Без сомнения, это был муж Краузе — Эдуард. Его длинный нос еще больше вытянулся, впалые щеки покрывала обильная черная щетина с засохшей на ней кровью. Через воротник клетчатой рубашки выглядывал треугольник незагорелого тела.
Я приподнял голову Краузе и посветил на рану. Это было пулевое отверстие, и, судя по запекшейся крови, выстрел сделан несколько часов назад. Лицо его было напряжено, словно сведенное судорогой.
Я закрыл ему глаза и опустил голову на подушку. В этот момент пальцы мои коснулись чего-то твердого: я снова приподнял голову убитого, отогнул край подушки и увидел крохотный магнитофончик. Не раздумывая, положил его в карман, вышел на улицу и, осторожно ступая, направился к калитке. Я нe сомневался, что смерть Эдуарда связана с делом его жены.
В какое-то мгновение я почувствовал себя абсолютно лишним существом в этом пространственно-абсурдном мире. Но по дороге домой мне немного полегчало и уже не давило на мозг полной безнадегой. Теперь я точно знал, что буду делать. Я должен найти Шашлыка и вытрясти из него душу. Во всей этой истории ощущалось его присутствие, и никто нe мог бы меня разубедить, что это не так.
Но вначале я поехал к себе домой, чтобы прокрутить пленку, найденную в квартире Краузе. Я очень надеялся на то, что на ней будет записано что-то важное, какая-то разгадка…
Вначале звучала музыка, и я, перемотав кассету на одну треть вперед, услышал глухой мужской голос. Это скорее был отчет, нежели осмысленный монолог человека, пожелавшего поделиться с миром своими заветными мыслями.
Голос говорил: «В одиннадцать тридцать позвонили и спросили Велту. Мужчина… как будто заикался. Еще один звонок около трех часов ночи. Звонил мужчина, но голос был другой. Без пятнадцати шесть звонила женщина и назвалась парикмахером, спрашивала Велту. Какое-то у нее срочное дело. Я все отвечал, что Велта в командировке, но где именно, не говорил. Последний звонок был в девять утра, и голос принадлежал тому, кто звонил вечером… Все эти звонки бросают меня в дрожь, я хотел отключить телефон, но боялся, что не услышу звонка от Велты. Ей ни в коем случае нельзя возвращаться, такого кошмара в нашей жизни еще не было. В голосах звонивших были какие-то механические нотки, и это меня беспокоит…»
Дальше шла музыка — кажется, песни Булановой о разбитой любви.
Сами по себе такие звонки ни о чем не говорят. Но после них был убит Эдуард, а это уже говорит о многом.
В какой-то момент я начал презирать себя. Если уж я стал на этот путь, жалеть нельзя никого. Исключения из правила ведут к исключению самого себя из Ее Превосходительства Жизни. И не в том дело, что очень за нее держусь, нет, тут дело принципа. Далеко не от каждого я согласен получить визу в царствие небесное.
Мне вспомнилась тупая и самодовольная физиономия Шашлыка. Пожалуй, он несколько переиграл в этой кровавой буффонаде.
Засунув кассету в карман куртки и прихватив малокалиберный пистолет Марголина, я отправился на задание, которое дал сам себе.
Следует взять за жабры Срань Ивановича и заглянуть в его свинячьи глазки.
Я пролистал телефонную книгу в надежде, что там значится его фамилия. Но когда составлялся этот справочник, он был еще малолеткой и никакого телефона ему не полагалось.
На всякий случай обшарил взглядом страницу, где длинными столбцами шли фамилии на букву «З». Однако Рэма Заварзина среди них тоже не было.
На улице все так же тепло и безветренно. Город тихонечко тлел угольками огней, а по улицам все шли и шли плотные потоки машин.
Не успел доехать до Валдемарас, бывшей улицы Горького, как меня остановили полицейские дорожной службы. Они всегда прячутся в этом изгибе и ловят зазевавшихся частников. Особенно — владельцев иномарок.
Обвинили в превышении скорости, и я без лишних разговоров откупился пятью латами. Хлебное здесь для полиции место — об этом нельзя забывать.На перекрестке Дзирнаву и Тербатас едва не столкнулся с разворачивающейся «девяткой». Все эти мелочи раздражали, и, стиснув зубы, я повернул к ресторану «Мариенбад».
На стоянке, как всегда, правили бал иномарки, но «мерседеса» Шашлыка среди них не было. Не было его и возле ночного казино, куда поиграть собирается публика посолиднее, которой Мишка и в подметки не годится. К тому же играть он никогда ни во что не умел, разве что на пальцах в очко.
Я решил немного помотаться по городу наудачу, но так, чтобы особо не мозолить глаза полиции.
И во втором, и в третьем казино я его не нашел. Конечно, он мог оставить машину и дома, но тогда это был бы не Шашлык. Он постоянно должен демонстрировать свои модерновые «колеса».
Когда в центре его следов не обнаружилось, я отправился на Юглу, в ресторан «Лидо». Это новьй кабак, теперь в городе уже три подобных заведения с таким названием. Судьба играет не только людьми, но и недвижимостью. Старое «Лидо» в Юрмале умерло естественной смертью вместе с курортом, зато в Риге появилась целая гроздь ресторанчиков с таким названием.
Юглский отличался тем, что был любимым местом авторитетов типа Заварзина. Он стоял на отшибе, на берегу озера, где полиция частенько находила неопознанные трупы. Причина смерти — пуля в затылок или удушение.
Напротив «Лидо», почти вплотную, находилось маленькое кафе-стекляшка, в котором постоянно, под видом молодоженов, ошиваются сотрудники отдела по борьбе с организованной преступностью.
Вырулив на стоянку у «Лидо» в половине одиннадцатого, я сразу увидел «мерседес» Шашлыка, ко-торый стоял рядом со спортивным «вольво». Правда, стопроцентной уверенности в этом еще не было, следовало подъехать поближе, чтобы увидеть под зеркалом заднего вида болтающийся на резиночке амулет — желтого попугайчика с зелеными крылышками.
Без сомнения, это была машина Шашлыка: и попугайчик, и наклейка с изображением Стигла на панели оказались в наличии.
Ждал, не выходя из машины, видел все и вся, меня же скрывали тонированные стекла. Я невидимка, такая уж профессия — оставаться в тени. Но сейчас у меня страшно горел зуб на одного, только на одного человека, с лицом выразительным, как подушка. Я ее должен сегодня распотрошить и посмотреть, как из ее нутра разлетится пух по всей округе.
Подкатили еще две иномарки, из которых вышли четверо бритоголовых с проститутками. Они уже были на взводе, разговаривали громко и вызывающе, словно им отстегивали за ругань по стодолларовой бумажке.
Из ресторана долго никто не показывался.
Жевать «Орбит» наскучило. Я вышел из машины и спустился к озеру. Оттуда тоже хорошо просматривался вход, ярко освещенный большой неоновой лампой.
Минут через сорок-пятьдесят, когда я уже снова сидел в машине, в дверях появился малый в кожаной куртке-реглане и светлых брюках. Он направился в сторону серебристого «форда», и вскоре машина резво тронулась с места, лишь синий клубок дыма какое-то время плыл в сторону озера.
Шашлыка я заметил не сразу. Из дверей ресторанa вывалилась какая-то гора и довольно шустро стала скатываться по ступенькам. На ней была желтая кожанка и джинсы. Срань Иванович куда-то торопился.
Я не отпускал его дальше 150 — 200 метров . Включив дальний свет, лишил его возможности меня засечь. Да он и не крутился, ехал себе и ехал.
В Задвинье мы прибыли уже ночью, подрулили к платной стоянке, что раскинулась под Калнциемским мостом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32