На лесопилке снова танцевали — слышался топот, плач скрипки и флейты, голос распорядителя. Под сапогами мерно поскрипывал снег. Мороз был за тридцать, значит, индейцев можно не опасаться — они не любили нападать в мороз.
Я шел не торопясь, прислушиваясь, присматриваясь, замедляя шаг у каждого дома, у каждого заведения. На окраине я остановился. Актер Миллер Пайн, оказывается, в прошлом был химиком и теперь открыл здесь лабораторию для того, чтобы исследовать пробы металлов. Лаборатория была последним домом на улице. Я снял перчатки и принялся тереть руки, чтобы согреть их. Отсюда хорошо просматривалась вся улица и дом Рут Макен на холме.
Я уже собрался было возвращаться, как вдруг боковым зрением уловил какое-то движение в темноте. Остановился и стал приглядываться к дому Рут. Там кто-то был. Рут с Будом на лесопилке. Я их видел несколько минут назад, еще, помнится, отметил, что Буд танцует лучше всех остальных. Движение было в самом доме, будто кто-то прошел мимо окна.
Воображение? Может быть. Нужно проверить. Я стал подниматься наверх.
Кто же там мог быть? Все ведь на вечеринке… Вернее, почти все. Кроме Финнерли с компанией и старухи Уилсон, которая появилась здесь недавно.
У двери я приостановился, стянул с правой руки перчатку, чтобы легче было справиться с винтовкой, если потребуется, и распахнул дверь.
Печка светилась красным. Слабо мерцала прикрученная до предела лампа. В кресле-качалке сидел Каин. Уперевшись локтями в колени, он курил трубку.
— Я узнал твои шаги, Бендиго, — сказал он. — Устраивайся.
Прислонив винчестер к стене, я снял куртку и вторую перчатку.
— Хорошо, когда тепло, — сказал я, усевшись на стул.
— Я не хотел, чтобы она… чтобы они вернулись в холодный дом. Буд забыл сгрести угли, и все выгорело дотла.
— Хорошо, что ты об этом позаботился. А я снизу увидел какое-то движение и решил проверить.
Мы замолчали, и я почему-то почувствовал крайнее смущение. Я вспомнил, как Каин исчез с вечеринки. Он не любил танцевать, а всегда сидел в сторонке, пока Хелен веселилась.
— Бендиго, тебе нужно отсюда уехать, — вдруг сказал Каин. — Не допусти, чтоб тебя здесь привязали, не трать здесь свои силы напрасно.
— Это же наш город. Мы сами его построили.
— Мы укрылись от ветра, вот и все. Тебе тут не место, Бендиго. Есть другой, большой мир. Я, правда, толком его не знаю. И, кажется, не узнаю никогда. Но жалко, жалко-то как! Я попался, Бендиго. Попал в свою собственную ловушку.
— В ловушку? Ты?
— Я собирался ехать в Нью-Йорк. Ты же знаешь, какие у меня руки. Фактически я все умею. У меня даже были изобретения… мелочь, но все-таки. Я хотел открыть свою мастерскую, а после, может быть, и фабрику. Такие были планы, и нет оправдания тому, что им никогда не осуществиться!
Я сидел молча и вспоминал, как когда-то, когда я был еще мальчишкой, к нам приезжал человек из большого города и предлагал Каину переехать к нему. Он обещал вложить деньги в производство, которое держалось бы на сноровке и мастерстве Каина. Но он тогда ухаживал за Хелен…
— Я сюда захожу иногда, Бендиго, когда тут никого нет… просто чтоб посидеть и покурить.
— А Рут знает?
— Думаю, что да. Но она никогда ничего не говорит, а я тоже помалкиваю. Знаешь, так просто послать все к чертовой матери и погнаться за каким-нибудь миражом, но это ведь не по-мужски. Хелен — моя жена, мы с ней срослись, сцепились, как какие-то шестерни, и я никогда больше не встречу такой женщины. Можно усвистать хоть на край света, назвать это любовью или чем-то еще в этом роде, и в результате оказаться в дураках. Мир держится не на таких, кто творит, что им заблагорассудится, не оглядываясь на других, которым причиняют боль. Мир держат люди, которые делают то, что они обязаны делать. Ты читал книги — Плутарха и тому подобное. Так вот, эти римляне сумели выстроить свои города и дороги, когда опирались не только на силу оружия, но и на силы людей. А потеряли все, как только сдали, пошли по легкому пути. Потеряли, когда перестали быть людьми, а человек — это тот, кто делает то, что необходимо делать, и делает это с гордостью.
— Ты влюблен в Рут?
— Не задавай таких вопросов. Даже и думать позабудь. Я люблю Хелен. Может быть, если бы мы встретились с Рут в другое время, при других обстоятельствах… кто знает, что бы из этого вышло. И, может быть, она думает точно так же, только я никогда не узнаю, потому что не хочу знать. Мы с Хелен живем хорошо, тепло и дружно. У нас дети, мы понимаем друг друга. Любой придурок может вертеть хвостом перед каждой встречной юбкой, для этого особого ума не надо.
Каин встал.
— Я уже давно вырос, Бен. И рад тому, что я имею. Мне, конечно, не хватает чего-то большего, такого, о чем я мечтал. Но если бы я тогда погнался за мечтой, никогда бы не нашел такой женщины, как Хелен. Годы, вот о чем нужно помнить. Годы, а не часы или минуты. Когда желаешь женщину, желаешь такую, с которой мог бы прожить годы… Знаешь что? Я рад, что ты сюда зашел. Мы хорошо поговорили, и я вряд ли приду сюда еще. Пошли на вечеринку, Бендиго.
По дороге мы больше ни словом не обмолвились. Снег скрипел под ногами, пар валил изо рта, а на лесопилке играла музыка.
Я поймал взгляд Рут, когда мы вошли. Она перевела глаза с Каина на меня, но ничего не сказала.
Я пробирался через толпу. В сторонке стоял Уэбб, и я остановился с ним рядом. Помолчав, он сказал:
— Какой хороший вечер, Бен. Почаще бы так.
— Ты же сам помогал его устроить, Уэбб. И сделал не меньше остальных.
— Да нет, это все Рут Макен и Каин, — сказал он. — Да еще ты.
— Послушай, Уэбб, — сказал я. — Все знают, — как только начинаются проблемы, ты всегда оказываешься рядом. Ты ни разу не струсил. И я знал, что ты сюда придешь.
— Спасибо, — сказал он.
Он уже собирался уходить, когда я догнал его:
— Уэбб, было бы неплохо, если бы сюда пришел Фосс. Скажи, что мы приглашаем его потанцевать.
— Послушай, Шафтер, нам не нужны ваши… — Он неожиданно смолк и уставился на танцоров. — Он очень хотел бы прийти. Он просто с ума сходит. Боится, что с ним не только танцевать, даже разговаривать никто не станет.
— Скажи ему, чтобы приходил, Уэбб. Черт возьми, это же наш город! Он один из первых его жителей, из самых первых.
Примерно через час дверь лесопилки приоткрылась, и в нее скользнул Фосс. Рука его была на перевязи, но волосы он тщательно зачесал назад.
Я поймал взгляд Лорны, кивнул ей, и она тут же пригласила его танцевать. Еще он танцевал с Хелен, а потом с Рут и Мэй Стюарт.
Потом мы пели, а Миллер Пайн вел хор. Мы спели «Дорогая Нелли Грей», «Иду через рожь» и «Анни Лори». Когда все закончилось, мы еще постояли на улице, беседуя. Но холод вскоре разогнал всех по домам.
Я еще побродил вокруг, чтобы убедиться, что Рут с Будом добрались домой без приключений. Их ждал натопленный дом, в котором слегка попахивало табаком. Может быть, для уюта такой запах значит не меньше, чем тепло.
Не знаю почему, но когда я укладывался спать, все думал о печатном станке.
Глава 31
Миллер Пайн привез с собой полдюжины романов и связку пьес: в некоторых из них он уже играл, в других надеялся сыграть. Он дал мне их почитать, и я быстро с этим справился, изумляясь и веселясь.
Вначале шла «Мода, или Жизнь в Нью-Йорке» Анны Коры Моватт, потом — «Черная клюка» Барраса, еще «Окторун» Джона Бусико и «Рип ван Винкль» в том варианте, который играл Джозеф Джефферсон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74