Именно Моисей, по Фрейду, создал евреев тем, что дал им религию, согласно которой они стали избранным народом, духовно несгибаемым, превосходящим остальных. Среди объяснений, которые Фрейд нашел для антисемитизма, было то, что евреи сами настаивают на своей индивидуальности, а также бессознательный страх неевреев перед кастрацией, который вызывается еврейским обычаем обрезания. Этот увечащий обычай был широко распространен среди неевреев среднего класса в англосаксонских странах того века, что, впрочем, нисколько не избавило их от предрассудков (как саркастически добавил Джонс в рецензии на «Моисея»).
Конечно, Фрейд видел в себе черты современного Моисея. Он был не уверен в своих национальных чувствах и искал утешения в переписывании истории и исследовании своего собственного бессознательного. Он говорил, что Моисей преследовал его долгие годы, словно «неизгнанный призрак».
***
Австрия постепенно склонялась к фашизму. В 1933 году, в начале нацистского режима в Германии, Анна Фрейд писала Джонсу «Иногда меня удивляет, что в такое время, как сейчас, наступают весна и лето, как будто ничего не случилось».
Записи в дневнике Фрейда, всегда очень краткие, рассказывают, как шла его замкнутая жизнь: «Принцесса», «Марте 74 г.», «Кровь из носа». Майкл Молнар из Музея Фрейда, который сделал комментарии ко всем этим записям, отмечает, что запись сразу перед «кровью из носа», сделанной 27 октября 1936 года, датирована 24 октября и звучит так «День рождения Флиса» Это единственный раз за все десять лет ведения дневника, когда Фрейд вспоминает об этой дате. «Флис» и «кровь из носа», возможно, связаны, потому что именно его операция на носу Эммы Экштейн в 1895 году чуть не убила ее из-за открывшегося кровотечения.
Должны ли мы поверить, что у Фрейда текла кровь из носа во вторник оттого, что он думал в субботу о Вильгельме Флисе, или же он сделал запись о Флисе, потому что бессознательно ощущал проблему с носом, которая три дня спустя выразилась в кровотечении? Нельзя назвать это невероятным — по крайней мере, не исключено, что это считал возможным Фрейд. Когда-то он думал, что у Экштейн кровотечение из-за любви к нему.
Смерть Берты Паппенгейм в марте 1936 года не отмечена в дневнике. Ей было семьдесят семь — всего на три года моложе Фрейда. Та молодая женщина, которую лечил Брейер и описывал Фрейду с таким серьезным результатом, провела всю жизнь в социальной работе. В ее случае были тайны, которых не разгадал ни Брейер, ни кто-либо еще.
Какова бы ни была правда, Берта изменилась, стала реформатором. «Если в следующей жизни есть справедливость, — писала она в 1922 году, — женщины будут издавать законы, а мужчины рожать детей». Ничто в ее зрелые годы не говорило о том, что она была Анной О., которую Берта так удачно подчинила себе и превратилась в строгую филантропку и писательницу.
В молодости Фрейд, несомненно, был бы очень рад узнать о ее снах. Она вела дневник всю жизнь, а в пожилом возрасте все еще записывала некоторые сны из-за неугасаемого интереса к самой себе…
Я путешествовала после ужина с компаньонкой, которая немного напоминала мою мать. Она держала в руках кнут, завернутый в оберточную бумагу, чтобы «мужчины знали, кто я такая». Вокзал, когда мы добрались до Ровно, был освещен длинными струями газа, которые пахли серой.
«Наверное, они думают, что мы дуры», — сказала моя компаньонка. Мы видели, как русский преступник в помятом костюме сажает в поезд двух молодых женщин. У них были маленькие головы, как картофелины. Мужчина дал им перевязанную шпагатом пачку рублей и сказал, что, когда они приедут в Буэнос-Айрес, они смогут стать танцовщицами, или компаньонками богатых дам, или кем захотят. Мы закричали: «Обманщик!» и «Торговец белыми рабами!» — так громко, как только могли, но никто нас не слышал.
Поскольку в Ровно часто совершались похищения, было необходимо найти начальника полиции. Я шла вниз по грязной улице — теперь одна — и приблизилась к железным воротам с шипами наверху. Мальчик, который подметал в канаве, сказал: «Вы можете войти».
За воротами открылся парк, и я увидела здание, которое тут же узнала. Я очень испугалась. С озера снялись две дикие утки с голубым оперением, и я подумала теперь мне придется снова пройти через все это.
Мет завела внутрь медсестра, и я слышала, как шепчутся люди. Это был санаторий в Кройцлингене. Доктор Брейер ушел всего час назад. Он бросил меня — я чувствовала это в своей лобковой кости — так же, как когда увидела кровавые простыни после смерти папы, так же, как во время верховой езды в Кобленце, когда мужчина с прямой спиной в конюшне громко высказался о моей «ничего фигурке» и я отвернулась с отвращением, но эти слова продолжали звучать у меня в голове, «ничего фигурка, ничего фигурка, ничего фигурка».
Надзиратель держал шприц для подкожных инъекций. Я хотела сказать ему, чтобы он не глупил, я взрослая женщина, которая делает добрые дела и пишет книги. Каждый раз, когда я открывала рот, я заходилась в кашле, как было тогда, когда я ухаживала за папой. Кашель означал: «Послушай, уважаемый, я руководила приютом для сирот, я основала лигу женщин. Я спасла сотни девушек от продажи в проститутки».
Было важно, чтобы он понял, что я еду выступать на съезде в Берлине с докладом о том, что евреи должны жить вместе с национал-социалистами. Я приказала ему убрать свой морфий, и они прикрыли мое лицо тканью, чтобы сдержать кашель. Я кричала им, что я не та Анна из статей, которые они постоянно публиковали, глупая маленькая фрейлейн, которую они лечили разговорами, и это все равно не помогло. Мы все знали, в чем была их проблема — они были мужчинами. Брейер думал, что все знает. Так же думал и этот наглый друг, с которым я никогда не была знакома, этот Фрейд, который потом писал обо мне так, будто знал меня. Никто из них и близко не подошел к Анне. Она играла с ними в женские игры.
Потом игла вошла в тело с хлопком, и я увидела мелькание голубых перьев над озером.
Я проснулась на рассвете в спальном вагоне с несильной головной болью, которая практически прошла к тому времени, как мы приехали в Берлин.
Глава 31. Исход
Самые разные организации доживали последние дни. «Факел», который перестал издаваться в феврале 1936 года, напоследок еще раз бросил камень в сторону психоанализа. Аналитики, заявил Карл Краус в последнем номере, подстерегают своих жертв у гостиниц на Рингштрассе. Некоторые, добавил он, «среди них самые ничтожные», уже уехали в Америку, «чтобы устроиться там, где есть деньги» — возможно, намек на Виттельса, который уже процветал в Нью-Йорке.
Французская журналистка в том же году ездила в Вену, чтобы написать юмористический рассказ о том, что Фрейд считает себя и свою науку удобной мишенью. Назвавшись мадам Дюбуа и притворившись, что боится собак, сна воспользовалась Полем Федерном в качестве посредника.
Федерн, который принял ее (как она намекнула) только потому, что она утверждала, будто «отвратительно богата», отличался «раввиноподобным носом, какие можно увидеть только на антисемитских карикартурах». Он взял с нее деньги и устроил встречу с Фрейдом, с которым она увиделась в «красивом доме, свежевыкрашенном, с орехово-коричневыми ставнями, сияющими на солнце», — доме, который он снимал на тенистой дороге в Гринцинг, ведущей в «Бельвю» и на Химмельштрассе Федерн тоже был там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Конечно, Фрейд видел в себе черты современного Моисея. Он был не уверен в своих национальных чувствах и искал утешения в переписывании истории и исследовании своего собственного бессознательного. Он говорил, что Моисей преследовал его долгие годы, словно «неизгнанный призрак».
***
Австрия постепенно склонялась к фашизму. В 1933 году, в начале нацистского режима в Германии, Анна Фрейд писала Джонсу «Иногда меня удивляет, что в такое время, как сейчас, наступают весна и лето, как будто ничего не случилось».
Записи в дневнике Фрейда, всегда очень краткие, рассказывают, как шла его замкнутая жизнь: «Принцесса», «Марте 74 г.», «Кровь из носа». Майкл Молнар из Музея Фрейда, который сделал комментарии ко всем этим записям, отмечает, что запись сразу перед «кровью из носа», сделанной 27 октября 1936 года, датирована 24 октября и звучит так «День рождения Флиса» Это единственный раз за все десять лет ведения дневника, когда Фрейд вспоминает об этой дате. «Флис» и «кровь из носа», возможно, связаны, потому что именно его операция на носу Эммы Экштейн в 1895 году чуть не убила ее из-за открывшегося кровотечения.
Должны ли мы поверить, что у Фрейда текла кровь из носа во вторник оттого, что он думал в субботу о Вильгельме Флисе, или же он сделал запись о Флисе, потому что бессознательно ощущал проблему с носом, которая три дня спустя выразилась в кровотечении? Нельзя назвать это невероятным — по крайней мере, не исключено, что это считал возможным Фрейд. Когда-то он думал, что у Экштейн кровотечение из-за любви к нему.
Смерть Берты Паппенгейм в марте 1936 года не отмечена в дневнике. Ей было семьдесят семь — всего на три года моложе Фрейда. Та молодая женщина, которую лечил Брейер и описывал Фрейду с таким серьезным результатом, провела всю жизнь в социальной работе. В ее случае были тайны, которых не разгадал ни Брейер, ни кто-либо еще.
Какова бы ни была правда, Берта изменилась, стала реформатором. «Если в следующей жизни есть справедливость, — писала она в 1922 году, — женщины будут издавать законы, а мужчины рожать детей». Ничто в ее зрелые годы не говорило о том, что она была Анной О., которую Берта так удачно подчинила себе и превратилась в строгую филантропку и писательницу.
В молодости Фрейд, несомненно, был бы очень рад узнать о ее снах. Она вела дневник всю жизнь, а в пожилом возрасте все еще записывала некоторые сны из-за неугасаемого интереса к самой себе…
Я путешествовала после ужина с компаньонкой, которая немного напоминала мою мать. Она держала в руках кнут, завернутый в оберточную бумагу, чтобы «мужчины знали, кто я такая». Вокзал, когда мы добрались до Ровно, был освещен длинными струями газа, которые пахли серой.
«Наверное, они думают, что мы дуры», — сказала моя компаньонка. Мы видели, как русский преступник в помятом костюме сажает в поезд двух молодых женщин. У них были маленькие головы, как картофелины. Мужчина дал им перевязанную шпагатом пачку рублей и сказал, что, когда они приедут в Буэнос-Айрес, они смогут стать танцовщицами, или компаньонками богатых дам, или кем захотят. Мы закричали: «Обманщик!» и «Торговец белыми рабами!» — так громко, как только могли, но никто нас не слышал.
Поскольку в Ровно часто совершались похищения, было необходимо найти начальника полиции. Я шла вниз по грязной улице — теперь одна — и приблизилась к железным воротам с шипами наверху. Мальчик, который подметал в канаве, сказал: «Вы можете войти».
За воротами открылся парк, и я увидела здание, которое тут же узнала. Я очень испугалась. С озера снялись две дикие утки с голубым оперением, и я подумала теперь мне придется снова пройти через все это.
Мет завела внутрь медсестра, и я слышала, как шепчутся люди. Это был санаторий в Кройцлингене. Доктор Брейер ушел всего час назад. Он бросил меня — я чувствовала это в своей лобковой кости — так же, как когда увидела кровавые простыни после смерти папы, так же, как во время верховой езды в Кобленце, когда мужчина с прямой спиной в конюшне громко высказался о моей «ничего фигурке» и я отвернулась с отвращением, но эти слова продолжали звучать у меня в голове, «ничего фигурка, ничего фигурка, ничего фигурка».
Надзиратель держал шприц для подкожных инъекций. Я хотела сказать ему, чтобы он не глупил, я взрослая женщина, которая делает добрые дела и пишет книги. Каждый раз, когда я открывала рот, я заходилась в кашле, как было тогда, когда я ухаживала за папой. Кашель означал: «Послушай, уважаемый, я руководила приютом для сирот, я основала лигу женщин. Я спасла сотни девушек от продажи в проститутки».
Было важно, чтобы он понял, что я еду выступать на съезде в Берлине с докладом о том, что евреи должны жить вместе с национал-социалистами. Я приказала ему убрать свой морфий, и они прикрыли мое лицо тканью, чтобы сдержать кашель. Я кричала им, что я не та Анна из статей, которые они постоянно публиковали, глупая маленькая фрейлейн, которую они лечили разговорами, и это все равно не помогло. Мы все знали, в чем была их проблема — они были мужчинами. Брейер думал, что все знает. Так же думал и этот наглый друг, с которым я никогда не была знакома, этот Фрейд, который потом писал обо мне так, будто знал меня. Никто из них и близко не подошел к Анне. Она играла с ними в женские игры.
Потом игла вошла в тело с хлопком, и я увидела мелькание голубых перьев над озером.
Я проснулась на рассвете в спальном вагоне с несильной головной болью, которая практически прошла к тому времени, как мы приехали в Берлин.
Глава 31. Исход
Самые разные организации доживали последние дни. «Факел», который перестал издаваться в феврале 1936 года, напоследок еще раз бросил камень в сторону психоанализа. Аналитики, заявил Карл Краус в последнем номере, подстерегают своих жертв у гостиниц на Рингштрассе. Некоторые, добавил он, «среди них самые ничтожные», уже уехали в Америку, «чтобы устроиться там, где есть деньги» — возможно, намек на Виттельса, который уже процветал в Нью-Йорке.
Французская журналистка в том же году ездила в Вену, чтобы написать юмористический рассказ о том, что Фрейд считает себя и свою науку удобной мишенью. Назвавшись мадам Дюбуа и притворившись, что боится собак, сна воспользовалась Полем Федерном в качестве посредника.
Федерн, который принял ее (как она намекнула) только потому, что она утверждала, будто «отвратительно богата», отличался «раввиноподобным носом, какие можно увидеть только на антисемитских карикартурах». Он взял с нее деньги и устроил встречу с Фрейдом, с которым она увиделась в «красивом доме, свежевыкрашенном, с орехово-коричневыми ставнями, сияющими на солнце», — доме, который он снимал на тенистой дороге в Гринцинг, ведущей в «Бельвю» и на Химмельштрассе Федерн тоже был там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135