Кому же должны были достаться все миллионы почтенного члена Клуба Чудаков!
Вначале все спрашивали, не будет ли клуб назначен законным наследником того, который первым со дня основания клуба ушел из этого мира, что могло бы побудить его коллег последoвать такому же примеру?
Нужно знать, что Вильям Гиппербон большую часть жизни проводил не в своем особняке на Салль-стрит, но в клубе на Мохаук-стрит. Он там завтракал, обедал, ужинал, отдыхал и развлекался, причем самым большим его удовольствием, — это нужно отметить, — была игра. Но не шахматы, не триктрак, не карты, не баккара или тридцать и сорок, не ландскнехт, поккер, пикет, экарте или вист, а та игра, которую именно он ввел в своем клубе и которую особенно любил.
Дело идет об игре в «гусек», благородной игре заимствованной у греков. Невозможно сказать, до чего Вильям Дж. Гиппербон ею увлекался! Эта страсть и увлечение в конце концов заразили и его коллег. Он волновался, перескакивая, по капризу игральных костей, из одной клетки в другую в погоне за гусями, стремясь догнать последнего из этих обитателей птичьего двора. Он волновался, попадая на «мост», задерживаясь в «гостинице», теряясь в «лабиринте», падая в «колодец», застревая в «тюрьме», наталкиваясь на «мертвую голову, попадая в клетки: „матрос“, „рыбак“, „порт“, „олень“, „мельница“, „змея“, „солнце“, „шлем“, „лев“, „заяц“, „цветочный горшок“ и т. д.
Если мы припомним, что у богатых членов Клуба Чудаков штрафы, которые полагалось платить по условиям игры, были не маленькие и выражались в нескольких тысячах долларов, то станет ясно, что играющий, как бы богат он ни был, все же не мог не испытывать удовольствия, пряча выигрыш в карман. В течение десяти лет Вильям Гиппербон почти все дни проводил в клубе, только изредка совершая небольшие прогулки на пароходе по озеру Мичигану. Не разделяя любви американцев к заграничным путешествиям, он все свои поездки ограничивал только Соединенными штатами. Так отчего же в таком случае его коллегам, с которыми он был всегда в прекрасных отношениях, не сделаться его наследниками? Не были ли разве они единственными из всех людей, с которыми он был связан узами симпатии и дружбы? Не разделяли ли они ежед невно его безудержную страсть к благородной игре в «гусек», не сражались ли они с ним на арене, где случай дарит играющим столько сюрпризов? И разве не могла прийти в голову Вильяму Гиппербону мысль назначить ежегодную премию тому из партнеров, кто выиграет большее число партий в «гусек» за время от 1 января до 31 декабря?
Пора уже сообщить, что у покойного не было ни семьи, ни прямого наследника — вообще никого из родных, кто имел бы право рассчитывать на его наследство. Поэтому умри он, не сделав никаких распоряжений относительно своего состояния, оно естественным образом перешло бы к Соединенным штатам, которые, так же как и любое монархическое государство, воспользовались бы им, не заставив себя долго просить.
Впрочем, чтобы узнать последнюю волю покойного, достаточно было отправиться на Шелдон-стрит, N 17 к нотариусу Торнброку и спросить у него, во-первых, существовало ли вообще завещание Вильяма Гиппербона, а во-вторых, каково было его содержание.
— Господа, — сказал нотариус Торнброк председателю Клуба Чудаков Джорджу Б. Хиггинботаму и одному из его членов Томасу Р. Карлейлю, которые были выбраны делегатами для выяснения этого серьезного вопроса, — я ждал вашего визита, который считаю большой для себя честью…
— Это такая же честь и для нас, — ответили, раскланиваясь, оба члена клуба.
— Но, — прибавил нотариус, — прежде чем говорить о завещании, нужно заняться похоронами покойного.
— Мне кажется, — сказал Джордж Б. Хиггинботам, — что их нужно организовать с блеском, достойным нашего покойного коллеги.
— Необходимо строго следовать инструкциям моего клиента, запечатанным в этом конверте, — ответил нотариус, ломая печать конверта.
— Это значит, что похороны будут… — начал было Томас Карлейль.
— … торжественными и веселыми в одно и то же время, господа, под аккомпанемент оркестра и хора певческой капеллы, при участии публики, которая не откажется, конечно, прокричать веселое «ура» в честь Гиппербона!
— Я ничего другого и не ожидал от члена нашего клуба, — проговорил председатель, наклоняя одобрительно голову. — Он не мог, конечно, допустить, чтобы его хоронили, как простого смертного.
— Поэтому, — продолжал нотариус Торнброк, — Вильям Гиппербон выразил желание, чтобы все население Чикаго представительствовало на его похоронах в лице шести делегатов, избранных по жребию при совершенно исключительных условиях. Он давно уже задумал этот план и несколько месяцев назад собрал в одну большую урну фамилии всех своих сограждан обоих полов в возрасте от двадцати до шестидесяти лет. Вчера, согласно его инструкциям, я в присутствии мэра города и его помощников произвел жеребьевку, и первым шести гражданам, чьи фамилии я вынул из урны, я дал знать в заказных письмах о воле покойного, приглашая их занять места во главе процессии и прося их не отказаться от этого возложенного на них долга…
— О, они, конечно, его исполнят, — воскликнул Томас Карлейль, — так как есть все основания думать, что они будут хорошо награждены покойным, если даже и не окажутся его единственными наследниками.
— Это возможно, — сказал нотариус, — и с своей стороны я бы этому вовсе не удивился.
— А каким условиям должны отвечать лица, на которых выпал жребий?
— захотел узнать Джордж Хиггинботам.
— Только одному, — отвечал нотариус:
— чтобы они были уроженцами и жителями Чикаго.
— Как… никакому другому?
— Никакому другому.
— Все понятно, — ответил Карлейль. — А теперь, мистер Торнброк, когда же вы должны будете распечатать завещание?
— Спустя две недели после кончины.
— Только спустя две недели?
— Да, так указано в записке, приложенной к завещанию, следовательно, пятнадцатого апреля.
— Но почему такая отсрочка?
— Потому что мой клиент желал, чтобы прежде, чем ознакомить публику с его последней волей, факт его смерти был твердо установлен.
— Наш друг Гиппербон очень практичный человек, — заявил Джордж Б. Хиггинботам.
— Нельзя быть слишком практичным в таких серьезных обстоятельствах, — прибавил Карлейль, — и если только не дать себя сжечь…
— А притом еще, — прибавил поспешно нотариус, — вы всегда рискуете быть сожженным заживо…
— Разумеется, — согласился председатель, — но раз это сделано, то вы, по крайней мере, можете быть уже вполне уверены, что вы действительно умерли.
Как бы то ни было, вопрос о кремации тела Вильяма Гиппербона больше не поднимался, и покойный был положен в гроб, скрытый под драпировками погребальной колесницы.
Само собой разумеется, что когда распространилась весть о смерти Вильяма Гиппербона, она произвела в городе необычайное впечатление.
Вот те сведения, которые тотчас же стали известны.
30 марта после полудня почтенный член Клуба Чудаков сидел с двумя своими коллегами за карточным столом и играл в благородную игру «гусек». Он успел сделать первый ход, получив девять очков, составленных из трех и шести, — одно из самых удачных начал, так как это отсылало его сразу в пятьдесят шестую клетку.
Внезапно лицо его багровеет, руки и ноги деревянеют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106