Неизвестно, как Фрейд смог оставить такую сумму, не привлекая к себе внимания и не увеличив свой налог на выезд.
В письме, которое Фрейд писал Бонапарт из Лондона в том же году, говорилось: «Мы не в силах обеспечивать их здесь, в Англии». Он предполагал, что деньги, которые он им оставил, «возможно, уже конфискованы и обязательно будут потеряны, если они уедут». Он добавил, что думал о том, чтобы устроить их на французской Ривьере: «Но будет ли это возможно?» Четыре старые женщины, которые наверняка не хотели уезжать из привычных мест, не считались большим приоритетом. Лагерей смерти тогда еще не было.
Фрейд в последний раз попрощался с ними. В 15. 25 в субботу, 4 июня, он вместе с остальными сел в «Восточный экспресс» на Западном вокзале. Их сопровождал член дипломатической миссии США в Вене. В предрассветные часы воскресенья, проехав двенадцать часов по Австрии и Германии, поезд достиг границы в Келе. Немецкая таможня ими не заинтересовалась, и они пересекли мост через Рейн в Страсбург, оказавшись во Франции и на свободе. Принцесса и Уильям Буллитт встретили поезд на вокзале в Париже, и Фрейды остановились в доме Бонапарт. Она передала Фрейду чек на его золото, которое ждало его в Лондоне.
Вечером они отправились в Кале, а оттуда на ночном пароме в Англию. Во время путешествия Фрейду снилось, что он высаживается в бухте Певенси, где в 1066 году вышел на берег Вильгельм Завоеватель. Эту историю рассказал тоже Джонс, что вызывает некоторые подозрения. Впрочем, могучий завоеватель, все еще мечтающий о новых победах, больше похож на Фрейда. Слабый беглец с тростью, седой бородой, в очках, слишком тяжелых для его лица, — это всего лишь прикрытие. В посмертном стихотворении Одена много правды:
Он совсем не был умен: он просто сказал
Несчастному Настоящему повторять Прошлое
Как стихотворение, пока раньше
Или позже оно не запнется на строчке, где
Когда— то давно начались обвинения…
Пусть он часто ошибался и иногда доходил до абсурда,
Для нас он уже не просто человек,
А целое общественное мнение,
Согласно которому мы управляем своими такими разными жизнями…
На Духов день, в праздник, он прибыл в Дувр. Поезд Фрейда ехал на север, а люди уезжали из Лондона на южное побережье. За двадцать лет до того, в Духов день 1918 года, Лондон перенес последний воздушный налет первой мировой войны, когда вверх по Темзе летели немецкие «готы» и «гиганты». В 1938 году шла гражданская война в Испании, а на следующее утро в газетах появились сообщения о «неизвестных бомбардировщиках» над Пиренеями.
Матильда и Мартин встречали Фрейда на вокзале Виктория вместе с Джонсом и его женой. Временным домом Фрейда в пригороде Сент-Джонс-Вуд, который он описывал Эйтингону, стал дом к северу от Регентского парка, на Элсворти-роуд, выбранный и обставленный Эрнстом. «Очарование нового места… вызывает желание закричать 'Хайль Гитлер!'» Рядом находился Примроуз-Хилл, который напоминал Фрейду о Гринцинге. Он рассказал Эйтингону о триумфе, который почувствовал, когда освободился, смешанном «слишком обильно» с горем, потому что «я всегда очень любил тюрьму, из которой меня выпустили». Теперь, когда Фрейд оставил Вену навсегда, он наконец понял, что это его дом.
Брату Александру, который уехал в Швейцарию (они приехали в Великобританию только осенью и вскоре после этого отправились в Канаду), он писал 22 июня:
Эта Англия — вскоре ты сам увидишь, — несмотря на все, что кажется чуждым, странным и сложным, а этого здесь вполне хватает, — благословенная, счастливая страна, населенная добрыми и гостеприимными людьми. По крайней мере, такое впечатление я получил после первых недель. Нас приняли очень радушно. Нас принесло на крыльях массового психоза (я не мог не прибегнуть к поэтической метафоре). Через три дня почтальон исправно приносил письма по адресу «Доктор Фрейд, Лондон» или «Напротив Регентского парка», а таксист, который привез Анну домой, воскликнул, увидев номер дома: «О, это же дом доктора Фрейда!» Газеты сделали нас известными. Нас засыпают цветами, а от конфет и фруктов у нас вполне могло бы начаться серьезное несварение желудка.
Популярные газеты, вероятно, не попадали на его стол перед завтраком. Он заметил бы в них следы того же самого антисемитизма, который процветал по другую сторону Канала, но в более мягкой, англицизированной форме, скорее социальной, чем политической. За три дня до того, как Фрейд написал брату, «Санди экспресс», в то время солидная газета, исповедовавшая ценности среднего класса, выражалась так:
Наблюдается большой приток иностранных евреев в Великобританию. Они переполняют страну. Они пытаются в больших количествах устроиться на медицинскую работу… Что самое худшее, многие из них представляются психоаналитиками… [Психоаналитик] часто получает над пациентом власть, которой пользуется, если он не совсем порядочный человек.
В брошюре, выпущенной британскими евреями, чувствуется нервная атмосфера, с которой сталкивались иммигранты. Им советовали выучить английский и правильное произношение, чтобы не выделяться, а также не критиковать правительство или британский образ жизни. «Лучше говорите на английском с запинками, чем на беглом немецком, и не говорите громко. Не читайте на людях немецких газет».
Фрейд был огражден от всего этого. Он продолжал работать, завел несколько пациентов, немного писал. Последняя часть «Моисея и единобожия» была завершена в июле, и Фрейд устроил ее издание. Первые части уже появились, но он ожидал наибольшей отрицательной реакции от последней, заключения, как, впрочем, и произошло. Приходили посетители, некоторые из них были знаменитостями: Г. Дж. Уэллс, Сальвадор Дали (который привел с собой жену), посланцы от Королевского общества (избравшего его иностранным членом) со своей «хартией», чтобы Фрейд подписал ее. Из Манчестера приехал Сэм Фрейд.
Недалеко от Сент-Джонс-Вуд, в Мэсфилд-гарденз в Хемпстеде, рядом с Финчли-роуд, было найдено постоянное жилье. Это был отдельный дом, построенный после войны. Эрнст сменил там всю обстановку и подготовил его к заселению осенью. Марта перебралась туда 27 сентября. Фрейд — который в том же месяце подвергся радикальной операции в лондонской клинике — присоединился к ней три дня спустя.
Это была неделя мюнхенского кризиса, когда Германия, поглотив Австрию, вот-вот готова была завоевать следующую страну к востоку, Чехословакию. Коллеги убеждали британского премьер-министра, Невилла Чемберлена, продемонстрировать силу. В лондонских парках стали копать траншеи, чтобы использовать их как укрытия во время воздушных налетов. Выкатили все противовоздушные орудия страны — сорок четыре единицы. Флот был приведен в боевую готовность.
Но Чемберлен оставался миротворцем, говоря британскому народу по радио: «Как ужасно, нелепо и невероятно, что мы строим убежища и примеряем противогазы из-за ссоры в далекой стране между людьми, о которых мы ничего не знаем». Он поехал на переговоры с Гитлером в Мюнхен и вернулся с триумфом («Я думаю, нас ждет мирное время»), как показано в сотнях телевизионных документальных фильмов, человек, похожий на управляющего банка, машущий какой-то бумагой. Фрейд записал в дневнике: «Мир». Шесть месяцев спустя немцы захватили Чехословакию и настроение в Великобритании наконец изменилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
В письме, которое Фрейд писал Бонапарт из Лондона в том же году, говорилось: «Мы не в силах обеспечивать их здесь, в Англии». Он предполагал, что деньги, которые он им оставил, «возможно, уже конфискованы и обязательно будут потеряны, если они уедут». Он добавил, что думал о том, чтобы устроить их на французской Ривьере: «Но будет ли это возможно?» Четыре старые женщины, которые наверняка не хотели уезжать из привычных мест, не считались большим приоритетом. Лагерей смерти тогда еще не было.
Фрейд в последний раз попрощался с ними. В 15. 25 в субботу, 4 июня, он вместе с остальными сел в «Восточный экспресс» на Западном вокзале. Их сопровождал член дипломатической миссии США в Вене. В предрассветные часы воскресенья, проехав двенадцать часов по Австрии и Германии, поезд достиг границы в Келе. Немецкая таможня ими не заинтересовалась, и они пересекли мост через Рейн в Страсбург, оказавшись во Франции и на свободе. Принцесса и Уильям Буллитт встретили поезд на вокзале в Париже, и Фрейды остановились в доме Бонапарт. Она передала Фрейду чек на его золото, которое ждало его в Лондоне.
Вечером они отправились в Кале, а оттуда на ночном пароме в Англию. Во время путешествия Фрейду снилось, что он высаживается в бухте Певенси, где в 1066 году вышел на берег Вильгельм Завоеватель. Эту историю рассказал тоже Джонс, что вызывает некоторые подозрения. Впрочем, могучий завоеватель, все еще мечтающий о новых победах, больше похож на Фрейда. Слабый беглец с тростью, седой бородой, в очках, слишком тяжелых для его лица, — это всего лишь прикрытие. В посмертном стихотворении Одена много правды:
Он совсем не был умен: он просто сказал
Несчастному Настоящему повторять Прошлое
Как стихотворение, пока раньше
Или позже оно не запнется на строчке, где
Когда— то давно начались обвинения…
Пусть он часто ошибался и иногда доходил до абсурда,
Для нас он уже не просто человек,
А целое общественное мнение,
Согласно которому мы управляем своими такими разными жизнями…
На Духов день, в праздник, он прибыл в Дувр. Поезд Фрейда ехал на север, а люди уезжали из Лондона на южное побережье. За двадцать лет до того, в Духов день 1918 года, Лондон перенес последний воздушный налет первой мировой войны, когда вверх по Темзе летели немецкие «готы» и «гиганты». В 1938 году шла гражданская война в Испании, а на следующее утро в газетах появились сообщения о «неизвестных бомбардировщиках» над Пиренеями.
Матильда и Мартин встречали Фрейда на вокзале Виктория вместе с Джонсом и его женой. Временным домом Фрейда в пригороде Сент-Джонс-Вуд, который он описывал Эйтингону, стал дом к северу от Регентского парка, на Элсворти-роуд, выбранный и обставленный Эрнстом. «Очарование нового места… вызывает желание закричать 'Хайль Гитлер!'» Рядом находился Примроуз-Хилл, который напоминал Фрейду о Гринцинге. Он рассказал Эйтингону о триумфе, который почувствовал, когда освободился, смешанном «слишком обильно» с горем, потому что «я всегда очень любил тюрьму, из которой меня выпустили». Теперь, когда Фрейд оставил Вену навсегда, он наконец понял, что это его дом.
Брату Александру, который уехал в Швейцарию (они приехали в Великобританию только осенью и вскоре после этого отправились в Канаду), он писал 22 июня:
Эта Англия — вскоре ты сам увидишь, — несмотря на все, что кажется чуждым, странным и сложным, а этого здесь вполне хватает, — благословенная, счастливая страна, населенная добрыми и гостеприимными людьми. По крайней мере, такое впечатление я получил после первых недель. Нас приняли очень радушно. Нас принесло на крыльях массового психоза (я не мог не прибегнуть к поэтической метафоре). Через три дня почтальон исправно приносил письма по адресу «Доктор Фрейд, Лондон» или «Напротив Регентского парка», а таксист, который привез Анну домой, воскликнул, увидев номер дома: «О, это же дом доктора Фрейда!» Газеты сделали нас известными. Нас засыпают цветами, а от конфет и фруктов у нас вполне могло бы начаться серьезное несварение желудка.
Популярные газеты, вероятно, не попадали на его стол перед завтраком. Он заметил бы в них следы того же самого антисемитизма, который процветал по другую сторону Канала, но в более мягкой, англицизированной форме, скорее социальной, чем политической. За три дня до того, как Фрейд написал брату, «Санди экспресс», в то время солидная газета, исповедовавшая ценности среднего класса, выражалась так:
Наблюдается большой приток иностранных евреев в Великобританию. Они переполняют страну. Они пытаются в больших количествах устроиться на медицинскую работу… Что самое худшее, многие из них представляются психоаналитиками… [Психоаналитик] часто получает над пациентом власть, которой пользуется, если он не совсем порядочный человек.
В брошюре, выпущенной британскими евреями, чувствуется нервная атмосфера, с которой сталкивались иммигранты. Им советовали выучить английский и правильное произношение, чтобы не выделяться, а также не критиковать правительство или британский образ жизни. «Лучше говорите на английском с запинками, чем на беглом немецком, и не говорите громко. Не читайте на людях немецких газет».
Фрейд был огражден от всего этого. Он продолжал работать, завел несколько пациентов, немного писал. Последняя часть «Моисея и единобожия» была завершена в июле, и Фрейд устроил ее издание. Первые части уже появились, но он ожидал наибольшей отрицательной реакции от последней, заключения, как, впрочем, и произошло. Приходили посетители, некоторые из них были знаменитостями: Г. Дж. Уэллс, Сальвадор Дали (который привел с собой жену), посланцы от Королевского общества (избравшего его иностранным членом) со своей «хартией», чтобы Фрейд подписал ее. Из Манчестера приехал Сэм Фрейд.
Недалеко от Сент-Джонс-Вуд, в Мэсфилд-гарденз в Хемпстеде, рядом с Финчли-роуд, было найдено постоянное жилье. Это был отдельный дом, построенный после войны. Эрнст сменил там всю обстановку и подготовил его к заселению осенью. Марта перебралась туда 27 сентября. Фрейд — который в том же месяце подвергся радикальной операции в лондонской клинике — присоединился к ней три дня спустя.
Это была неделя мюнхенского кризиса, когда Германия, поглотив Австрию, вот-вот готова была завоевать следующую страну к востоку, Чехословакию. Коллеги убеждали британского премьер-министра, Невилла Чемберлена, продемонстрировать силу. В лондонских парках стали копать траншеи, чтобы использовать их как укрытия во время воздушных налетов. Выкатили все противовоздушные орудия страны — сорок четыре единицы. Флот был приведен в боевую готовность.
Но Чемберлен оставался миротворцем, говоря британскому народу по радио: «Как ужасно, нелепо и невероятно, что мы строим убежища и примеряем противогазы из-за ссоры в далекой стране между людьми, о которых мы ничего не знаем». Он поехал на переговоры с Гитлером в Мюнхен и вернулся с триумфом («Я думаю, нас ждет мирное время»), как показано в сотнях телевизионных документальных фильмов, человек, похожий на управляющего банка, машущий какой-то бумагой. Фрейд записал в дневнике: «Мир». Шесть месяцев спустя немцы захватили Чехословакию и настроение в Великобритании наконец изменилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135