В первую минуту он растерялся — вероятно, заговор раскрыт! — но вскоре, поразмыслив, успокоился. В конце концов, доказательств его вины не было, а если даже и возникли подозрения, ведь нельзя арестовать и тем более осудить человека на основании одних только подозрений! И пока сообщники молчат, вообще никаких улик нет.
Несмотря на все эти рассуждения, Дорик страшно разволновался, когда к концу рабочего дня столкнулся лицом к лицу с Кау-джером, пришедшим посмотреть на работы в порту.
По внешнему виду правителя нельзя было предположить, что произошло нечто необычайное. Но Дорик знал, что в спокойствии Кау-джер бывает опаснее, чем во гневе, и подумал: «Если губернатор так спокоен — значит, напал на след». Опустив глаза, он притворился, будто целиком захвачен работой.
Но постепенно тревога Дорика улеглась, и с каждым днем его уверенность в благополучном исходе возрастала. Он убедился, что, хотя похищение пороха и было обнаружено, вследствие чего изменили порядок несения караульной службы, жизнь города течет нормально. Тем не менее две недели сообщники избегали друг друга и так примерно вели себя, что даже одним своим поведением могли навлечь на себя подозрения.
Через некоторое время они начали перебрасываться на ходу отдельными словечками, а потом, видя, что им ничто не угрожает, возобновили вечерние прогулки и тайные сборища. Наконец они настолько осмелели, что даже решились пойти в пещеру, где находился бочонок с порохом.
Он оказался на месте, и это окончательно успокоило преступников. С той поры пещера превратилась в постоянное место их встреч. Через месяц после неудавшегося покушения они стали приходить туда каждый вечер и вели нескончаемые разговоры об одном и том же. Больше всего возмущала их необходимость подчиняться наравне с другими закону о труде.
Постоянно подхлестывая друг друга взаимными жалобами, они мало-помалу забыли о постигшей их неудаче и принялись изыскивать новые способы убийства Кау-джера. Озлобление заговорщиков дошло до предела, и наконец настал день, когда они почувствовали, что больше не в силах повиноваться губернатору.
В этот день, 30 марта, пятеро приятелей выйдя из города поодиночке, встретились через несколько километров на пути к пещерам. Дорик, погруженный в мрачное раздумье, не произносил ни слова. Остальные, также молча, следовали за ним. Тягостное безмолвие напоминало предгрозовое затишье.
Дорик первым вошел в пещеру и вдруг в ужасе попятился — там ярко горел огонь.
Значит, здесь кто-то был, и, видимо, совсем недавно!
Огонь! Дорик сразу подумал о порохе. Если бы костер развели чуть-чуть дальше, тех, кто его зажег, уже не было бы в живых. Сами того не подозревая, эти люди избежали смертельной опасности.
Дорик бросился к куче хвороста. Бочонок лежал на месте. Его не обнаружили, когда брали сухие ветви для весело искрившегося костра.
Тем временем Кеннеди осматривал вторую пещеру, освещая ее горящей веткой. Вскоре он вернулся и успокоил остальных — там никого не было. Наверно, случайные гости уже ушли.
Кеннеди хотел затоптать костер, но Дорик резко остановил его и подбросил в огонь новые сучья. Товарищи с изумлением смотрели на него.
— Ну, вот что, друзья, — сказал, повернувшись к ним, Дорик, — с меня хватит… Сюда уже приходил кто-то… Могут прийти опять и найти порох… Надо действовать.
Все согласились с ним, за исключением Сердея, хранившего невозмутимое молчание.
— Когда же? — спросил Фред Мур.
— Сегодня вечером, — ответил Дорик. — Я все обдумал… У нас нет оружия, но я сделаю бомбу… сам… сегодня же. Спрессую порох в нескольких слоях ткани, пропитанной смолой… Для этого мне и нужен огонь… чтобы растопить смолу. Конечно, моей бомбе далеко до усовершенствованных снарядов, с часовыми механизмами… но выше головы не прыгнешь… Я не химик… В некоторых местах пропущу через нее фитиль… Он будет гореть тридцать секунд… Этого достаточно, чтобы зажечь и бросить. Я проверил… Как бы то ни было, бомба сделает свое дело…
Заговорщиков поразил странный вид Дорика: он дрожал как в лихорадке, лицо его судорожно подергивалось, голос прерывался, взгляд блуждал как у безумного. Но врачи не сочли бы его умалишенным, хотя он и говорил как в бреду. Злоба и ненависть, накопившиеся за всю жизнь, душили его. Не в силах справиться с собой, он, однако, сохранял всю ясность рассудка, насколько это возможно для человека, ослепленного гневом.
— Кто же бросит бомбу? — тихо спросил Сердей.
— Я, — ответил Дорик.
— Когда?
— Сегодня ночью. Около двух часов я постучусь в управление, Кау-джер пойдет открывать… Услышав его шаги, зажгу фитиль… А как только дверь откроется, брошу бомбу.
— А сам?
— Успею отбежать… Но если даже и подохну, все равно с Кау-джером надо покончить.
Наступило тягостное молчание. Зловещий замысел Дорика потряс его сообщников.
— Значит, — медленно произнес Сердей, — мы тебе не нужны?
— Мне никто не нужен! — крикнул Дорик. — Трусы могут убираться на все четыре стороны!
Эти слова задели присутствующих за живое.
— Я остаюсь, — заявил Кеннеди.
— И я, — сказал Уильям Мур.
— И я тоже, — повторил Фред Мур.
Сердей промолчал.
В пылу спора, сами того не замечая, они заговорили громче, совершенно забыв о том, что люди, зажегшие костер, могли оказаться поблизости и услышать их преступные речи.
И действительно, их услышал — совершенно невольно — Дик, но он был еще так мал, что, даже обнаружив его, заговорщики не испугались бы.
30 марта у Дика и Сэнда был свободный день. Поэтому они вышли из города рано утром, чтобы поскорее добраться до пещер, в которых когда-то любили играть.
Дети очень непостоянны в своих привязанностях и вкусах. В один прекрасный день они бросают излюбленные забавы, как бы пресытившись ими, а потом, когда им надоедает другое развлечение, вдруг опять возвращаются к ним.
Так было и с пещерами. После долгого перерыва Дик и Сэнд снова направлялись туда, на ходу обсуждая важный вопрос о предстоящей игре. Точнее, Дик, по обыкновению, командовал, а Сэнд покорно внимал его приказам.
— Старина, — начал Дик, когда они миновали дома на окраине, — я скажу тебе что-то интересное.
Сэнд сразу же навострил уши.
— Сегодня мы будем играть в ресторан.
Сэнд кивнул головой в знак согласия, хотя, по правде говоря, ничего не понял.
Дик вынул из кармана спичечную коробку.
— Что скажешь на это? — торжествующе спросил он.
— Спички! — воскликнул Сэнд, восхищенный такой необыкновенной игрушкой.
— А на это? — продолжал Дик, вытаскивая из кармана с полдесятка картофелин.
Сэнд радостно захлопал в ладоши.
— Так вот, — властно заявил Дик, — ты будешь хозяином ресторана, а я — посетителем.
— Почему? — наивно спросил Сэнд.
— Потому! — ответил Дик.
На такой безоговорочный довод Сэнду нечего было возразить, и, когда они пришли на место, все произошло так, как пожелал его деспотичный друг.
В одном углу пещеры они нашли неизвестно откуда взявшуюся кучу хвороста. Взяв из нее несколько сучьев, они подожгли их, соорудили великолепный костер и стали печь картошку. А потом началась настоящая игра.
Сэнд замечательно изображал хозяина ресторана. Дик был не хуже в роли посетителя. Надо было видеть, с какой непринужденностью он вошел в пещеру (само собой разумеется, для большей правдоподобности сначала он вышел оттуда), как чинно уселся на земле перед воображаемым столом, как надменно потребовал все кушанья, названия которых знал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Несмотря на все эти рассуждения, Дорик страшно разволновался, когда к концу рабочего дня столкнулся лицом к лицу с Кау-джером, пришедшим посмотреть на работы в порту.
По внешнему виду правителя нельзя было предположить, что произошло нечто необычайное. Но Дорик знал, что в спокойствии Кау-джер бывает опаснее, чем во гневе, и подумал: «Если губернатор так спокоен — значит, напал на след». Опустив глаза, он притворился, будто целиком захвачен работой.
Но постепенно тревога Дорика улеглась, и с каждым днем его уверенность в благополучном исходе возрастала. Он убедился, что, хотя похищение пороха и было обнаружено, вследствие чего изменили порядок несения караульной службы, жизнь города течет нормально. Тем не менее две недели сообщники избегали друг друга и так примерно вели себя, что даже одним своим поведением могли навлечь на себя подозрения.
Через некоторое время они начали перебрасываться на ходу отдельными словечками, а потом, видя, что им ничто не угрожает, возобновили вечерние прогулки и тайные сборища. Наконец они настолько осмелели, что даже решились пойти в пещеру, где находился бочонок с порохом.
Он оказался на месте, и это окончательно успокоило преступников. С той поры пещера превратилась в постоянное место их встреч. Через месяц после неудавшегося покушения они стали приходить туда каждый вечер и вели нескончаемые разговоры об одном и том же. Больше всего возмущала их необходимость подчиняться наравне с другими закону о труде.
Постоянно подхлестывая друг друга взаимными жалобами, они мало-помалу забыли о постигшей их неудаче и принялись изыскивать новые способы убийства Кау-джера. Озлобление заговорщиков дошло до предела, и наконец настал день, когда они почувствовали, что больше не в силах повиноваться губернатору.
В этот день, 30 марта, пятеро приятелей выйдя из города поодиночке, встретились через несколько километров на пути к пещерам. Дорик, погруженный в мрачное раздумье, не произносил ни слова. Остальные, также молча, следовали за ним. Тягостное безмолвие напоминало предгрозовое затишье.
Дорик первым вошел в пещеру и вдруг в ужасе попятился — там ярко горел огонь.
Значит, здесь кто-то был, и, видимо, совсем недавно!
Огонь! Дорик сразу подумал о порохе. Если бы костер развели чуть-чуть дальше, тех, кто его зажег, уже не было бы в живых. Сами того не подозревая, эти люди избежали смертельной опасности.
Дорик бросился к куче хвороста. Бочонок лежал на месте. Его не обнаружили, когда брали сухие ветви для весело искрившегося костра.
Тем временем Кеннеди осматривал вторую пещеру, освещая ее горящей веткой. Вскоре он вернулся и успокоил остальных — там никого не было. Наверно, случайные гости уже ушли.
Кеннеди хотел затоптать костер, но Дорик резко остановил его и подбросил в огонь новые сучья. Товарищи с изумлением смотрели на него.
— Ну, вот что, друзья, — сказал, повернувшись к ним, Дорик, — с меня хватит… Сюда уже приходил кто-то… Могут прийти опять и найти порох… Надо действовать.
Все согласились с ним, за исключением Сердея, хранившего невозмутимое молчание.
— Когда же? — спросил Фред Мур.
— Сегодня вечером, — ответил Дорик. — Я все обдумал… У нас нет оружия, но я сделаю бомбу… сам… сегодня же. Спрессую порох в нескольких слоях ткани, пропитанной смолой… Для этого мне и нужен огонь… чтобы растопить смолу. Конечно, моей бомбе далеко до усовершенствованных снарядов, с часовыми механизмами… но выше головы не прыгнешь… Я не химик… В некоторых местах пропущу через нее фитиль… Он будет гореть тридцать секунд… Этого достаточно, чтобы зажечь и бросить. Я проверил… Как бы то ни было, бомба сделает свое дело…
Заговорщиков поразил странный вид Дорика: он дрожал как в лихорадке, лицо его судорожно подергивалось, голос прерывался, взгляд блуждал как у безумного. Но врачи не сочли бы его умалишенным, хотя он и говорил как в бреду. Злоба и ненависть, накопившиеся за всю жизнь, душили его. Не в силах справиться с собой, он, однако, сохранял всю ясность рассудка, насколько это возможно для человека, ослепленного гневом.
— Кто же бросит бомбу? — тихо спросил Сердей.
— Я, — ответил Дорик.
— Когда?
— Сегодня ночью. Около двух часов я постучусь в управление, Кау-джер пойдет открывать… Услышав его шаги, зажгу фитиль… А как только дверь откроется, брошу бомбу.
— А сам?
— Успею отбежать… Но если даже и подохну, все равно с Кау-джером надо покончить.
Наступило тягостное молчание. Зловещий замысел Дорика потряс его сообщников.
— Значит, — медленно произнес Сердей, — мы тебе не нужны?
— Мне никто не нужен! — крикнул Дорик. — Трусы могут убираться на все четыре стороны!
Эти слова задели присутствующих за живое.
— Я остаюсь, — заявил Кеннеди.
— И я, — сказал Уильям Мур.
— И я тоже, — повторил Фред Мур.
Сердей промолчал.
В пылу спора, сами того не замечая, они заговорили громче, совершенно забыв о том, что люди, зажегшие костер, могли оказаться поблизости и услышать их преступные речи.
И действительно, их услышал — совершенно невольно — Дик, но он был еще так мал, что, даже обнаружив его, заговорщики не испугались бы.
30 марта у Дика и Сэнда был свободный день. Поэтому они вышли из города рано утром, чтобы поскорее добраться до пещер, в которых когда-то любили играть.
Дети очень непостоянны в своих привязанностях и вкусах. В один прекрасный день они бросают излюбленные забавы, как бы пресытившись ими, а потом, когда им надоедает другое развлечение, вдруг опять возвращаются к ним.
Так было и с пещерами. После долгого перерыва Дик и Сэнд снова направлялись туда, на ходу обсуждая важный вопрос о предстоящей игре. Точнее, Дик, по обыкновению, командовал, а Сэнд покорно внимал его приказам.
— Старина, — начал Дик, когда они миновали дома на окраине, — я скажу тебе что-то интересное.
Сэнд сразу же навострил уши.
— Сегодня мы будем играть в ресторан.
Сэнд кивнул головой в знак согласия, хотя, по правде говоря, ничего не понял.
Дик вынул из кармана спичечную коробку.
— Что скажешь на это? — торжествующе спросил он.
— Спички! — воскликнул Сэнд, восхищенный такой необыкновенной игрушкой.
— А на это? — продолжал Дик, вытаскивая из кармана с полдесятка картофелин.
Сэнд радостно захлопал в ладоши.
— Так вот, — властно заявил Дик, — ты будешь хозяином ресторана, а я — посетителем.
— Почему? — наивно спросил Сэнд.
— Потому! — ответил Дик.
На такой безоговорочный довод Сэнду нечего было возразить, и, когда они пришли на место, все произошло так, как пожелал его деспотичный друг.
В одном углу пещеры они нашли неизвестно откуда взявшуюся кучу хвороста. Взяв из нее несколько сучьев, они подожгли их, соорудили великолепный костер и стали печь картошку. А потом началась настоящая игра.
Сэнд замечательно изображал хозяина ресторана. Дик был не хуже в роли посетителя. Надо было видеть, с какой непринужденностью он вошел в пещеру (само собой разумеется, для большей правдоподобности сначала он вышел оттуда), как чинно уселся на земле перед воображаемым столом, как надменно потребовал все кушанья, названия которых знал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88