Все, что шло от социал-демократии, подлежало анафеме и отвержению. Зато любой ее противник становился возможным союзником (по рецепту «враг моего врага — мой друг»), что было использовано на практике КПГ чуть позже (в 1929 г.). Социал-демократы были все еще влиятельной политической силой, и коммунисты именно их избрали в качестве оппонентов.
Следует отметить, что у Сталина мог быть и свой, «закавказский», счет к международной социал-демократии. В Грузии до 1921 года правила партия меньшевиков, пользовавшаяся поддержкой своих социал-демократических друзей в Западной Европе. В Армении меньшевики также имели определенное влияние. Когда в апреле 1922 года в Берлине состоялся знаменитый «конгресс трех Интернационалов», там выступил лидер грузинских меньшевиков Церетели, обвинивший большевиков в том, что они «империалистическим путем во имя своих экономических целей совершили насилие над социалистической Грузией» . Народный комиссар по делам национальностей И.Сталин, безусловно, намотал себе это на ус, равно как и другие акции Социалистического интернационала.
Известно очень мало прямых высказываний Сталина о Гитлере. Со слов Анастаса Микояна (сказанных им Валентину Бережкову), известна сталинская реплика по поводу «путча» 1934 года, когда Гитлер расправился с неугодным ему крылом собственной партии (Эрнстом Ремом, Грегором Штрассером и др.). На заседании Политбюро Сталин сказал своим коллегам:
— Вот, смотрите, как надо расправляться с оппозицией…
Это высказывание тем более примечательно, если учесть, что в Москве знали о событиях «ночи длинных ножей» — 30 июня 1934 года не понаслышке и не только по противоречивым сообщениям западной печати. В непосредственном окружении Германа Геринга, который осуществлял расправы с неугодными штурмовиками в Берлине, находился криминальный комиссар и давний член НСДАП Вилли Леман, с 1929 года являвшийся секретным агентом советской резидентуры в Берлине под псевдонимом «Брайтенбах». В тот же вечер Леман проинформировал советского резидента Василия Зарубина о событиях и впоследствии представил для ОГПУ подробный анализ действий Гитлера и Геринга. Такого отчета не имели ни в Лондоне, ни в Париже…
Своих «специальных источников» у Сталина было достаточно. Недавно, благодаря розыскам моего друга, московского медика Виктора Малкина, стал известен источник совершенно необычный. В 1932 году Гитлер предстал перед мюнхенским судом — на этот раз не как подсудимый в 1923 году, а как истец к журналисту, который якобы оклеветал его. Суд велся фундаментально, включая психоневрологическую экспертизу, для которой из Берлина был приглашен крупнейший психиатр, профессор Артур Кронфельд. Он несколько дней наблюдал Гитлера с «ближайшей дистанции» и сделал для себя подробные записи. И вот этот самый Кронфельд в 1935 году оказался… в Москве. В отличие от иных политэмигрантов, он не испытал никаких сложностей при переезде; ему даже удалось перевезти (через Швейцарию) свою огромную библиотеку. В Москве Кронфельд стал ведущим исследователем в крупнейшей психиатрической клинике (знаменитая «Канатчикова дача»), причем ее сотрудники между собой поговаривали, что Кронфельд находится под особым патронажем Кремля, консультируя его по интересующим Сталина вопросам, в том числе и о личности Гитлера. В 1941 году в Москве вышла книга Кронфельда, в которой были опубликованы его медицинские суждения по поводу психических особенностей фюрера. Кронфельд писал:
«Гитлер среднего роста, узкие плечи, широкий таз, толстые ноги, тяжелая походка подчеркивает безобразное строение тела. Незначительный рост, небольшие мутные глаза, короткий череп, слишком большой подбородок подчеркивают известную дегенеративную примитивность… Он невероятно гримасничает, постоянно в каком-то беспокойном движении. Как многие резко выраженные психопатические личности, Гитлер ненормален в половом отношении… У Гитлера бывают судорожные эпилептические припадки» .
Подобная характеристика с медицинской точки зрения была очень важна. Строение тела, организация речи и ее мимическое сопровождение представляют для психиатров огромный интерес, что дало Кронфельду основания для своих выводов. Кроме того, книга содержала подробности, касающиеся интимной сферы жизни Гитлера. Свидетельство Кронфельда было хотя и спорно, но интересно, потому что, по словам медика, основывалось как на личных впечатлениях от пациента, так и на беседах с ближайшими соратниками Гитлера. Имена их он не назвал, ссылаясь на врачебную тайну. Кронфельд писал:
«Можно считать установленным, что чувство любви к женщине ему недоступно. В прошлом он был в половой связи с Гейнесом и Эрнстом. Оба были убиты по приказу рейхсканцлера 30 июня 1934 года. Я располагаю следующими сведениями о его интимной жизни: в конце 1932 года известный в Берлине „телепат-гипнотизер“ Гануссен, сторонник Гитлера и человек, близкий к фашистскому берлинскому начальнику полиции графу Гелъдорфу, передавал мне, что Эрнст сам очень подробно рассказывал ему о его гомосексуальной близости с Гитлером в 1933 году» .
Эти особенности оспаривались, в том числе и самим Гитлером. Тем не менее интересно, что до сведения советского руководства они доводились. В больнице считали, что Кронфельда использовали в Кремле, чтобы получить информацию о Гитлере «из первых рук». Что же, и это нельзя исключить…
Нелепо изображать Сталина чуть ли не давним поклонником Гитлера, который якобы спал и видел дружбу Советского Союза и Германии. Среди исконных врагов коммунизма и СССР, которые в глазах Сталина окружали «родину социализма», Гитлер занимал свое законное место. «Майн кампф» в специально сделанном для Политбюро русском переводе была прекрасно известна и Сталину, и другим советским лидерам. Антисоветская направленность германской политики с момента прихода Гитлера к власти не могла и не должна была игнорироваться в Москве. Как говорил Сталин 25 ноября 1936 года, «мутная волна фашизма оплевывает социалистическое движение рабочего класса и смешивает с грязью демократические устремления лучших людей цивилизованного мира» . Он призывал к «борьбе против фашистского варварства». Более того, Гитлер был нужен и полезен Сталину для конструирования «образа врага», который только и ждал случая напасть на СССР, в частности и тогда, когда военной опасности для советской страны не существовало.
О том, что для Сталина Гитлер был удобнейшим средством создания «образа врага», свидетельствует один архивный документ более позднего времени. В 1937 году Лев Троцкий прислал из эмиграции на имя ЦИК телеграмму с предложением принять участие в «повороте в сторону советской демократии, начиная с открытия последних судебных процессов». Телеграмму, конечно, передали Сталину. Он наложил на ней размашистую резолюцию: «Шпионская рожа! Наглый шпион Гитлера» .
К этой резолюции присоединились Молотов, Ворошилов и Жданов. Конечно, им удобнее всего было для компрометации Троцкого и иных оппозиционеров изображать их прислужниками Гитлера. Так поступили с Тухачевским, а на судебных процессах Вышинский сконструировал несуществовавшие контакты сына Троцкого с гестапо и т.п.
Когда же речь шла о серьезной политике, Сталин вел себя осмотрительнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Следует отметить, что у Сталина мог быть и свой, «закавказский», счет к международной социал-демократии. В Грузии до 1921 года правила партия меньшевиков, пользовавшаяся поддержкой своих социал-демократических друзей в Западной Европе. В Армении меньшевики также имели определенное влияние. Когда в апреле 1922 года в Берлине состоялся знаменитый «конгресс трех Интернационалов», там выступил лидер грузинских меньшевиков Церетели, обвинивший большевиков в том, что они «империалистическим путем во имя своих экономических целей совершили насилие над социалистической Грузией» . Народный комиссар по делам национальностей И.Сталин, безусловно, намотал себе это на ус, равно как и другие акции Социалистического интернационала.
Известно очень мало прямых высказываний Сталина о Гитлере. Со слов Анастаса Микояна (сказанных им Валентину Бережкову), известна сталинская реплика по поводу «путча» 1934 года, когда Гитлер расправился с неугодным ему крылом собственной партии (Эрнстом Ремом, Грегором Штрассером и др.). На заседании Политбюро Сталин сказал своим коллегам:
— Вот, смотрите, как надо расправляться с оппозицией…
Это высказывание тем более примечательно, если учесть, что в Москве знали о событиях «ночи длинных ножей» — 30 июня 1934 года не понаслышке и не только по противоречивым сообщениям западной печати. В непосредственном окружении Германа Геринга, который осуществлял расправы с неугодными штурмовиками в Берлине, находился криминальный комиссар и давний член НСДАП Вилли Леман, с 1929 года являвшийся секретным агентом советской резидентуры в Берлине под псевдонимом «Брайтенбах». В тот же вечер Леман проинформировал советского резидента Василия Зарубина о событиях и впоследствии представил для ОГПУ подробный анализ действий Гитлера и Геринга. Такого отчета не имели ни в Лондоне, ни в Париже…
Своих «специальных источников» у Сталина было достаточно. Недавно, благодаря розыскам моего друга, московского медика Виктора Малкина, стал известен источник совершенно необычный. В 1932 году Гитлер предстал перед мюнхенским судом — на этот раз не как подсудимый в 1923 году, а как истец к журналисту, который якобы оклеветал его. Суд велся фундаментально, включая психоневрологическую экспертизу, для которой из Берлина был приглашен крупнейший психиатр, профессор Артур Кронфельд. Он несколько дней наблюдал Гитлера с «ближайшей дистанции» и сделал для себя подробные записи. И вот этот самый Кронфельд в 1935 году оказался… в Москве. В отличие от иных политэмигрантов, он не испытал никаких сложностей при переезде; ему даже удалось перевезти (через Швейцарию) свою огромную библиотеку. В Москве Кронфельд стал ведущим исследователем в крупнейшей психиатрической клинике (знаменитая «Канатчикова дача»), причем ее сотрудники между собой поговаривали, что Кронфельд находится под особым патронажем Кремля, консультируя его по интересующим Сталина вопросам, в том числе и о личности Гитлера. В 1941 году в Москве вышла книга Кронфельда, в которой были опубликованы его медицинские суждения по поводу психических особенностей фюрера. Кронфельд писал:
«Гитлер среднего роста, узкие плечи, широкий таз, толстые ноги, тяжелая походка подчеркивает безобразное строение тела. Незначительный рост, небольшие мутные глаза, короткий череп, слишком большой подбородок подчеркивают известную дегенеративную примитивность… Он невероятно гримасничает, постоянно в каком-то беспокойном движении. Как многие резко выраженные психопатические личности, Гитлер ненормален в половом отношении… У Гитлера бывают судорожные эпилептические припадки» .
Подобная характеристика с медицинской точки зрения была очень важна. Строение тела, организация речи и ее мимическое сопровождение представляют для психиатров огромный интерес, что дало Кронфельду основания для своих выводов. Кроме того, книга содержала подробности, касающиеся интимной сферы жизни Гитлера. Свидетельство Кронфельда было хотя и спорно, но интересно, потому что, по словам медика, основывалось как на личных впечатлениях от пациента, так и на беседах с ближайшими соратниками Гитлера. Имена их он не назвал, ссылаясь на врачебную тайну. Кронфельд писал:
«Можно считать установленным, что чувство любви к женщине ему недоступно. В прошлом он был в половой связи с Гейнесом и Эрнстом. Оба были убиты по приказу рейхсканцлера 30 июня 1934 года. Я располагаю следующими сведениями о его интимной жизни: в конце 1932 года известный в Берлине „телепат-гипнотизер“ Гануссен, сторонник Гитлера и человек, близкий к фашистскому берлинскому начальнику полиции графу Гелъдорфу, передавал мне, что Эрнст сам очень подробно рассказывал ему о его гомосексуальной близости с Гитлером в 1933 году» .
Эти особенности оспаривались, в том числе и самим Гитлером. Тем не менее интересно, что до сведения советского руководства они доводились. В больнице считали, что Кронфельда использовали в Кремле, чтобы получить информацию о Гитлере «из первых рук». Что же, и это нельзя исключить…
Нелепо изображать Сталина чуть ли не давним поклонником Гитлера, который якобы спал и видел дружбу Советского Союза и Германии. Среди исконных врагов коммунизма и СССР, которые в глазах Сталина окружали «родину социализма», Гитлер занимал свое законное место. «Майн кампф» в специально сделанном для Политбюро русском переводе была прекрасно известна и Сталину, и другим советским лидерам. Антисоветская направленность германской политики с момента прихода Гитлера к власти не могла и не должна была игнорироваться в Москве. Как говорил Сталин 25 ноября 1936 года, «мутная волна фашизма оплевывает социалистическое движение рабочего класса и смешивает с грязью демократические устремления лучших людей цивилизованного мира» . Он призывал к «борьбе против фашистского варварства». Более того, Гитлер был нужен и полезен Сталину для конструирования «образа врага», который только и ждал случая напасть на СССР, в частности и тогда, когда военной опасности для советской страны не существовало.
О том, что для Сталина Гитлер был удобнейшим средством создания «образа врага», свидетельствует один архивный документ более позднего времени. В 1937 году Лев Троцкий прислал из эмиграции на имя ЦИК телеграмму с предложением принять участие в «повороте в сторону советской демократии, начиная с открытия последних судебных процессов». Телеграмму, конечно, передали Сталину. Он наложил на ней размашистую резолюцию: «Шпионская рожа! Наглый шпион Гитлера» .
К этой резолюции присоединились Молотов, Ворошилов и Жданов. Конечно, им удобнее всего было для компрометации Троцкого и иных оппозиционеров изображать их прислужниками Гитлера. Так поступили с Тухачевским, а на судебных процессах Вышинский сконструировал несуществовавшие контакты сына Троцкого с гестапо и т.п.
Когда же речь шла о серьезной политике, Сталин вел себя осмотрительнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68