Мы подсчитали мужчин, способных защищать город, и просили их держать ружья под рукой. Я каждый день выезжал на гряду, чтобы успеть всех предупредить, если вдруг появятся индейцы.
Изредка выпадал снег, но трава еще была пригодной на корм, и скот наш пасся на открытой равнине в двух милях от города.
Глава 30
Три месяца в городе было спокойно. Выпал глубокий снег, проезжих почти не было, и я помогал Каину со шпалами. Его лесопилка вовсю работала для строительства железной дороги, а я валил лес возле Уинд-Ривер.
Еще до снегопадов обозы переселенцев стали появляться все реже, а состав их был все жиже, и всем нам казалось, что это неспроста. Не только оттого, что близится зима. Наверное, многие переселенцы решили ждать пуска железной дороги.
С последним обозом прибыли измученные, убитые горем люди. На них напали индейцы племени сиу, увели часть скотины и убили четырех мужчин и одну женщину. Дальнейший путь был им не под силу, и они остановились у нас, составив фургоны в круг.
Мы с Этаном и Стейси Фоллетом сидели у Папаши Дженна, когда в салун вошел их старший. Мы пригласили его присесть.
— Мы сдаемся, — сказал он. — Сил нет тащиться по пустынным местам и все такое. Через Сьерру переходить поздно, так что мы решили остановиться.
— Ничего не поделешь, — сказал я. — Как у вас с едой?
— Еды полно, хоть часть и сгорела, когда напали индейцы. У меня-то брат в Техасе. Он все уговаривал меня приехать к нему, чтоб вместе работать, но я прямо помешался на Калифорнии. А теперь… пожалуй, продам все свое добро, сяду на коня и махну к брату.
— А что будет с остальными?
— Четверо или пятеро завтра утром двинут на юг. Хотят добраться до железной дороги и там переждать зиму. Две-три семьи останутся здесь, если получится. У нас есть один актер, Миллер Пайн, так он не может ехать дальше — легкие плохие. Человек он хороший, сами убедитесь. Знает тысячу историй, одна другой краше. Шериф, — обратился он ко мне, — у нас там разные люди, хорошие и не очень, но всем нужны наличные. Если они у вас есть, вы можете заключить неплохую сделку с любым, а я первый.
— Что же вы продаете?
— Четырех заморенных волов и шесть мясных коров. Четыре из них молодые телки, к весне очухаются. Еще у меня есть дровяная печка, кое-какой инструмент, кухонная утварь и печатный станок.
— Что-что?
— Печатный станок. Я-то сам к этому делу… ну, никакого отношения. А в Ларами, там, где форт, я наткнулся на одного парня. Он раньше был издателем. Деньги у него кончились, и вышло, что ему в Калифорнии будет не до газет. Станок он мне отдал за кусок бекона, десять фунтов бобов и никудышного мула.
Я посчитал в уме, сколько у меня имеется денег — оказалось, немного. А сколько им нужно? Наверное, прилично. Я пошел к фургонам.
Было бы большой глупостью, если бы они отправились дальше. В ущелье метели случаются редко, но в Неваде их бы замело по самую макушку, а перебраться через Сьерра-Невада до весны невозможно. Они мне напомнили нас самих, какими мы были когда-то, только без Рут Макен и Каина.
Их коровы выглядели прилично — они шли себе и шли, а трава по пути попадалась хорошая. Лошади и волы, которые тащили фургоны, были, как и люди, измотаны и загнаны до предела. Послушав их рассказы, я понял, что хлебнули они достаточно. То и дело — стычки с индейцами, одна семья вместе с фургоном утонула в реке; стадо бизонов затоптало на бегу несколько коров и одного из людей, другой, с переломанной рукой и ногой, остался жив…
— Я не хочу наживаться на чужом горе, — сказал я. — Но если я что-то покупаю, то покупаю дешево. С наличными у нас туго.
— Мы все обсудили. Семьям, которые останутся, понадобится все их имущество. Ну а те, кто поедет дальше, нуждаются в пище и деньгах, чтобы в кармане была хоть пара долларов, когда они доберутся до места.
Поторговавшись, я купил четырех волов, двух телок и кое-какую мелочь. Под конец наши все разобрали, осталась только одна вещь — печатный станок. Владелец его сказал:
— Я не стану мучить лошадь и тащить такую тяжелую штуковину. Давайте мне десять долларов, и она ваша.
А почему бы и нет? Признаюсь, я был увлечен этой машиной, хоть у меня не было подходящей бумаги, да и не видал я никогда, как она работает. Словом, я лишился еще десяти долларов.
— Городу вроде вашего обязательно нужна своя газета, — заявил продавец. — И теперь вы сможете начать это дело.
Через неделю я нанял погонщика и запряг волов, чтобы они таскали бревна на лесопилку. Весной я начну перевозить на железную дорогу готовые шпалы. Печатный станок я пристроил на сеновал к Джону Сэмпсону, чтобы не ржавел. Но мысли мои то и дело к нему возвращались. Сколько всего можно сделать, имея печатный станок!
Была спокойная и холодная зима.
Мы устроили вечеринку в помещении лесопилки — танцевали кадриль, а потом был «ужин в коробках». Каждая из наших леди приготовила ужин и спрятала его в коробку. Коробки продавались на аукционе, а деньги должны были пойти на новый сборник церковных гимнов. Покупателю коробки представлялось право съесть ее содержимое на пару с той, которая его готовила.
К тому времени и хорошие стряпухи, и самые красивые девушки были уже известны. Лорна отвечала всем требованиям, и ее коробка ушла за самую высокую цену — ее купил Миллер Пайн.
Я вышел во двор и, слушая, как веселая музыка разносится по снежной пустыне, всмотрелся в даль, где темная полоса дороги разрезала надвое белое пространство. Славная вечеринка! Вдруг дверь распахнулась, до меня долетела волна смеха, а потом кто-то начал петь. Это был голос Пайна, и пел он — что бы вы думали? — «Дом, милый дом»! Эту песню когда-то пела Нинон.
Где она сейчас? Ей ведь уже скоро пятнадцать… а может, и побольше. До войны девушки с Юга в таком возрасте уже выходили замуж.
Подошла Лорна.
— О чем ты думаешь, Бен?
— Мне одиноко.
— Это заметно. Знаешь, Миллер Пайн ее видел. Он видел Нинон.
— Видел? Где?
— Несколько месяцев назад он играл в Новом Орлеане, и Нинон с семьей была на представлении. Кто-то из их труппы вспомнил, что она тоже актриса, и показал ее. Он говорит, что большей красавицы он никогда не встречал.
— Она всегда была такой.
— Вот и съезди ее навестить. Она была в тебя влюблена, ты ведь знаешь.
— Тогда она была совсем ребенком. Ну да, я ей помог, спас, можно сказать, но она-то, она — сочинила из этого Бог знает что. А теперь небось обо мне позабыла.
— Не верю.
— Ну, а как я поеду, представь? Она живет в богатой семье. А у меня оклад — пятьдесят долларов в месяц. Все имущество — несколько голов скота. Словом, я стою столько, сколько иные тратят за неделю, а то и за день.
— Бен, ты можешь стать кем угодно. Так говорит Дрейк Морелл. И миссис Макен так считает.
Мы еще постояли на звонком морозе. Потом я сказал:
— Иди-ка внутрь, Лорна. Холодно.
— Ладно. — У двери она обернулась. — Бен, возьми меня завтра с собой покататься.
— Хорошо. Тебя и Миллера, если хочешь.
— Какой ты глупый. Он для меня ничего не значит.
— Тогда кого?
— Никого, Бен. Здесь мне никто не подходит.
Она была права, мы с нею в одинаковом положении. Я постоял еще, прислушиваясь к звукам ночи, глядя в холодное звездное небо. Кое-где в домах горели огоньки, но больше всего народу собралось здесь, на лесопилке. Стоило обойти поселок, поглядеть, все ли в порядке. Я зашел домой, выпил кофе, взял винчестер, переложил шестизарядный револьвер из-за пояса в кобуру, надел куртку из бизоньей шкуры и вышел на воздух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74