Такой ответ, казалось, изумил доктора, но он ничем не выдал своего удивления.
– Я предпочитаю посетить госпожу Батори на дому, – возразил он. – Разве этого нельзя сделать в отсутствие её сына?
– Можно, но только в том случае, если вы приедете к ней завтра, господин доктор. Петер Батори сегодня вечером уезжает в Зару, но через сутки он уже вернётся.
– А чем занимается Петер Батори?
– Он инженер, но до сего времени не нашёл места. О, им обоим живётся нелегко.
– Нелегко… – повторил доктор Антекирт. – А разве госпожа Батори не располагает средствами?..
Он умолк. Старик опустил голову, и грудь его содрогнулась от рыданий.
– Господин доктор, я больше ничего не могу вам сказать, – проговорил он наконец. – Во время встречи, о которой просит госпожа Батори, вы узнаете всё, что вам следует знать.
Доктору пришлось призвать на помощь все своё самообладание, чтобы скрыть, до какой степени он потрясён.
– Где живёт госпожа Батори? – спросил он.
– В Рагузе, в районе Страдона, на улице Маринелла, дом номер семнадцать.
– Может она меня принять завтра от часа до двух?
– Может, господин доктор, и я сам доложу ей о вас.
– Передайте госпоже Батори, что в назначенный день и час я буду у неё.
– Благодарю вас от её имени! – сказал старик.
Потом, после некоторого колебания, он добавил:
– Не думайте, пожалуйста, что она собирается просить вас о чём-то…
– А если бы и так? – живо возразил доктор.
– Она ни о чём не будет просить, – ответил Борик.
И, почтительно поклонившись, он побрёл по дороге, ведущей из Гравозы в Рагузу.
Видно было, что последние слова старого слуги несколько озадачили доктора Антекирта. Он долго простоял на месте, глядя вслед удаляющемуся Борику. Вернувшись на яхту, он отпустил Пескада и Матифу погулять. Потом заперся у себя в каюте и весь остаток дня провёл в уединении.
Пескад и Матифу, ставшие теперь настоящими рантье, решили как следует воспользоваться полученным отпуском. Они даже позволили себе роскошь заглянуть в ярмарочные балаганы. Утверждать, что ловкого клоуна не подмывало утереть нос иному незадачливому эквилибристу или что могучему великану не хотелось принять участие в схватках силачей, – значило бы погрешить против истины. Но оба хорошо помнили, что они имеют честь принадлежать к экипажу "Саварены". Поэтому они не выходили из роли простых зрителей и не скупились на рукоплескания, когда номер им нравился.
На другой день доктор около полудня приказал доставить себя на берег. Он отослал шлюпку обратно, а сам пошёл по дороге, соединяющей Гравозу с Рагузой, – по прекрасной дороге, осенённой тенистыми деревьями и обрамлённой виллами, которые уступами расположены по обеим её сторонам.
Дорога была ещё почти безлюдна, потому что оживляется она позже, когда появляются многочисленные экипажи и толпы гуляющих: кто прогуливается пешком, кто – верхом на лошади.
Размышляя о предстоящей встрече с госпожой Батори, доктор шёл по одной из боковых дорожек и вскоре добрался до Борго-Пилле – это каменный выступ, своего рода башня, примыкающая к Рагузской крепости. Ворота были растворены, и, миновав три пояса укреплений, можно было войти в самую крепость.
Страдон – великолепный проспект, выложенный каменными плитами и идущий от Борго-Пилле до предместья Плоссе, то есть через весь город. Он начинается у подножья холма, на котором расположено амфитеатром множество домиков. В конце этой улицы высится старинный дворец дожей – величественное сооружение XV века, с внутренним двором, портиком в стиле эпохи Возрождения и сводчатыми окнами, стройные колонки которых напоминают о цветущей поре тосканской архитектуры.
Доктору не пришлось дойти до этой площади. Улица Маринелла, названная ему накануне Бориком, начинается приблизительно в середине Страдона и тянется влево от него. Шаги доктора слегка замедлились, когда он бросил беглый взгляд на гранитный особняк, богатый фасад которого, с флигелями по бокам, возвышался с правой стороны улицы. Во дворе, через раскрытые ворота, виднелся барский экипаж с превосходной упряжкой; на козлах сидел кучер, а выездной лакей дожидался на крыльце, под изящным навесом.
Почти в тот же миг какой-то господин сел в экипаж, лошади понеслись через двор на улицу, и ворота захлопнулись.
Господин этот был не кто иной, как человек, подошедший три дня тому назад к доктору Антекирту на гравозской набережной, другими словами, бывший триестский банкир Силас Торонталь.
Желая избежать этой встречи, доктор поспешно отступил назад и продолжал путь лишь после того, как быстро мчавшийся экипаж исчез за углом Страдона.
"Оба в одном городе! – прошептал он. – Это вина случая, я тут ни при чём".
Как узки, круты, как плохо вымощены и убоги переулки, расположенные слева от Страдона! Представьте себе широкую реку, притоками которой служат только мутные ручьи, вливающиеся в неё лишь с одного берега. Чтобы глотнуть немного воздуха, домишки лезут тут один на другой. Они смотрят друг другу прямо в глаза, если только позволительно назвать глазами их невзрачные оконца. Домики эти громоздятся до самых вершин двух холмов, на которых расположены форты Минчетто и Сан-Лоренцо. Здесь не проехать ни одному экипажу. Правда, тут не видно горного потока (он появляется только в сильные ливни), всё же уличка представляет собою не что иное, как овраг, и чтобы сгладить её уступы и рытвины, пришлось прибегнуть ко множеству площадок и ступенек. Какая разница между этими скромными жилищами и роскошными особняками и зданиями Страдона!
Доктор дошёл до улицы Маринелла и стал подниматься по бесконечной лестнице, заменяющей тут мостовую. Ему пришлось пройти более шестидесяти ступенек, пока он не остановился возле дома N_17.
Дверь немедленно растворилась. Старый Борик поджидал доктора. Ни слова не говоря, он провёл его в бедно обставленную, но чистенькую гостиную.
Доктор сел. Он не обнаруживал ни малейшего волнения, даже когда госпожа Батори вышла и спросила:
– Доктор Антекирт?
– Да, сударыня, – ответил он, вставая.
– Я хотела избавить вас от необходимости идти так далеко и так высоко подниматься.
– Мне очень хотелось посетить вас, сударыня, и прошу верить, что я весь к вашим услугам.
– Доктор, я только вчера узнала о вашем прибытии в Гравозу, – продолжала госпожа Батори, – и немедленно же послала Борика, чтобы просить вас о встрече.
– Я готов выслушать вас, сударыня.
– Я пойду, – сказал старик слуга.
– Нет, останьтесь, Борик! – возразила госпожа Батори. – Вы единственный друг нашей семьи, и всё, что я хочу сказать доктору Антекирту, для вас не тайна.
Госпожа Батори села, доктор занял место возле неё, а старик продолжал стоять у окна.
Вдове профессора Иштвана Батори было в то время шестьдесят лет. Невзирая на возраст, она ещё держалась прямо, однако совершенно седые волосы, лицо, изборождённое морщинами, свидетельствовали о том, как упорно пришлось ей бороться с невзгодами и нищетой. Но чувствовалось, что она все так же энергична, как и в былые годы. Это была всё та же доблестная подруга, которой поверял свои сокровенные мысли человек, пожертвовавший карьерой ради великого дела, – словом, это была сообщница того, кто вместе с Матиасом Шандором и Ладиславом Затмаром возглавлял заговор.
– Сударь, раз вы доктор Антекирт, – сказала она взволнованным голосом, – значит, я многим обязана вам, и мой долг – рассказать вам о том, что произошло в Триесте пятнадцать лет тому назад…
– Сударыня, раз я доктор Антекирт, избавьте себя от рассказа, который для вас слишком мучителен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116