лесов. Местами леса смыкались, оставляя дороге узкую душную щель. Запах нагретых живых сосняков, запахи лесопилок и смолокурен, парная баня миссисипского леса, перевитого ярусами висячей зелени. Все это было чужое. И тут, в миссисипских низинах, впервые вслух было сказано: «Скорей бы домой…»
Кто путешествовал, знает: недель через шесть, как бы интересно ни было на чужбине, это чувство «домой!» появляется непременно. На севере, в штате Айдахо, мы долго стояли возле березовой рощи счастливые, как будто получили вести от близких. Изгородь из жердей, прошлогодний стожок потемневшего сена, блестки воды в глубоких следах лосей, сороки в прохладном воздухе над лужком – кусочек Смоленщины в штате Айдахо! Два россиянина там постояли, помолчали. И поехали. Кувшин, куда полагалось стекать впечатлениям, в Айдахо был еще гулким. Теперь же, в конце пути, емкость отяжелела. Накопились усталость и недосыпы. Уже не так часто хотелось выскочить из машины и бежать с фотокамерой в сторону от дороги.
На реке Миссисипи мы сделали остановку, сменив на полдня сухопутный транспорт на лодку, которая приобщила нас к таинствам вод, текущих через многие земли Америки. А потом мы мчались с включенными фарами по хлопковым районам юга. Шла пахота. Ветер от тракторов уносил непроглядные тучи горячей пыли. Грозовые разряды а дневной темноте были зловещими. При вспышках света одиноко среди полей проступали бедные, без зелени и даже какого-либо сарайчика негритянские хижины. Среди черных строений, в стороне от дорог, меловыми глыбами в окружении зелени проплывали старинные усадьбы белых помещиков.
Домой, домой… «Мистически красивый» штат Теннесси был в самом деле полон чужой, мимо сердца пробегающей красотой. Округлые холмы, округлая зелень лесов и рощиц. Лошади на прогалах. У дороги на память о красоте продают россыпи черных камней. От большой магистрали в глубину манящих просторов расходятся веточки малых дорог. Сюда, в озерную тишину, к молчаливым курчавым холмам, из людных районов приезжают охотиться, рыбачить или просто уединиться от мира. Но тишина этих мест продается за деньги, и за очень хорошие деньги.
Путеводитель по штату Теннесси и лежащему рядом Кентукки обещал нам дорогу «голубой травы» («блю грасс»). Мы глазели вовсю, стараясь не проморгать растительный феномен. Но, увы, трава, как и всюду, была зеленой.
– Сэр, вы видели синий цвет? – спросили мы в маленьком придорожном кафе румяного джентльмена в рыбацкой куртке и красной кепочке с козырьком в четверть метра.
– Блю грасс?.. А как же! – И стал рассказывать, какое это изумительное зрелище – голубая трава. А мы ведь ехали вслед за его вишневого цвета «мустангом». Одно из двух: либо зрение у американцев особое, либо кто-то однажды выдумал это «блю», и всем потом стыдно признаться, что не видели феномена.
Американцы в своей природе ценят, кажется, больше всего отклонения от привычного, любят все, что с ходу поражает воображение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120