в том месте, где Я нахожусь, я могу полагать - реально или в качестве мысленного эксперимента, в воображении - различные предметы, которые уже были осмыслены как там-расположенные. И я сам могу менять свое местоположение, придавая значение пространственного "здесь" другому месту, бывшему "там", при этом мое прежнее местоположение, будучи зафиксировано как такое, становится относительно меня "там", но одновременно, в рефлексии, может быть понято как мое бывшее "здесь". Так, в "Картезианских Медитациях", описывая конституирование другого Я, указывает на возможность вариации своего местоположения и местоположения Другого так, что я могу полагать себя на его месте, а он - на моем, как на важный конститутивный момент интерсубъективного осмысления мира. Таким образом варьируя всякое доступное моему актуальному восприятию или воображению место окружающего мира я могу установить его потенцию быть моим "здесь". Однако, в обыденном смыслополагании мне как сущему в мире задан определенный предел относительно того, что может быть моим "здесь" в пространстве окружающего мира: так, моим "здесь" не могут быть в обыденном смыслополагании, например, звезды на небе. Здесь также могут иметь место вариации степени близости того, что находится "там", к моему "здесь" и, соответственно, отдаленности того, что "здесь" от меня: это суть вариации "на тему" принадлежности чего бы-то ни было из горизонта того, что вообще может быть "там", моему "здесь". В зависимости от того, в какой позиции по отношению к "миру" мы находимся, мы можем осмыслять эту "принадлежность" как принадлежность вещи мне как человеческому существу, как принадлежность мне моего собственного тела, моей души, моих мыслей и так далее; в предельном смысле мы здесь можем интуировать принадлежность чего-либо, осмысленного соответствующим образом, моему "Я" (безотносительно к тому, что именно мы актуально понимаем под "собственным Я"). Я - здесь, в этой комнате (например, в моей комнате), в этом городе, и так далее: соответственно, все, что также находится в этой комнате, городе..., каким-то образом принадлежит к моему "здесь", даже если оно мне актуально не дано. Соприсутствие со мной в одной комнате и в одном городе, разумеется, разного рода и объекты такого осмысления осмысляются по разному, но и те, и другие по характеру своего местоположения отличаются от предметов, не находящихся в этой комнате и в этом городе. Предельным образом к моему "здесь", так понятому, может относится все, что находится в "поле моего зрения", например, включая звезды на небе, или все, что относится к некоему умозрительному единству как его часть - к такому умозрительному единству как, например, "моя страна" или "вселенная". Понятно, что в зависимости от того, какое понимание различия между "здесь" и "там" лежит в основании конкретной ситуации удостоверения, будут различаться и методы удостоверения, первоначально (в качестве "имплицированных" в ней по принципу приемлемости) задействованные в ситуации. Различие местоположения в метапространственном смысле - это различие между моим "внутренним миром" и внешним - окружающим миром как таковым. Или по другому это различие может быть выражено как различие между "идеальным" и "реальным", при том, что "идеальное" локализовано "здесь", там, где я: более того, это мои переживания, мысли, чувства, интенции, и так далее, усматриваются как сущностные характеристики этого моего "здесь", понятого как "здесь" моего "внутреннего мира". С другой стороны, осмысление всего, что относится к моему "я" таким образом - не "внешним", как предмет сам по себе, но "внутренним", как содержание сознания, или как конституированный предмет - в свою очередь, может быть положено в основание различия между "идеальным", моим "внутренним миром" и "реальным" предметным миром. Мои мысли, чувства, желания, интенции, разнородные содержания моего сознания - это то, что всегда "здесь" со мной в некоем предельном смысле, отличном от того, в котором могут пониматься как находящиеся "здесь" со мной предметы окружающего мира.
Мое тело пространственно тоже всегда здесь, но оно в то же время "вовне". Я могу его частично видеть, более того - я имею определенный, регулярно практикуемый - "обыденный" - взгляд на мое тело, так что в "поле зрения" попадают определенные его части. Мое тело представляет собой расширение пространственного горизонта моего "здесь" - мое "здесь" оказывается пространственно распределенным между различными "местами", которые непосредственно телесно ощущаются как различные места. В противоположность этому расширению, "здесь", из которого осуществляется видение в собственном смысле этого слова ("место" зрительных впечатлений), представляет собой пространственное сужение горизонта моего "здесь". Даже мое собственное тело по отношению к этому "здесь" "там". Однако, уместно все же полагать, что именно ощущение собственного тела задает ближайший пространственный горизонт моего "здесь": в этот горизонт входит все то, до чего я могу телесно "дотянуться", на что могу "воздействовать", соответствующим образом - тактильно - воспринимать. Другой пространственный горизонт моего "здесь" задается непосредственным "полем видения": сюда попадает все, что я актуально могу видеть воспринимать соответствующим образом. "Здесь" того, что я сейчас вижу, и "здесь" того, что сейчас находится в пределах моей телесной досягаемости, различны. Каждый пространственный горизонт моего "здесь" заданный телесно, зрительно, звуковыми впечатлениями и так далее - имеет также свое инструментальное расширение.
В каждом из обозначенных горизонтов пространственной ориентации мы имеем свой способ удостоверения в истинности чего-либо. Имея некий предмет в "поле зрения" и сомневаясь в отношении каких-то его деталей (например, если это дверь, то плотно ли она закрыта, или приоткрыта), мы можем присмотреться внимательнее, вглядеться и, таким образом, достичь новой зрительной очевидности по отношению к данному предмету. В горизонте, заданном зрительным восприятием, у нас "под рукой" только один способ удостоверения, но мы обретаем дополнительные возможности зрительного удостоверения, достижения зрительных очевидностей, расширяя соответствующий перцептивный горизонт за счет использования инструментов. Например, мы можем посмотреть на дверь в бинокль. Этот метод также относится к числу отработанных для данного типа объектов удостоверения; более того, если с помощью самого совершенного из оптических приборов оказывается возможным увидеть что-то такое в предмете, что опровергает прежде достигнутые очевидности, связанные с его актуальной данностью, то, пожалуй, именно очевидности второго типа, достигнутые инструментально, будут полагаться для данной ситуации предельными, если только под рукой (и в ближайшей перспективе, пока еещ значима интенция удостоверения) нет более совершенного в "инструментальном" (приближающем к объекту) смысле прибора. В случае тактильности взаимоотношение между телесным удостоверением и его инструментальным расширением несколько иное: вернее сказать, в ситуации удостоверения инструментальное расширение пространственного горизонта телесности не будет расширением возможностей удостоверения как в случае зрительного удостоверения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42