повреждения гортани или пищевода, или просто когда нужно быстрое усваивание, словом, куча применений
вживляют в живот, прикрывают специальным пластиком, потом поднимаешь пластик, кладешь на эту кожу или что оно там конфетку – ррраз! – и нету
они уже ткань, собственно, сделали
такая липкая коричневая гадость, говорят
но с ней беда пока, там еще много доработок
потому что она пока что разъедает все абсолютно
пальцем случайно дотронься – пальца нет
ну, то есть они ищут технологию, там долгая история, Рокки напишет тебе
потому что пока что это какой-то фильм ужасов
обнял жену – а она как рассосется…
не смешно, я знаю, прости
еще приезжал Ади, и я спросила его про этих ребят с искусственными бионами
ну что
он говорит, что они хороши и все такое, но акции могут оказаться не очень стабильны
объяснил, что они, конечно, делают технологию, которой тысяча применений, и вообще изменим жизнь к лучшему, но сама фирма почему-то зациклена на работе для ванили и Голливуда
типа, симулирование эмоций
в этом реально большие деньги, но и проблемы большие
в частности, проблема в том, что до совершенства далеко
то есть искусственный бион (с искусственно, вернее, сгенерированной записью) воспринимается по сравнению с нормальным, как анимашка по сравнению с фильмом
Ади говорит, что ими, конечно, интересуются всякие
в частности, он назвал какую-то студию, что-то-миике, старую, японскую
они еще до того снимали, как Китай купил Японию
и именно анимацию делали
ну, ты представляешь себе
вот они вроде прикололись под мультяшный look делать с помощью этих своих ненастоящих бионов мультяшный feel
если будет контракт – акции этих ребят долетят до небес
а если не будет – то ничего не понятно
поговорим с ним, когда ты приедешь
вот так
вот такие дела
словом
я сижу тут с десятью, нет, двенадцатью, нет, сорока пятью томами сочинений Гауди
даже если все концептуальное бай-бай, то все равно остается аз страниц
это он мне рассказал, кстати, откуда слово аз
я не знала
это с Великой инфляции
с тридцатых годов
тогда минимальной купюрой какие-то месяц или три был, буквально, биллион долларов
и эта купюра тоже каждый день менялась в цене
и народ ее называл «Average Zillion»
вот такой себе AZ
ты умный, ты, наверное, знал
а я совершенно офигела
так вот, у меня тут аз страниц чтения
а сейчас полчетвертого утра
а завтра мне на работу
поэтому главное скажу коротко:
ДОРОГОЙ ЛИС!
Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ.
Остался месяц».
Глава 46
У меня, конечно, не клаустрофобия: я просто не выношу закрытых пространств. Нет, серьезно, это же вполне разные вещи; у меня не начинается потоотделение, сердце не колотится, поджилки не дрожат, не учащается дыхание; я просто сижу в захлопнувшейся библиотеке и чувствую себя, как мышь в клетке, и мне очень, очень, очень, очень, очень плохо – а в остальном все ничего. Самое неприятное – Лиза вернется в лучшем случае через полчаса; хотя нет, самое-самое неприятное – это то, что за стенкой время от времени происходит какой-то подпольный стук, и я не понимаю, откуда он берется, но каждый раз сердце оказывается у меня где-то в заднем проходе. Мыши в клетке лучше, на самом деле: мышь в клетке свежим воздухом дышит, а Йонг Гросс в библиотеке сидит при закрытых окнах, не отпереть.
И не надо никаких, пожалуйста, апокалиптических сценариев (между прочим, ощутимо хочется в туалет): что с Лизой что-нибудь стряслось, а Бо с Яшкой решили не возвращаться из Лос-Анджелеса и заночевать там, а Лиза все-таки вернулась, но в библиотеку заглядывать не стала, а у библиотеки, выяснится, звуконепроницаемая обшивка и вообще… – это не такая уж безумная версия, может, Бо специально ее строил звукоизолированной, чтобы читать не мешали, а пользуются библиотекой примерно раз в неделю, а на пятнадцати квадратных метрах он задохнется в собственных испражнениях раньше, чем умрет от жажды и голода, и выбор, кстати, получается крайне неаппетитным, и вот мы имеем целый список вещей, о которых надо немедленно перестать думать. О чем-нибудь приятном надо думать, пока сидишь тут, как будущий узник Освенцима на железнодорожном перегоне, – запертый вагон, холодный поезд, картофельные очистки; господи, как они выживали, те, кто выживал? Сто двадцать лет прошло – а все еще помнят, в Израиле каждый год день траура, да и вне Израиля еврейские общины weep and cry и никому забыть не дают. А что забыть? Все, кто хоть что-нибудь знает про Холокост, знают в основном из древнего «Списка Шиндлера» (кто его смотрел вообще из молодых и отупелых? а Бениньи кто смотрел? а «Портье»? Впрочем, «Портье» – там много секса-крови, может, и смотрят еще где-то иногда) и из десятиминутного скандального «Страсти Шиндлера», – кто был автор? Кажется, Долороса. Сколько их тогда делали таких, какая была бешеная мода – на заре бионной эры брали старый классический фильм и делали под какие-нибудь сцены бион (называлось – «подсет»), чтобы получалось – на экране-то видно одно, а на бионе-то совсем другая подоплека проступает. Первым был великий Раушенбах, «Глубокая глотка-2: вся правда», в который под весь классический вижуал был подложен бион как бы Линды Лавлейс, но только по биону-то было ясно, что она постоянно борется с тошнотой и за весь фильм ни разу не кончает. Потом бывали поярче проекты и побледнее, поконцептуальнее и совсем от балды – 20 000 000 азов на бионный подсет «Титаника»! – а Долороса взял сцену из «Шиндлера», где нацист бьет девочку-еврейку и не то насилует, не то нет – не помню уже точно, – и у девочки, по версии Долороса – нет, нет, не Долороса это делал, а Эйдельман, в Израиле же делали, да, – так вот, и у девочки, по версии Эйдельмана, от возбуждения просто подгибаются колени, невероятной красоты S&M, и он так никогда и не сказал, кто актриса была, с которой писали бион. Так ему за эту десятиминутку местные же израильские ребятки спалили дом. Вот и весь Холокост. И это при том, что Израиль снимает как минимум по сету в год, – а смотреть невозможно, потому что все такое ванильное, такое плоское, такое однозначное, такое понятное, такое… тьфу. Я не еврей, но даже мне обидно: ну, чисто как проект, хотели бы действительно заставить смотреть – снимали бы реальную человеческую трагедию, там же люди были, люди – а люди всегда люди, и, значит, есть же что снимать. Можно было бы сделать фильм без этого традиционного антуража – гестапо, пытки, газовые камеры, колючие проволоки, можно было бы сделать фильм о людях, настоящий человеческий фильм, происходящий в каком-то неочевидном пространстве, то есть вполне угадывающемся, но непрозрачном, незамыленном, скажем, тоже в концлагере, да, но в каких-нибудь служебных помещениях, например – ну, кухня для офицеров? О, кухня – это да, это красота нечеловеческая именно по контрасту; ну вот, можно кухня, и там, скажем, работает женщина из евреек, из заключенных, конечно, немолодая, вернее, ну, выглядит она немолодой, бог знает, сколько ей, и зрителю должно быть непонятно, но выглядит на все сорок, вот, работает на кухне, и, скажем, это вообще особая перипетия – голод и кухня, все такое, ну вот, но важно не это, не хочется между заключенными чтобы все, хочется немного выше уровнем, между двумя, типа, мирами, власти и смерти, и заключенных, – ну, скажем, у нее, конечно, не роман с тюремщиком… ну, наоборот, может, тюремщик ее принуждает, такой омаж «Портье», но осторожный, ну, словом, вот, она не только работает на кухне, она живет в специальном помещении, настоящая комната, не барак, он ей устроил, вот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
вживляют в живот, прикрывают специальным пластиком, потом поднимаешь пластик, кладешь на эту кожу или что оно там конфетку – ррраз! – и нету
они уже ткань, собственно, сделали
такая липкая коричневая гадость, говорят
но с ней беда пока, там еще много доработок
потому что она пока что разъедает все абсолютно
пальцем случайно дотронься – пальца нет
ну, то есть они ищут технологию, там долгая история, Рокки напишет тебе
потому что пока что это какой-то фильм ужасов
обнял жену – а она как рассосется…
не смешно, я знаю, прости
еще приезжал Ади, и я спросила его про этих ребят с искусственными бионами
ну что
он говорит, что они хороши и все такое, но акции могут оказаться не очень стабильны
объяснил, что они, конечно, делают технологию, которой тысяча применений, и вообще изменим жизнь к лучшему, но сама фирма почему-то зациклена на работе для ванили и Голливуда
типа, симулирование эмоций
в этом реально большие деньги, но и проблемы большие
в частности, проблема в том, что до совершенства далеко
то есть искусственный бион (с искусственно, вернее, сгенерированной записью) воспринимается по сравнению с нормальным, как анимашка по сравнению с фильмом
Ади говорит, что ими, конечно, интересуются всякие
в частности, он назвал какую-то студию, что-то-миике, старую, японскую
они еще до того снимали, как Китай купил Японию
и именно анимацию делали
ну, ты представляешь себе
вот они вроде прикололись под мультяшный look делать с помощью этих своих ненастоящих бионов мультяшный feel
если будет контракт – акции этих ребят долетят до небес
а если не будет – то ничего не понятно
поговорим с ним, когда ты приедешь
вот так
вот такие дела
словом
я сижу тут с десятью, нет, двенадцатью, нет, сорока пятью томами сочинений Гауди
даже если все концептуальное бай-бай, то все равно остается аз страниц
это он мне рассказал, кстати, откуда слово аз
я не знала
это с Великой инфляции
с тридцатых годов
тогда минимальной купюрой какие-то месяц или три был, буквально, биллион долларов
и эта купюра тоже каждый день менялась в цене
и народ ее называл «Average Zillion»
вот такой себе AZ
ты умный, ты, наверное, знал
а я совершенно офигела
так вот, у меня тут аз страниц чтения
а сейчас полчетвертого утра
а завтра мне на работу
поэтому главное скажу коротко:
ДОРОГОЙ ЛИС!
Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ.
Остался месяц».
Глава 46
У меня, конечно, не клаустрофобия: я просто не выношу закрытых пространств. Нет, серьезно, это же вполне разные вещи; у меня не начинается потоотделение, сердце не колотится, поджилки не дрожат, не учащается дыхание; я просто сижу в захлопнувшейся библиотеке и чувствую себя, как мышь в клетке, и мне очень, очень, очень, очень, очень плохо – а в остальном все ничего. Самое неприятное – Лиза вернется в лучшем случае через полчаса; хотя нет, самое-самое неприятное – это то, что за стенкой время от времени происходит какой-то подпольный стук, и я не понимаю, откуда он берется, но каждый раз сердце оказывается у меня где-то в заднем проходе. Мыши в клетке лучше, на самом деле: мышь в клетке свежим воздухом дышит, а Йонг Гросс в библиотеке сидит при закрытых окнах, не отпереть.
И не надо никаких, пожалуйста, апокалиптических сценариев (между прочим, ощутимо хочется в туалет): что с Лизой что-нибудь стряслось, а Бо с Яшкой решили не возвращаться из Лос-Анджелеса и заночевать там, а Лиза все-таки вернулась, но в библиотеку заглядывать не стала, а у библиотеки, выяснится, звуконепроницаемая обшивка и вообще… – это не такая уж безумная версия, может, Бо специально ее строил звукоизолированной, чтобы читать не мешали, а пользуются библиотекой примерно раз в неделю, а на пятнадцати квадратных метрах он задохнется в собственных испражнениях раньше, чем умрет от жажды и голода, и выбор, кстати, получается крайне неаппетитным, и вот мы имеем целый список вещей, о которых надо немедленно перестать думать. О чем-нибудь приятном надо думать, пока сидишь тут, как будущий узник Освенцима на железнодорожном перегоне, – запертый вагон, холодный поезд, картофельные очистки; господи, как они выживали, те, кто выживал? Сто двадцать лет прошло – а все еще помнят, в Израиле каждый год день траура, да и вне Израиля еврейские общины weep and cry и никому забыть не дают. А что забыть? Все, кто хоть что-нибудь знает про Холокост, знают в основном из древнего «Списка Шиндлера» (кто его смотрел вообще из молодых и отупелых? а Бениньи кто смотрел? а «Портье»? Впрочем, «Портье» – там много секса-крови, может, и смотрят еще где-то иногда) и из десятиминутного скандального «Страсти Шиндлера», – кто был автор? Кажется, Долороса. Сколько их тогда делали таких, какая была бешеная мода – на заре бионной эры брали старый классический фильм и делали под какие-нибудь сцены бион (называлось – «подсет»), чтобы получалось – на экране-то видно одно, а на бионе-то совсем другая подоплека проступает. Первым был великий Раушенбах, «Глубокая глотка-2: вся правда», в который под весь классический вижуал был подложен бион как бы Линды Лавлейс, но только по биону-то было ясно, что она постоянно борется с тошнотой и за весь фильм ни разу не кончает. Потом бывали поярче проекты и побледнее, поконцептуальнее и совсем от балды – 20 000 000 азов на бионный подсет «Титаника»! – а Долороса взял сцену из «Шиндлера», где нацист бьет девочку-еврейку и не то насилует, не то нет – не помню уже точно, – и у девочки, по версии Долороса – нет, нет, не Долороса это делал, а Эйдельман, в Израиле же делали, да, – так вот, и у девочки, по версии Эйдельмана, от возбуждения просто подгибаются колени, невероятной красоты S&M, и он так никогда и не сказал, кто актриса была, с которой писали бион. Так ему за эту десятиминутку местные же израильские ребятки спалили дом. Вот и весь Холокост. И это при том, что Израиль снимает как минимум по сету в год, – а смотреть невозможно, потому что все такое ванильное, такое плоское, такое однозначное, такое понятное, такое… тьфу. Я не еврей, но даже мне обидно: ну, чисто как проект, хотели бы действительно заставить смотреть – снимали бы реальную человеческую трагедию, там же люди были, люди – а люди всегда люди, и, значит, есть же что снимать. Можно было бы сделать фильм без этого традиционного антуража – гестапо, пытки, газовые камеры, колючие проволоки, можно было бы сделать фильм о людях, настоящий человеческий фильм, происходящий в каком-то неочевидном пространстве, то есть вполне угадывающемся, но непрозрачном, незамыленном, скажем, тоже в концлагере, да, но в каких-нибудь служебных помещениях, например – ну, кухня для офицеров? О, кухня – это да, это красота нечеловеческая именно по контрасту; ну вот, можно кухня, и там, скажем, работает женщина из евреек, из заключенных, конечно, немолодая, вернее, ну, выглядит она немолодой, бог знает, сколько ей, и зрителю должно быть непонятно, но выглядит на все сорок, вот, работает на кухне, и, скажем, это вообще особая перипетия – голод и кухня, все такое, ну вот, но важно не это, не хочется между заключенными чтобы все, хочется немного выше уровнем, между двумя, типа, мирами, власти и смерти, и заключенных, – ну, скажем, у нее, конечно, не роман с тюремщиком… ну, наоборот, может, тюремщик ее принуждает, такой омаж «Портье», но осторожный, ну, словом, вот, она не только работает на кухне, она живет в специальном помещении, настоящая комната, не барак, он ей устроил, вот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106