– Я слышал, как ты говорил что-то о Школе лётчиков-испытателей. Поделись информацией.
Ему я рассказал тогда всё, что знал. Поделился и своими личными планами, а через четыре с небольшим года после этого разговора сам стал слушателем Школы. Ещё через два года, сразу же после нашего выпуска, им стал Гена. И вот теперь он – лётчик-испытатель Лётно-исследовательского института.
… Заруливаю на свою стоянку. Пара «двадцать первых», прямо у меня над головой сделав проход, уходит влево на боевой разворот. Опять заходят на центр аэродрома и, пройдя уже вне поля моего зрения, распускаются. Видимо, они хотят ещё раз собраться и продолжить тренировку.
Слышу по радио неуверенный вопрос Урала, обращённый к Генке:
– Ты что, отошёл? Где ты?…
Такое впечатление, что ребята не очень чётко обговорили весь полёт на земле. Руководитель полётов тоже немного замялся – назвав почему-то позывной Урала, задаёт в эфир вопрос:
– Вам не мешает малоскоростной на посадочном курсе – подходит к дальнему?
Но такой вопрос должен быть скорее адресован Геннадию – это же он после роспуска пошёл в направлении третьего разворота. С упомянутого «малоскоростного» – проходящего испытания ИЛ-114, штатно докладывает о входе в глиссаду лётчик-испытатель ильюшинской фирмы с похожей на Генкину фамилией – Вячеслав Белоусов.
… И опять – недоуменный вопрос РП, непонятно почему обращённый к позывному Урала:
– Ты куда пошёл? Твоё место?
Короткая пауза…
И вдруг тот же голос руководителя полётов неестественно громко, надрывно выкрикивает одно оборванное слово:
– КАТАПУЛЬТИР…!!!
За считанные секунды до этого, обернув голову на рулении в сторону третьего разворота, я увидел крутнувшийся с малой высоты вниз МиГ-21…
Почти отвесное столкновение с землёй. Характерный гриб чёрного дыма…
И тут в эфире – удивлённый голос Урала, докладывающего своё место: он стоит в вираже над КДП, на его борту всё в порядке. Мелькает шальная мысль: быть может, эта страшная картина мне привиделась, а на самом-то деле – всё в порядке?
Но нет – ещё виден в стороне третьего разворота нерассеявшийся чёрный дым.
С ушедшего на второй круг ИЛ-114 раздаётся доклад Белоусова:
– Я пройду, посмотрю, что там…
И, через несколько секунд, на вопрос РП:
– Парашюта не видно? – несётся в эфир его ответ:
– Нет… Здесь в деревеньке с церквушкой, прямо рядом с одним домом вошёл. Практически отвесно…
Заруливаю, вылезаю из кабины. К самолёту подбегает ни о чём не подозревающий ведущий инженер, симпатичный и энергичный парень Андрей Щеблыкин:
– Ну что, ещё слетаем? Сейчас, я по-быстрому организую заправку!
Эх, Андрюха, хороший ты парень!…
Я показываю рукой в направлении ещё не до конца рассеявшегося султана чёрного дыма:
– Гена Белоус погиб…
"Вчера лётчики-испытатели Лётно-исследовательского института в подмосковном Жуковском хоронили своего товарища. 31-летний пилот Геннадий Белоус погиб в понедельник, 12 августа, при выполнении тренировочного полёта во время подготовки к параду в честь Дня воздушного флота (он намечен на завтра).
Белоуса считали в отряде сильным лётчиком. Он летал на самолётах, по меньшей мере, 18 типов из 30–35, которые испытываются в ЛИИ. Поэтому версию, что он не справился с управлением своего МиГ-21 при выполнении фигур высшего пилотажа, его товарищи отвергают как маловероятную. Выводы, к которым пришла комиссия, расследующая причины катастрофы, ещё неизвестны. Однако лётчики уверены, что она связана с отклонениями в работе техники.
По традиции авиаторов, когда траурная процессия приблизилась к кладбищу, высоко в небе пронёсся над городом истребитель, одна из тех машин, на которых летал погибший испытатель".
«Московский Комсомолец», 16.08.1991
Итак, ещё одна жертва показух. Сколько же побилось во время них и при подготовках к ним пилотов!
Вспоминаю первую, виденную мной, катастрофу из этой серии: тогда, 7 февраля 1984 года, в Кубинке, на новейшем, по тем временам, истребителе МиГ-29 разбился военный лётчик-испытатель Владимир Лотков. Затем был ещё целый ряд лётных происшествий! Теперь вот – Гена Белоус…
Но ведь по большому счёту, летание-то не остановишь. И демонстрировать его тоже всегда кому-то – и очень много кому – необходимо.
Расслабляться нельзя. Сейчас мне предстоит много сложных демонстрационных полётов на зарубежных показах. Нужно собраться, быть внимательнее!…
август 1991 г.
НАД КРЫШАМИ ЕВРОПЫ
Юрий ГАРНАЕВ:
Перелёт был не совсем обычным. Чем-то напоминал он далёкие годы, когда авиация проходила на небольшой высоте небольшие расстояния, – я помню, как над тихим городом Балашовом пролетел самолёт и сел на стадионе, и мы, мальчишки, бежали через весь город, лезли на забор, который упал, сломался под нами…
Теперь мы над Европой, на высоте всего в двести метров – и медленно проплывала она, так что мы могли разглядеть её, как ожившую карту, с подробностями живого быта, с особыми красками, присущими по-своему каждой стране.
Нам предстояло пересечь шесть стран, часть пути пролететь над морем, ниже всех принятых теперь в авиации эшелонов, и в ясные дни мы отчётливо видели всё время, как большие причудливые тени нашего каравана с мелькающим над каждой машиной венцом огромных лопастей, скользят над пашнями, домами и над границами стран.
Три больших вертолёта конструкции Миля, как воздушные мастодонты, медленно шли над Европой в Париж, на выставку в Ле-Бурже.
Пасмурным дождливым утром 1 июня мы поднялись с подмосковного аэродрома и, собравшись группой, взяли курс на запад. Низкие облака стелились над землёй. Моросил мелкий, похожий на осенний, дождь, но вертолёты оборудованы приборами для полёта в сложных метеорологических условиях. Машину ведёт автомат, «непьющий пилот», и трудно было только следить за строем – плохая видимость заставляла держаться слишком близко друг к другу.
Наш МИ-6 возглавил группу. До самой границы нас провожал на четвёртой машине Герман Алфёров. На обратном пути, как оказалось потом, в одно сопло двигателя его машины попал крупный грач: низкий эшелон был легко доступен птицам…
Под нами, хорошо различимые, шли сначала поля Смоленщины, потом дремучие белорусские леса. Земля для лётчика всегда имеет своё лицо, мы узнаём её, как друзей при встрече.
В Витебске нас ждали многотонные автозаправщики – даже не верилось, что всё это поместится в баках, но ведь предстояло пройти непривычно долгий для вертолёта путь готовыми к любой неожиданности. Мы шли на керосине – устаревшие поршневые моторы заменили теперь мощные турбовинтовые двигатели.
За Витебском нас встретила Литва с её характерной архитектурой готических построек и костелов. Дождь всё шёл. На следующий день нам уже не дали вылета. Тоскливо стояли мы у карты, думая о том, что выставка в Ле-Бурже ждать не станет.
Дождавшись амнистии от синоптиков, мы, дружно воскликнув, как старые кавалеристы: «По коням!» – бросились к своим машинам…
И вот уже под нами Неман. Отчётливо виден пограничный столб с гербом СССР. Мы не были новичками в заграничных встречах – приходилось бывать в Европе, в Азии и в Америке, а командир МИ-6 Василий Колошенко, опытный полярник, знал все континенты: зимовал на Северном полюсе и в Антарктиде, видел величественные многоцветные грани Гималаев в Индии, где его вертолёт МИ-4 оказался победителем в международном конкурсе на лучшую машину для самых трудных высокогорных условий, учил осваивать вертолёт индонезийцев… И всё же каждый из нас почувствовал что-то схожее с инстинктом перелётных птиц – Россия оставалась за кордоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47