Молодые механики Жан и Жак работали вместе с ним, шутили, смеялись, пытались объяснить Заикину назначение того или иного агрегата. Заикин внимательно присматривался, слушал, переспрашивал.
В момент одного такого русско-французского диалога, подкрепленного жестикуляцией, в цех вошел Анри Фарман.
Он внимательно прислушался к разговору Жана, Жака и Ивана Михайловича и пальцем поманил к себе мастера.
– Гастон, вы можете купить кран, о котором так мечтали. Счет пусть пришлют на мое имя. И постарайтесь сделать так, чтобы кран выполнял свои прямые функции – поднимал тяжести, а не болтал бы с вашими рабочими.
– Слушаюсь, мсье.
– И попросите ко мне мсье Заикина.
Мастер окликнул Заикина и показал на Анри Фармана.
Заикин подошел, поклонился.
– Как вы себя чувствуете, мсье Заикин? – неожиданно по-русски, с трудом выговаривая слова, спросил его Фарман.
На что Заикин на плохом французском языке, но без малейшей запинки ответил:
– Благодарю вас, мсье Фарман, очень хорошо. Когда я начну летать?
Ошарашенный Фарман уставился на Заикина, как на седьмое чудо света. Потом проглотил комок и перевел растерянный взгляд на мастера. Мастер был поражен не меньше Фармана.
Жан и Жак давились от сдерживаемого хохота.
Фарман наконец справился с собой, любезно улыбнулся и по-французски сказал:
– Я и не подозревал, что вы говорите по-французски. Это намного упрощает дело. Вам будет нетрудно пройти курс авиатора. Завтра можете вносить деньги за аэроплан. Зайдите в мою парижскую контору, там вам выпишут счет, и вы оплатите его в банке Форжеле. Вы достаточно знакомы теперь с технологией производства, и вам будет нетрудно догадаться, что аэроплан для вас будет готов не раньше чем через три месяца.
Фарман резко повернулся и вышел из цеха.
Заикин не понял ничего из того, что сказал Фарман, и беспомощно повернулся к своим новым друзьям – Жану и Жаку:
– Чего он сказал-то?
* * *
Этот же вопрос Заикин повторил Льву Макаровичу Мациевичу.
Они стояли на краю летного поля, около ангаров: Жан, Жак, Мациевич и Заикин.
Жан и Жак, перебивая друг друга, рассказывали Мациевичу содержание разговора Заикина и Фармана. Лев Макарович смеялся и поглядывал на растерянного Заикина.
– Чего он сказал-то? – с тревогой повторил Заикин.
– Все в порядке, Иван Михайлович, – успокоил его Мациевич. – Едем в Париж, по дороге все расскажу. Значит, как вы Фарману сказали? Ну-ка, повторите.
Заикин смущенно повторил тщательно выученную французскую фразу. Жан, Жак и Мациевич восторженно захохотали.
– Что-нибудь не так сказал? – испугался Заикин.
– Нет, нет! Все прекрасно! Как мы и учили. Просто я не ожидал такого эффекта.
– А чего, – самоуверенно сказал Заикин, – я ко всему способный. Мне это еще Ляксантра Иванович Куприн говорил.
– Я совершенно согласен с господином Куприным, – весело сказал Мациевич и обнял Заикина: – Вперед! Аллон з анфан де ля патри...
Заикин подмигнул Жану и Жаку, и они пошли с Мациевичем в сторону Мурмелона.
В парижской конторе Фармана бесстрастный чиновник монотонно перечислял расходы, которые должен был оплатить Заикин, а Лев Макарович Мациевич тут же переводил:
– Три тысячи франков за курс обучения. Три тысячи двести франков в счет исправления всех будущих поломок в процессе обучения.
Заикин присвистнул и сказал:
– Лев Макарович, будь ласков, запиши сам и подсчитай, Христа ради. А то ведь ни за понюх табаку обжулит. Гляди, рожа у него какая!
Чиновник на секунду приостановился, переждал фразу Заикина и продолжал тем же бесстрастным голосом перечисление расходов. А Мацисвич взял в руки карандаш и бумагу и стал записывать, повторяя по-русски:
– За возможную поломку одного цилиндра мотора «Гном» – одна тысяча восемьдесят франков. Замена прорезиненной ткани на несущих поверхностях из расчета восемь франков за метр.
– Стой, стой! – вскричал Заикин. – Ты что, сдурел?!
Чиновник поднял на Заикина спокойные, холодные глаза.
– Жулик он, Лев Макарыч! – заволновался Заикин. – Ишь, ловкий какой! Восемь франков! Да где это видано?! Эта ткань прорезиненная в любой мануфактурной лавке по три франка за метр, бери – не хочу! А он – восемь франков!
– Продолжать? – по-французски спросил чиновник у Мациевича.
– Ты что думаешь – меня обдурить просто? – раскипятился Заикин. – Али я копейку к копейке сложить не смогу? Да я чемпионат борцовской три года держал! На полтинник ни разу не ошибся при любых расчетах!
– Успокойтесь, Иван Михайлович, – сказал Ма-циевич. – Эти цены назначает сам Анри Фарман, а мсье только перечисляет их.
– Но это же грабеж средь бела дня, – растерялся Заикин. – Неужто их совесть не мучает?
Чиновник снова уткнулся в прейскурант и монотонно забубнил.
– Аппарат системы «Фарман» – тридцать пять тысяч франков, – переводил и записывал Мацие-вич. – Запасные части и ангар...
– Какой еще «ангар»? – снова вскинулся Заикин. – Не нужен мне их ангар! Да я у себя в России...
Чиновник спокойно сказал несколько слов, и Мациевич перевел их Заикину:
– Аэроплан продается только с запасными частями и ангаром. Итак: запасные части и ангар – девять тысяч франков. За страховку третьих лиц, могущих пострадать при обучении полетам, по сто пятьдесят франков в месяц...
– Разбойники! – в отчаянии простонал Заикин.
* * *
Около банка Форжеле стоял автомобиль.
Шофер ходил вокруг автомобиля и протирал тряпкой медные части облицовки кузова.
На заднем сиденье, закрыв глаза и подставив лицо нежаркому весеннему солнцу, сидела баронесса де ля Рош.
Она не видела, как мимо нее прошли Заикин и Мациевич. Она не слышала, как уже в дверях банка Заикин обиженно прогудел:
– С ума сойти! Пятьдесят пять тысяч триста восемьдесят франков! Это сколько же получается по нашему, Лев Макарыч?
– Двадцать одна тысяча двести пятьдесят два рубля, – ответил Мациевич и первым прошел в операционный зал банка.
– Батюшки-светы! – сказал Заикин. – А ведь мне Пташниковы только половину таких денег выдали!
– Какие Пташниковы? – насторожился Мациевич. Заикин поскреб в затылке и нехотя сказал:
– Неохота мне, Лев Макарыч, говорить было, жаловаться... А ведь со мной в Одессе знаешь, какая штука произошла...
* * *
У одного из окон операционного зала стоял Леже и как с добрым знакомым разговаривал с банковским чиновником, который, ни на секунду не прекращая пересчитывать толстенную пачку денег, успевал улыбаться и задавать светские вопросы.
– Здоровье мадам?
– Благодарю вас, Поль. Отлично.
– Вас долго не было.
– Россия, Австрия...
– Как в России?
Леже вздохнул и через паузу ответил:
– Хорошо.
Чиновник на мгновение приостановился, вскинул глаза на Леже и снова зашелестел купюрами.
– Новый аэроплан для мадам? – спросил он.
– Да, – ответил Леже и вдруг увидел Заикина, который в углу зала что-то горячо рассказывал Мациевичу.
Чиновник закончил считать деньги и сказал:
– Все правильно, мсье.
Леже не ответил. Он продолжал смотреть на Заикина.
– Все в порядке, мсье, – удивленно повторил чиновник. – Деньги перевести на счет господина Фармана?
– Что вы сказали? – спросил Леже.
– Я спросил, на чей счет перевести деньги. Может быть, новый аэроплан вы решили заказать у Блерио?
Леже посмотрел на чиновника и задумчиво сказал:
– Может быть, действительно имеет смысл новый аппарат заказать у Блерио.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
В момент одного такого русско-французского диалога, подкрепленного жестикуляцией, в цех вошел Анри Фарман.
Он внимательно прислушался к разговору Жана, Жака и Ивана Михайловича и пальцем поманил к себе мастера.
– Гастон, вы можете купить кран, о котором так мечтали. Счет пусть пришлют на мое имя. И постарайтесь сделать так, чтобы кран выполнял свои прямые функции – поднимал тяжести, а не болтал бы с вашими рабочими.
– Слушаюсь, мсье.
– И попросите ко мне мсье Заикина.
Мастер окликнул Заикина и показал на Анри Фармана.
Заикин подошел, поклонился.
– Как вы себя чувствуете, мсье Заикин? – неожиданно по-русски, с трудом выговаривая слова, спросил его Фарман.
На что Заикин на плохом французском языке, но без малейшей запинки ответил:
– Благодарю вас, мсье Фарман, очень хорошо. Когда я начну летать?
Ошарашенный Фарман уставился на Заикина, как на седьмое чудо света. Потом проглотил комок и перевел растерянный взгляд на мастера. Мастер был поражен не меньше Фармана.
Жан и Жак давились от сдерживаемого хохота.
Фарман наконец справился с собой, любезно улыбнулся и по-французски сказал:
– Я и не подозревал, что вы говорите по-французски. Это намного упрощает дело. Вам будет нетрудно пройти курс авиатора. Завтра можете вносить деньги за аэроплан. Зайдите в мою парижскую контору, там вам выпишут счет, и вы оплатите его в банке Форжеле. Вы достаточно знакомы теперь с технологией производства, и вам будет нетрудно догадаться, что аэроплан для вас будет готов не раньше чем через три месяца.
Фарман резко повернулся и вышел из цеха.
Заикин не понял ничего из того, что сказал Фарман, и беспомощно повернулся к своим новым друзьям – Жану и Жаку:
– Чего он сказал-то?
* * *
Этот же вопрос Заикин повторил Льву Макаровичу Мациевичу.
Они стояли на краю летного поля, около ангаров: Жан, Жак, Мациевич и Заикин.
Жан и Жак, перебивая друг друга, рассказывали Мациевичу содержание разговора Заикина и Фармана. Лев Макарович смеялся и поглядывал на растерянного Заикина.
– Чего он сказал-то? – с тревогой повторил Заикин.
– Все в порядке, Иван Михайлович, – успокоил его Мациевич. – Едем в Париж, по дороге все расскажу. Значит, как вы Фарману сказали? Ну-ка, повторите.
Заикин смущенно повторил тщательно выученную французскую фразу. Жан, Жак и Мациевич восторженно захохотали.
– Что-нибудь не так сказал? – испугался Заикин.
– Нет, нет! Все прекрасно! Как мы и учили. Просто я не ожидал такого эффекта.
– А чего, – самоуверенно сказал Заикин, – я ко всему способный. Мне это еще Ляксантра Иванович Куприн говорил.
– Я совершенно согласен с господином Куприным, – весело сказал Мациевич и обнял Заикина: – Вперед! Аллон з анфан де ля патри...
Заикин подмигнул Жану и Жаку, и они пошли с Мациевичем в сторону Мурмелона.
В парижской конторе Фармана бесстрастный чиновник монотонно перечислял расходы, которые должен был оплатить Заикин, а Лев Макарович Мациевич тут же переводил:
– Три тысячи франков за курс обучения. Три тысячи двести франков в счет исправления всех будущих поломок в процессе обучения.
Заикин присвистнул и сказал:
– Лев Макарович, будь ласков, запиши сам и подсчитай, Христа ради. А то ведь ни за понюх табаку обжулит. Гляди, рожа у него какая!
Чиновник на секунду приостановился, переждал фразу Заикина и продолжал тем же бесстрастным голосом перечисление расходов. А Мацисвич взял в руки карандаш и бумагу и стал записывать, повторяя по-русски:
– За возможную поломку одного цилиндра мотора «Гном» – одна тысяча восемьдесят франков. Замена прорезиненной ткани на несущих поверхностях из расчета восемь франков за метр.
– Стой, стой! – вскричал Заикин. – Ты что, сдурел?!
Чиновник поднял на Заикина спокойные, холодные глаза.
– Жулик он, Лев Макарыч! – заволновался Заикин. – Ишь, ловкий какой! Восемь франков! Да где это видано?! Эта ткань прорезиненная в любой мануфактурной лавке по три франка за метр, бери – не хочу! А он – восемь франков!
– Продолжать? – по-французски спросил чиновник у Мациевича.
– Ты что думаешь – меня обдурить просто? – раскипятился Заикин. – Али я копейку к копейке сложить не смогу? Да я чемпионат борцовской три года держал! На полтинник ни разу не ошибся при любых расчетах!
– Успокойтесь, Иван Михайлович, – сказал Ма-циевич. – Эти цены назначает сам Анри Фарман, а мсье только перечисляет их.
– Но это же грабеж средь бела дня, – растерялся Заикин. – Неужто их совесть не мучает?
Чиновник снова уткнулся в прейскурант и монотонно забубнил.
– Аппарат системы «Фарман» – тридцать пять тысяч франков, – переводил и записывал Мацие-вич. – Запасные части и ангар...
– Какой еще «ангар»? – снова вскинулся Заикин. – Не нужен мне их ангар! Да я у себя в России...
Чиновник спокойно сказал несколько слов, и Мациевич перевел их Заикину:
– Аэроплан продается только с запасными частями и ангаром. Итак: запасные части и ангар – девять тысяч франков. За страховку третьих лиц, могущих пострадать при обучении полетам, по сто пятьдесят франков в месяц...
– Разбойники! – в отчаянии простонал Заикин.
* * *
Около банка Форжеле стоял автомобиль.
Шофер ходил вокруг автомобиля и протирал тряпкой медные части облицовки кузова.
На заднем сиденье, закрыв глаза и подставив лицо нежаркому весеннему солнцу, сидела баронесса де ля Рош.
Она не видела, как мимо нее прошли Заикин и Мациевич. Она не слышала, как уже в дверях банка Заикин обиженно прогудел:
– С ума сойти! Пятьдесят пять тысяч триста восемьдесят франков! Это сколько же получается по нашему, Лев Макарыч?
– Двадцать одна тысяча двести пятьдесят два рубля, – ответил Мациевич и первым прошел в операционный зал банка.
– Батюшки-светы! – сказал Заикин. – А ведь мне Пташниковы только половину таких денег выдали!
– Какие Пташниковы? – насторожился Мациевич. Заикин поскреб в затылке и нехотя сказал:
– Неохота мне, Лев Макарыч, говорить было, жаловаться... А ведь со мной в Одессе знаешь, какая штука произошла...
* * *
У одного из окон операционного зала стоял Леже и как с добрым знакомым разговаривал с банковским чиновником, который, ни на секунду не прекращая пересчитывать толстенную пачку денег, успевал улыбаться и задавать светские вопросы.
– Здоровье мадам?
– Благодарю вас, Поль. Отлично.
– Вас долго не было.
– Россия, Австрия...
– Как в России?
Леже вздохнул и через паузу ответил:
– Хорошо.
Чиновник на мгновение приостановился, вскинул глаза на Леже и снова зашелестел купюрами.
– Новый аэроплан для мадам? – спросил он.
– Да, – ответил Леже и вдруг увидел Заикина, который в углу зала что-то горячо рассказывал Мациевичу.
Чиновник закончил считать деньги и сказал:
– Все правильно, мсье.
Леже не ответил. Он продолжал смотреть на Заикина.
– Все в порядке, мсье, – удивленно повторил чиновник. – Деньги перевести на счет господина Фармана?
– Что вы сказали? – спросил Леже.
– Я спросил, на чей счет перевести деньги. Может быть, новый аэроплан вы решили заказать у Блерио?
Леже посмотрел на чиновника и задумчиво сказал:
– Может быть, действительно имеет смысл новый аппарат заказать у Блерио.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27