Поэт выступал против бессмысленного кровопролития, за что его объявили изменником. После войны поэт вынужден был эмигрировать в Швейцарию. Учитель говорил о конфликте с самим собой, когда он должен был стрелять во француза, у которого, как и у него, была семья, в человека, который не сделал ему ничего плохого и которого он не мог считать своим врагом.
Обращаясь ко всему классу, учитель громко спрашивал:
- Почему я французов должен считать своими врагами? Вы знаете, что Вильгельм Второй как-то сказал солдатам: «Мой враг - это ваш враг»? А когда новобранцы принимали присягу в Потсдаме, он призывал их стрелять не колеблясь в родных и близких, если на то будет отдан соответствующий приказ? Что вы, милые ученики, скажете по этому поводу? Как вы считаете?
В классе стало шумно…
Предавшись воспоминаниям, я хотел было уже поспорить с императором Вильгельмом Вторым. Императора я представлял себе в неизменной каске и с огромными пышными усами. Таким мы знали его по картинкам. Но вот фигура императора исчезла, а посредине класса стоял уже не учитель, а профессор Кутчера и улыбался такой знакомой улыбкой. Из виска у него текла кровь. Профессор поздоровался со мной, подошел и пожал мне руку. И в тот же миг меня словно молнией пронзило.
Я очнулся. Не было ни школьного учителя, ни кайзера, ни профессора. Но зато реально существовали бесчеловечные приказы и верховный главнокомандующий Адольф Гитлер.
Как в свое время Вильгельм Второй требовал от своих солдат слепого подчинения, так и Гитлер бросает в мясорубку войны сотни тысяч солдат.
Как Вильгельм считал себя посланцем господа, так и Гитлер заявляет теперь, что он провидец.
О небо! О провидение!
А куда же делось чувство ответственности перед народом? Наш учитель говорил, что правители ссылаются на господа бога для того, чтобы ежедневно дурманить народ. А разве разглагольствования Гитлера не имеют той же цели?
***
Мне удалось пробраться к дырочке, через которую я мог взглянуть на мир. Первое, что я увидел, было солнце на безоблачном небе. Яркое мартовское солнце. Вокруг, насколько хватало глаз, расстилалась ослепительно-белая равнина. Лишь кое-где чернели пятна земли, мелькал» стволы деревьев да бурые бревенчатые избы. Навстречу поезду бежали смешанные леса.
Поезд двигался медленно. Я глубоко вдыхал чистый холодный воздух, стараясь отогнать от себя назойливые мысли.
За моей спиной нарастали шум и возня. Просыпаясь, люди хотели потянуться, расправить затекшие плечи. На нарах заговорили, хотя большинство обитателей нашего вагона, казалось, находились в состоянии полного безразличия ко всему.
Поезд пошел еще тише и вскоре остановился.
- Мы на какой-то станции! - крикнул кто-то, прильнув к дырке вагона.
- Названия станции не видно.
Снаружи послышался скрежет металла, и дверь с шумом отодвинулась.
- Давай два человека!
Перед дверью стоял красноармеец с автоматом. Двоих из наших заранее назначил майор Бергдорф. Оба были из числа приближенных к нему лиц.
Вскоре посланные вернулись обратно, неся ведро сладкого чая и палатку сухарей - суточный паек на сорок четыре человека. Делить сухари было очень трудно, так как они были самой различной формы.
Офицеры, лежавшие на верхних нарах, садились, свернув ноги калачиком, а на освободившемся месте образовывался своеобразный стол, на котором продовольствие раскладывалось на одиннадцать кучек: одна кучка - на четыре человека. Кучки должны были быть одинаковыми. Но этого не получалось, и ругань неслась со всех сторон. А если кто протягивал руку, его били.
Голод может превратить человека в зверя. Голодные люди ведут себя очень странно. Так и некоторые из нас то по нескольку раз убирали, то доставали свои сухари и порой не ели их до тех пор, пока у соседей ничего не оставалось. Некоторые делили свою порцию на десять - двенадцать крохотных частей и потом жевали их в течение всего дня.
Я обычно делил свои сухари на две равные части. Одну половину съедал за завтраком, другую - за ужином, размачивая сухари в чае. Процесс еды мы старались растянуть как можно дольше. В это время я обычно беседовал с Мельцером.
- Хорошо спали сегодня?
- Благодарю, так же плохо, как и вы, - слышал я в ответ.
- Эх, сейчас бы зайти в деревенскую пивную. Хорошенько бы выпить и закусить.
- Неплохо бы! Я охотно бы составил вам компанию. А потом завернули бы ко мне домой. Вот там-то вы попробовали бы настоящего неккарского винца. Другого такого нет на свете. У моего тестя двадцать гектаров виноградников, да еще каких!
- Винца я охотно бы выпил, - говорил я. - В этом я знаю кое-какой толк. Но вообще я предпочитаю кезебергское. А еще лучше съесть хороший кусок мяса.
- О, я позаботился бы об этом. Каждый год мы колем по три свиньи.
Подобные разговоры помогали нам не торопясь, с аппетитом есть наши сухари. Однако как бы там ни было, сухари кончались и оставалось только ждать следующего утра.
Поезд между тем продолжал свой путь. И в голову снова лезли воспоминания.
… Осенью 1925 года я выдержал государственные экзамены и был доволен своими успехами. Со всех сторон меня поздравляли.
А в понедельник я уже был рекрутом роты пехотных орудий. За два года военной службы мне нанесли не одно оскорбление. Особенно отличался наш ротный фельдфебель, которого с введением всеобщей воинской повинности не демобилизовали из армии.
Солдат из квалифицированных рабочих или из интеллигенции он заставлял перед строем целой роты вслух повторять: «Я свинья!» Иногда по пять - десять раз подряд.
Бессмысленная муштра убивала душу. Я искал какого-нибудь выхода из этой никчемности. И наконец нашел. Я стал жить двойной жизнью. Пусть моими руками и ногами распоряжается этот солдафон, но зато моя душа принадлежала только мне одному. Никто не мог мне запретить думать. Я жил в узком мирке собственных мыслей.
17 сентября 1938 года мы справили свадьбу. Пришло много гостей. Несмотря на всю торжественность, этот праздник все же был омрачен. В этот день газета «Фолькишер беобахтер» вышла с крупным заголовком «Война или мир?». Вскоре немцы объявили всеобщую мобилизацию и предъявили чехам ультиматум. Гитлер выступил во дворце спорта с речью, заявив, что его терпению пришел конец. Слушая речь фюрера по радио, мы с женой тревожились только об одном - что война заставит нас расстаться.
Из радиоприемника неслись крики «Хайль!».
Зарубежные радиостанции мы не слушали. Читали только нацистские газеты. Нам хотелось мира. Мы с облегчением вздохнули, когда судетский кризис был решен мирным путем.
Не прошло и полугода, как Чехословакия снова стала центральной темой печати и радио всей Германии. Снова стали раздаваться речи об опасности со стороны восточных Соседей. И снова фюрер разрешил кризис мирным путем. Возникли самостоятельное Словацкое государство и протекторат Чехии и Моравии.
Возникли без войны!
Все это было пять лет назад, а сейчас я ехал в телячьей вагоне навстречу своему неизвестному будущему.
Австрия, Судетская область, Чехия, Моравия… Гитлеру везло. Может, и в самом деле Гитлер - гениальный государственный деятель, который твердой рукой ведет германский корабль сквозь бури и рифы? А разве к нему не применима пословица: «Посеешь ветер, пожнешь бурю»? Битва на Волге была бурей! Именно здесь Красная Армия разбила миф о «счастье Гитлера».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89