при том, что актуально мир как целое нам не дан, но все, что дано актуально, дано как "...в мире" (не забудем, что речь идет в первую очередь о перцептивной данности и ее модусах). Мы имеем, стало быть, мир в указании на него как на некий "предельный внешний горизонт" данности: а интенциональным коррелятом этой данности выступают все интенциональные модусы перцептивности. Жизненный мир не есть некое фиксированное целое, подобное, скажем, некоторым объектам науки (например, физическим телам, замкнутым и однозначно локализованным в физическом смысле), и он даже не есть некое фиксированное целое в смысле актуально воспринимаемого предмета, но именно горизонт, в котором (и в отношении к которому) каждое значение актуализуется как "предмет в мире", принадлежащий этому миру, оцениваемый как часть этого мира и, далее, как более или менее уместный в этом мире. Причем оценка эта имеет как бы две степени: оценка уместности в "мире повседневности", понимание которого во многом сформировано под воздействием "объективных истин науки" или соответствующих теоретических структур, осуществляется в "наивной установке" сознания; оценка уместности в жизненном мире как таковом - то есть, в мире "после трансцендентального эпохе" - может быть осуществлена в критической установке. Стало быть, вместе с актуализацией некой предметности заданы (что и обозначается как ее данность в горизонте жизненного мира) не все прочие предметные содержания, какие только возможны как могущие здесь быть актуализованы, но сущностное отношение всякой предметности к тому, частью чего оно является (так понято и, как так понятое, представлено в конкретной ситуации предметного сознания a priori), а именно - как "предмет в мире". С другой стороны, переход внутри актуального "сектора" мира от одной предметности к другой, выбор между соданностями, никак не определяется общим для всякой предметности пониманием его как части мира, не указывает на "целое" жизненного мира как на возможное основание такого, а не иного выбора, переноса преимущественного внимания на одну предметность "в ущерб" остальным. То же можно сказать о ситуации "произвольной данности": хотя ее объекты с необходимостью должны пониматься как объекты в мире, их появление здесь и теперь никак не задано в горизонте жизненного мира - на это нет никаких указаний. Собственно, здесь подразумевается более пространное заявление: "предельный горизонт" всякой данности (как бы он ни был обозначен) никак не может быть связан с конкретностью появления этой данности здесь и теперь, иначе как "предельно" ее фундировать. Но "предельно фундировать" значит задавать нечто как вообще возможное, безотносительно к какой-либо конкретизации осуществления этой возможности - то есть "предельно фундировать" не значит фундировать актуально. Значение этого различия в контексте трансцендентальной феноменологии, в частности, и в связи с проблемой поиска оснований знания вообще мы рассмотрим в последней главе.
Глава 6. "Трансцендентальная логика" и интенциональная структура удостоверения. а. "Предпочтения" в ситуации удостоверения.
Терминами "очевидность" и "самоочевидность" Гуссерль обозначает пределы удостоверения: материальные и эйдетические. Эйдетические самоочевидности, достигнутые в трансцендентальной редукции, должны представлять собой предельные удостоверяющие усмотрения для любого вида опыта: они как бы представляют собой априорную структуру опыта, которая предполагается наличествующей всегда здесь, "под рукой" - только обратиться к ней нелегко. Эйдетические самоочевидности, таким образом, предполагаются исчерпывающими любую ситуацию удостоверения. Понятие о "самоданности" объекта выражает одно из таких предельных усмотрений: его можно понимать как результат редукции над ситуацией актуальной данности чего-либо в перцепции. Описывая актуальную данность как предметную "самоданность", мы как бы описываем существенное для ситуаций данности и восприятия. К этому "существенному" относится, в частности (но для нашего обсуждения это не частность, а скорее, главное), признание фиксирующей и пассивно регистрирующей роли воспринимающего сознания; хотя вроде бы явление данного объекта в восприятии может быть интенционально задано, а сам предмет как горизонт "значений", как смысловое единство, конституируется в процессе восприятия. Но здесь вроде бы нет никакого противоречия: пассивно регистрирующий характер восприятия - это одно, регистрируются, например, чувственные данные; в то же время само явление чего-либо может быть формально и материально подготовлено (задано). "Пассивное сознание" здесь как бы играет роль индикатора данности: то, что дано - дано, или то, что должно быть здесь дано - либо дано, либо не дано... Однако, как мы видели на примере "неожиданной данности", контекст, в котором имеет смысл "пассивное сознание" может расширяться: пассивным образом зарегистрированная данность может стать источником нового направления активности сознания. В этой связи интересно было бы рассмотреть возможность сходного расширения контекста для "пассивного сознания" собственно в ситуации удостоверения в истинности чего-либо. Ведь как индикатор данности пассивное сознание уже выполняет удостоверяющую функцию. Как это происходит, мы и рассмотрим. Жизненные ситуации, в которых мы реально доходим до каких-либо аналитических пределов в отношении конкретных предметов и тем, отличаются от прочих обыденных ситуаций, когда мы как бы принимаем все, с чем актуально имеем дело как с таким, на веру, не столько степенью ясности, которой мы здесь можем достичь, сколько наличием интенции ясности как таковой. Такого рода ситуации интенционально обособлены "на фоне" прочих жизненных ситуаций, поскольку их характеризует сомнение в отношении некоего положения дел и "интенция ясности", как бы задающая дальнейшее развитие конкретной ситуации в новом направлении, ее аналитичность. Предмет анализа, соответственно, оказывается особым образом интенционально выделен на фоне прочей актуальной данности: мы имеем здесь предмет превиллегированного рассмотрения в ситуации удостоверения. Но как выполняется "интенция ясности"? К чему мы обращаемся за удостоверением, на что опираемся, проясняя? По своему характеру тот опыт, который мы, действуя в рамках феноменологического рассмотрения, оцениваем как "предельный" в отношении анализируемого предмета, представляет собой самоочевидные усмотрения. Возможность "удостоверения" как такового, таким образом, обуславливается в этом контексте возможностью самоочевидных усмотрений. С другой стороны, это самоочевидные усмотрения тех или иных "положений дел". Достигая этих "самоочевидностей", исследователь проходит определенный путь - путь актуализации тех или иных объектов как бы из множества потенциально актуализуемых в данной ситуации, можно сказать, заданных в горизонте анализируемой предметности. Как заданных? Мы обычно пользуемся различными способами удостовериться в чем-либо: одни - наиболее приемлемы в одних ситуациях, другие - в других, с другой стороны, оценка приемлемости метода, его удостоверяющей силы, и т.д. как бы лежит вне контекста собственно ситуации удостоверения (можно сказать, подлежит этой ситуации).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Глава 6. "Трансцендентальная логика" и интенциональная структура удостоверения. а. "Предпочтения" в ситуации удостоверения.
Терминами "очевидность" и "самоочевидность" Гуссерль обозначает пределы удостоверения: материальные и эйдетические. Эйдетические самоочевидности, достигнутые в трансцендентальной редукции, должны представлять собой предельные удостоверяющие усмотрения для любого вида опыта: они как бы представляют собой априорную структуру опыта, которая предполагается наличествующей всегда здесь, "под рукой" - только обратиться к ней нелегко. Эйдетические самоочевидности, таким образом, предполагаются исчерпывающими любую ситуацию удостоверения. Понятие о "самоданности" объекта выражает одно из таких предельных усмотрений: его можно понимать как результат редукции над ситуацией актуальной данности чего-либо в перцепции. Описывая актуальную данность как предметную "самоданность", мы как бы описываем существенное для ситуаций данности и восприятия. К этому "существенному" относится, в частности (но для нашего обсуждения это не частность, а скорее, главное), признание фиксирующей и пассивно регистрирующей роли воспринимающего сознания; хотя вроде бы явление данного объекта в восприятии может быть интенционально задано, а сам предмет как горизонт "значений", как смысловое единство, конституируется в процессе восприятия. Но здесь вроде бы нет никакого противоречия: пассивно регистрирующий характер восприятия - это одно, регистрируются, например, чувственные данные; в то же время само явление чего-либо может быть формально и материально подготовлено (задано). "Пассивное сознание" здесь как бы играет роль индикатора данности: то, что дано - дано, или то, что должно быть здесь дано - либо дано, либо не дано... Однако, как мы видели на примере "неожиданной данности", контекст, в котором имеет смысл "пассивное сознание" может расширяться: пассивным образом зарегистрированная данность может стать источником нового направления активности сознания. В этой связи интересно было бы рассмотреть возможность сходного расширения контекста для "пассивного сознания" собственно в ситуации удостоверения в истинности чего-либо. Ведь как индикатор данности пассивное сознание уже выполняет удостоверяющую функцию. Как это происходит, мы и рассмотрим. Жизненные ситуации, в которых мы реально доходим до каких-либо аналитических пределов в отношении конкретных предметов и тем, отличаются от прочих обыденных ситуаций, когда мы как бы принимаем все, с чем актуально имеем дело как с таким, на веру, не столько степенью ясности, которой мы здесь можем достичь, сколько наличием интенции ясности как таковой. Такого рода ситуации интенционально обособлены "на фоне" прочих жизненных ситуаций, поскольку их характеризует сомнение в отношении некоего положения дел и "интенция ясности", как бы задающая дальнейшее развитие конкретной ситуации в новом направлении, ее аналитичность. Предмет анализа, соответственно, оказывается особым образом интенционально выделен на фоне прочей актуальной данности: мы имеем здесь предмет превиллегированного рассмотрения в ситуации удостоверения. Но как выполняется "интенция ясности"? К чему мы обращаемся за удостоверением, на что опираемся, проясняя? По своему характеру тот опыт, который мы, действуя в рамках феноменологического рассмотрения, оцениваем как "предельный" в отношении анализируемого предмета, представляет собой самоочевидные усмотрения. Возможность "удостоверения" как такового, таким образом, обуславливается в этом контексте возможностью самоочевидных усмотрений. С другой стороны, это самоочевидные усмотрения тех или иных "положений дел". Достигая этих "самоочевидностей", исследователь проходит определенный путь - путь актуализации тех или иных объектов как бы из множества потенциально актуализуемых в данной ситуации, можно сказать, заданных в горизонте анализируемой предметности. Как заданных? Мы обычно пользуемся различными способами удостовериться в чем-либо: одни - наиболее приемлемы в одних ситуациях, другие - в других, с другой стороны, оценка приемлемости метода, его удостоверяющей силы, и т.д. как бы лежит вне контекста собственно ситуации удостоверения (можно сказать, подлежит этой ситуации).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42