Сегодня же, в апреле 1945 года, тысячи советских солдат в последние дни и часы войны жертвовали своими жизнями за объект номер 105 (так он был обозначен на картах), не имевший практического военного значения. Все концентрические атаки, все попытки преодолеть пространство парка Тиргартен, невероятные усилия солдат и политработников, распределявших флаги для водружения на продырявленном и полуразрушенном куполе, — всего этого можно было избежать. Но на войне таких вопросов не задают, таким сомнениям не может быть места. Безымянная высота у безымянного поселка на Волховском фронте. Зееловские высоты перед Берлином, рейхстаг в самом Берлине и многие другие — все должны были быть взяты, и за ценой советские солдаты не постояли.
По сравнению с рейхстагом имперская канцелярия (объект номер 153) была куда менее заметна. Ни куполов, ни башен. Старая имперская канцелярия, построенная при прусских королях, едва выделялась среди других зданий Вильгельмсштрассе. Новая была построена в 1936 — 1939 годах по проекту будущего рейхсминистра Альберта Шпеера в скучном, подчеркнуто спартанском стиле. Мой сержант вообще не мог понять, зачем мы сюда приехали, тем более что столь эффектные в прежние времена внутренние анфилады теперь были завалены поломанной мебелью, обвалившейся после обстрела штукатуркой. Ни в парадном кабинете Гитлера, ни в соседних залах ничто не задерживало взгляда, если не считать обгоревший огромный глобус, некогда составлявший главную достопримечательность кабинета. Он, видимо, навел великого Чарли Чаплина на сцену с глобусом в том самом знаменитом фильме «Диктатор», который советский зритель так и не увидел: в сталинские времена из-за того, что Чаплин слишком подчеркивал «еврейскую тему», а в нынешние — из-за капризов проката, предпочитающего платить доллары за зарубежную третьесортную продукцию.
Парадоксальное противоречие: если на никому не нужный рейхстаг организовали штурм, то имперскую канцелярию не только не штурмовали, но даже… не брали. Хотя советская военная историография описывает штурм канцелярии и даже называет имя офицера, водрузившего знамя над резиденцией Гитлера (майора Никулина), в действительности боев за нее не было. Капитуляция берлинского гарнизона состоялась утром 2 мая 1945 года, а к этому времени наступавшие в районе канцелярии советские войска дошли только до здания министерства авиации на Лейпцигерштрассе, расположенного за добрых полкилометра до имперской канцелярии. Генерал Илларион Толконюк, начальник оперативного отдела штаба 8-й гвардейской армии, вспоминает:
«В том, что 1 мая у имперской канцелярии боев не было, я могу ручаться. Ведь с утра до конца этого памятного дня шли переговоры с немецкими парламентерами, выходившими к нам в полосе нашей армии. Среди них был начальник генштаба генерал Кребс, он вернулся в бункер канцелярии днем. Вечером 1 мая оборонявшая канцелярию группа Монке покинула ее, а в 6 часов утра 2 мая боевые действия вообще прекратились, так как гарнизон столицы капитулировал».
Объект номер 153 прекратил свое существование, так и не став объектом боя. Части 301-й дивизии вошли на его территорию, когда все стихло.
Повторяю: я тогда не имел отношения к поискам останков Гитлера и его сподвижников. Я знал лишь одно: Адольфа Гитлера в живых нет , и знал благодаря особому везению, которому мог бы позавидовать любой историк. В ночь на 1 мая 1945 года мне пришлось переводить маршалу Жукову в его штабном блиндаже в берлинском пригороде Штраусберг письмо, напечатанное особо крупным шрифтом на небольших листках плотной веленевой бумага. Стояли подписи: д-р Йозеф Геббельс, Мартин Борман. Смысл письма, адресованного Иосифу Сталину: извещение о самоубийстве Адольфа Гитлера. Как я мог ощутить, тогда среди присутствующих не было ни малейшего сомнения в правдоподобности сообщения Геббельса и Бормана — тем более, что оба от имени образованного по последней воле Гитлера правительства предлагали Сталину переговоры. Как впоследствии вспоминал Жуков, когда он этой же ночью позвонил Сталину, тот сказал:
— Доигрался подлец. Жаль, что не удалось взять его живым.
Таким образом, и Сталин как будто не сомневался. Он лишь спросил:
— Где труп Гитлера?
Маршал ответил, что, по сообщению немецкого эмиссара генерала Ганса Кребса, труп Гитлера сожжен на костре…
Может быть, Сталин и вспомнил имя бывшего помощника немецкого военного атташе в Москве Кребса. Именно к нему 13 апреля 1941 года Сталин подошел на Белорусском вокзале при проводах японского министра Мацуока, взял под руку ошарашенного немецкого офицера и сказал:
— Ведь мы остаемся друзьями, что бы ни случилось…
Вспоминать об этом четыре года спустя, в день разгрома «друзей», Сталину едва ли хотелось. В любом случае в ночном разговоре с Жуковым он не выразил сомнения в факте смерти Гитлера. Финита ла комедиа? Но Сталин не был бы Сталиным, если бы не начал именно в этот день фантастическую по своему иезуитству операцию. Ту операцию, из-за которой лишь сегодня, 50 лет спустя, приходится ставить точку в истории конца Адольфа Гитлера. Сталин начал войну с мертвым Гитлером.
Двадцать пять лет назад я выпустил книгу, посвященную розыскам останков Гитлера. С тех пор появилось много нового материала. Но еще важнее, что появилась возможность писать об этом более откровенно и полно, отбрасывая былые ограничения, которые я соблюдал, беспрекословно подчиняясь тогдашнему порядку. Двадцать пять лет назад нельзя было получить документы иначе, как подчинившись цензуре тех органов, которые документами располагали. Не буду лукавить: я шел на это без внутреннего сопротивления, веря в то, что делаю добро во имя престижа советской власти. Сегодня я пытаюсь преодолеть самого себя.
Начиная изложение новых документов о конце немецкого диктатора, я не могу уйти от мысли, которая преследовала меня, когда после долголетних усилий удалось попасть в доселе закрытые московские архивы. О Гитлере ли я должен писать? Или о Сталине? Этот вопрос возник вовсе не из желания следовать моде, которая заставляет сегодня одних исследователей изыскивать все новые зловещие черты советского диктатора, а других — искать доводы в защиту этой личности.
Так или иначе, все происходившее в поверженном Берлине в мае — июне 1945 года и в те же месяцы в Москве меньше всего относилось к Гитлеру. Этого человека не было в живых. Зато жил и действовал другой человек, поединок которого с Гитлером был в центре не только второй мировой войны, но и всей трагедии Европы в первой половине XXвека.
Сравнительному анализу Сталин — Гитлер посвящены сотни, если не тысячи публикаций. На Западе — с 30-х годов, у нас —примерно с 70-х, а по настоящему — с начала 90-х. Среди них и фундаментальные исследования сэра Аллана Баллока, и бульварные газетные статьи. Не соревнуясь ни с первым, ни со вторыми, я хочу лишь дать документальные материалы для умозаключений читателя. За эти материалы автор благодарит руководство и сотрудников архива Президента Российской Федерации, Государственного архива РФ, архивов Федеральной службы контрразведки, Генштаба Вооруженных Сил и Разведуправления Генштаба, Министерства обороны, Российского центра хранения и изучения документов новейшей истории, Центра хранения современной документации РФ и Федерального архива ФРГ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
По сравнению с рейхстагом имперская канцелярия (объект номер 153) была куда менее заметна. Ни куполов, ни башен. Старая имперская канцелярия, построенная при прусских королях, едва выделялась среди других зданий Вильгельмсштрассе. Новая была построена в 1936 — 1939 годах по проекту будущего рейхсминистра Альберта Шпеера в скучном, подчеркнуто спартанском стиле. Мой сержант вообще не мог понять, зачем мы сюда приехали, тем более что столь эффектные в прежние времена внутренние анфилады теперь были завалены поломанной мебелью, обвалившейся после обстрела штукатуркой. Ни в парадном кабинете Гитлера, ни в соседних залах ничто не задерживало взгляда, если не считать обгоревший огромный глобус, некогда составлявший главную достопримечательность кабинета. Он, видимо, навел великого Чарли Чаплина на сцену с глобусом в том самом знаменитом фильме «Диктатор», который советский зритель так и не увидел: в сталинские времена из-за того, что Чаплин слишком подчеркивал «еврейскую тему», а в нынешние — из-за капризов проката, предпочитающего платить доллары за зарубежную третьесортную продукцию.
Парадоксальное противоречие: если на никому не нужный рейхстаг организовали штурм, то имперскую канцелярию не только не штурмовали, но даже… не брали. Хотя советская военная историография описывает штурм канцелярии и даже называет имя офицера, водрузившего знамя над резиденцией Гитлера (майора Никулина), в действительности боев за нее не было. Капитуляция берлинского гарнизона состоялась утром 2 мая 1945 года, а к этому времени наступавшие в районе канцелярии советские войска дошли только до здания министерства авиации на Лейпцигерштрассе, расположенного за добрых полкилометра до имперской канцелярии. Генерал Илларион Толконюк, начальник оперативного отдела штаба 8-й гвардейской армии, вспоминает:
«В том, что 1 мая у имперской канцелярии боев не было, я могу ручаться. Ведь с утра до конца этого памятного дня шли переговоры с немецкими парламентерами, выходившими к нам в полосе нашей армии. Среди них был начальник генштаба генерал Кребс, он вернулся в бункер канцелярии днем. Вечером 1 мая оборонявшая канцелярию группа Монке покинула ее, а в 6 часов утра 2 мая боевые действия вообще прекратились, так как гарнизон столицы капитулировал».
Объект номер 153 прекратил свое существование, так и не став объектом боя. Части 301-й дивизии вошли на его территорию, когда все стихло.
Повторяю: я тогда не имел отношения к поискам останков Гитлера и его сподвижников. Я знал лишь одно: Адольфа Гитлера в живых нет , и знал благодаря особому везению, которому мог бы позавидовать любой историк. В ночь на 1 мая 1945 года мне пришлось переводить маршалу Жукову в его штабном блиндаже в берлинском пригороде Штраусберг письмо, напечатанное особо крупным шрифтом на небольших листках плотной веленевой бумага. Стояли подписи: д-р Йозеф Геббельс, Мартин Борман. Смысл письма, адресованного Иосифу Сталину: извещение о самоубийстве Адольфа Гитлера. Как я мог ощутить, тогда среди присутствующих не было ни малейшего сомнения в правдоподобности сообщения Геббельса и Бормана — тем более, что оба от имени образованного по последней воле Гитлера правительства предлагали Сталину переговоры. Как впоследствии вспоминал Жуков, когда он этой же ночью позвонил Сталину, тот сказал:
— Доигрался подлец. Жаль, что не удалось взять его живым.
Таким образом, и Сталин как будто не сомневался. Он лишь спросил:
— Где труп Гитлера?
Маршал ответил, что, по сообщению немецкого эмиссара генерала Ганса Кребса, труп Гитлера сожжен на костре…
Может быть, Сталин и вспомнил имя бывшего помощника немецкого военного атташе в Москве Кребса. Именно к нему 13 апреля 1941 года Сталин подошел на Белорусском вокзале при проводах японского министра Мацуока, взял под руку ошарашенного немецкого офицера и сказал:
— Ведь мы остаемся друзьями, что бы ни случилось…
Вспоминать об этом четыре года спустя, в день разгрома «друзей», Сталину едва ли хотелось. В любом случае в ночном разговоре с Жуковым он не выразил сомнения в факте смерти Гитлера. Финита ла комедиа? Но Сталин не был бы Сталиным, если бы не начал именно в этот день фантастическую по своему иезуитству операцию. Ту операцию, из-за которой лишь сегодня, 50 лет спустя, приходится ставить точку в истории конца Адольфа Гитлера. Сталин начал войну с мертвым Гитлером.
Двадцать пять лет назад я выпустил книгу, посвященную розыскам останков Гитлера. С тех пор появилось много нового материала. Но еще важнее, что появилась возможность писать об этом более откровенно и полно, отбрасывая былые ограничения, которые я соблюдал, беспрекословно подчиняясь тогдашнему порядку. Двадцать пять лет назад нельзя было получить документы иначе, как подчинившись цензуре тех органов, которые документами располагали. Не буду лукавить: я шел на это без внутреннего сопротивления, веря в то, что делаю добро во имя престижа советской власти. Сегодня я пытаюсь преодолеть самого себя.
Начиная изложение новых документов о конце немецкого диктатора, я не могу уйти от мысли, которая преследовала меня, когда после долголетних усилий удалось попасть в доселе закрытые московские архивы. О Гитлере ли я должен писать? Или о Сталине? Этот вопрос возник вовсе не из желания следовать моде, которая заставляет сегодня одних исследователей изыскивать все новые зловещие черты советского диктатора, а других — искать доводы в защиту этой личности.
Так или иначе, все происходившее в поверженном Берлине в мае — июне 1945 года и в те же месяцы в Москве меньше всего относилось к Гитлеру. Этого человека не было в живых. Зато жил и действовал другой человек, поединок которого с Гитлером был в центре не только второй мировой войны, но и всей трагедии Европы в первой половине XXвека.
Сравнительному анализу Сталин — Гитлер посвящены сотни, если не тысячи публикаций. На Западе — с 30-х годов, у нас —примерно с 70-х, а по настоящему — с начала 90-х. Среди них и фундаментальные исследования сэра Аллана Баллока, и бульварные газетные статьи. Не соревнуясь ни с первым, ни со вторыми, я хочу лишь дать документальные материалы для умозаключений читателя. За эти материалы автор благодарит руководство и сотрудников архива Президента Российской Федерации, Государственного архива РФ, архивов Федеральной службы контрразведки, Генштаба Вооруженных Сил и Разведуправления Генштаба, Министерства обороны, Российского центра хранения и изучения документов новейшей истории, Центра хранения современной документации РФ и Федерального архива ФРГ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68