– Господа, – примирительно-кисло говорил полицмейстер. – Ей-богу, вы могли бы свои споры решать не в моем кабинете!
– Ну уж нет, господин полицмейстер! – сказал Ярославцев. – Уж коль вы взяли на себя миссию третейского судьи между нами и публикой и арестовали весь наш сбор только потому, что господин Заикин разбился, уж позвольте просить вас...
– Господа, – вяло сказал полицмейстер, – вы обратились не по адресу. Я не принадлежу к числу поклонников ни синематографа, ни воздухоплавания. Эти так называемые прогрессивные новшества меня очень и очень настораживают. Их дальнейшее развитие крайне нежелательно. Поверьте, я высказываю не только свою точку зрения, но и... – И полицмейстер многозначительно показал пальцем вверх.
– Однако, – сказал Заикин, – если вы, ваше превосходительство, не заставите господ Харитонова и Картамонова уплатить нам за право показа их картины «Полет и падение Заикина», я тоже буду туда жаловаться. – И Заикин, так же как и полицмейстер, многозначительно показал пальцем вверх.
– Это куда же? – спокойно поинтересовался полицмейстер.
– Его императорскому высочеству великому князю Александру Михайловичу – председателю Императорского Всероссийского аэроклуба, – ответил Заикин.
Полицмейстер уставился в стол. Потом поднял глаза на Картамонова и негромко сказал:
– А почему бы вам действительно не заплатить господину Заикину за право показа вашей ленты? Ее демонстрация может сильно подорвать коммерческую сторону предприятия господина Заикина.
– Хорошо, ваше превосходительство, но в разумных пределах, – сказал Харитонов. – Они же требуют пятьдесят тысяч!
* * *
В большой механической мастерской полным ходом шло восстановление аэроплана. Всеми работами руководил Шарль Риго. Заикин весело потирал руки.
– Черт с ними, Петя, нам и двадцать пять тысяч сгодятся! – говорил он Ярославцеву. – Вот ведь чудо-то какое! На полете я прогорел, а на падении заработал! Пташниковым долю отправил?
– А как же!
– А с остальными кредиторами?
– Все, Ваничка, все уладил.
– Много еще долгу?
– Пустяки.
Заикин посмотрел на Риго, на работы по оживлению «Фармана». И сказал:
– Давай, Петя, афиши по всему городу, в газетах объяви. Словом, делай рекламу! Скоро полечу. Шура! Когда аппарат будет готов?
– Через три дня, – ответил Риго.
* * *
Над харьковским ипподромом летит Иван Заикин. Огромное скопление народа внизу. Заикин делает круг над ипподромом и заходит на посадку.
Ярославцев, франтик и Шарль Риго бегут к месту посадки аэроплана. Зрители кричат от восторга, аплодируют, пытаются прорваться сквозь конную полицию.
В ложе сидят отцы города.
– Превосходно! – говорит кто-то из них. – Превосходно! Не правда ли, господа? Потрясающее зрелище!
– Мне трудно разделить ваш восторг, ваше превосходительство, – кисло говорит полицмейстер. – Любая акция, собирающая одновременно такое количество простого народа вместе, вызывает целый ряд побочных опасений.
– Ну, надо ли так мрачно смотреть на жизнь? – громко спросил один из «отцов».
– Надо, ваше превосходительство, надо, – уныло ответил полицмейстер, глядя на садящийся аэроплан. – Этого требует безопасность империи.
* * *
Огромный актовый зал Харьковского политехнического института был забит до отказа.
На кафедре стоял Иван Михайлович Заикин и говорил:
– Вот тут разные образованные господа предрекали, что через сто лет скорость движения аэропланов достигнет четырехсот километров в час. Другие спорят, дескать, сто шестьдесят километров, и не более! Я думаю, что и те, и другие слишком торопятся в рассуждениях. Вроде как один добрый механик – француз по фамилии Навье – высчитывал, высчитывал и открыл, что сила семнадцати ласточек равна одной лошадиной силе.
Зал расхохотался. Заикин улыбнулся и продолжил:
– Мы про это тоже много раз говорили. Не про ласточек, конечно, а про скорость. И я попробую ответить словами одного моего друга и учителя. Он человек башковитый, инженер-капитан флота и на каком хочешь языке говорит. А уж авиатор и вовсе замечательный... Так он так говорил, дай Бог памяти... – Заикин поднял глаза в высоченный лепной потолок, напрягся и сказал: – «В действительности же нам совершенно невозможно предсказать, какова будет скорость аэроплана через столетие. Без всякого сомнения, снаряды того времени будут очень отличаться от теперешних. Наш грубый двигатель уступит место турбине...»
Сидевший в первом ряду франтик восхищенно подтолкнул солидного пожилого профессора и тихонько шепнул ему на ухо:
– Видал? От это человек! От это я понимаю!
А Заикин снова посмотрел на потолок и, не смущаясь, сам себя спросил:
– Как же дальше-то?.. А, вспомнил! «Кто знает, может быть, и мотор, и винт будут упразднены, может быть, станут прибегать к непосредственному действию вспышек горючего вещества для давления на воздух и таким образом достигать движения снаряда. Будем осторожны в наших предсказаниях. Верно только то, что скорость движения в будущем значительно превзойдет скорость настоящего времени...»
* * *
В это же время в Одессе, в кабинете Дмитрия Тимофеевича Пташникова, шел такой разговор:
– За предоставление поля для полетов, будь это ипподром или какая-нибудь другая большая спортивная площадка, городские власти берут сорок процентов валового сбора! – возмущенно докладывал Травин Пташникову-старшему.
– Ай-ай-ай! – покачал головой Дмитрий Тимофеевич.
– Таким образом автоматически уменьшая нашу долю в прибыли, если принять ее за единицу, на тридцать два процента!
– Ай-ай-ай... – сокрушался Дмитрий Тимофеевич.
* * *
– В настоящее время все усилия людей, интересующихся воздухоплаванием, выглядят как репетиция проказницы-мартышки, осла, козла и косолапого мишки, которые затеяли сыграть квартет. Кто в лес, кто по дрова... Согласованности в работе нет еще никакой, а она необходима, ежели мы только желаем, чтобы дело воздухоплавания получило в России быстрое и широкое развитие... – говорил Заикин с трибуны актового зала.
* * *
Дмитрий Тимофеевич ходил по кабинету и диктовал Травину:
– Возьмите несколько номеров журнала «Вестник воздухоплавания», внимательно прочтите передовые статьи, просмотрите там же речь князя Голицына и в этаком же высокопарном стиле составьте прошение на имя министра финансов, копия – министру внутренних дел Маклакову (он в Думе очень ратовал за воздухоплавание) с просьбой ограничить произвол местных властей в отношении частных авиаторов и, упирая на бедственное положение этих прогрессивных одиночек, самым жалостливым образом просите прекратить взимание с них сорока процентов сбора за пользование ипподромами. Будьте настойчивы, демагогичны и верноподданны. Соберите достойные подписи, и я вам ручаюсь, что мы перестанем терять с каждого полета Заикина по нескольку тысяч рублей.
* * *
В актовом зале политехнического института бушевали страсти.
Запарившийся Заикин отвечал на вопросы:
– Вот вы спрашиваете, опасны ли полеты? Да нет же! Конечно, если у вас легкий аппарат, не могущий раздавить вас и построенный очень тщательно. В воздушном летании не должно быть дешевки.
– А чего надо больше всего опасаться? – крикнули из зала.
– Поломка руля, расстройство в передачах движений...
– А остановка двигателя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27