непосредственно сам убивает осужденного: в соседней комнате раздевают и тут же убивают… Утверждают, что в Одессе в ЧК в 1923 году введен новый, усовершенствованный способ расстрела.
Сделан узкий, темный коридор с ямкой в середине. С боков имеются две бойницы. Идущий падает в яму и из бойниц его расстреливают, причем стреляющие не видят лица расстреливаемого.
Не могу не привести еще одного описания расстрелов в московской ЧК, помещенного в N4 нелегального бюллетеня левых с.-р. Относится это описание к тому времени, когда велись прения о правах и прерогативах ЧК и Рев. Трибунала», т.е. о праве ЧК выносить смертные приговоры. Тем характернее картины, нарисованные пером очевидцев: «Каждую ночь, редко когда с перерывом, водили и водят смертников „отравлять в Иркутск“. Это ходкое словечко у современной опричнины. Везли их прежде на Ходынку. Теперь ведут сначала в N11, а потом из него в N7 по Варсонофьевскому переулку. Там вводят осужденных - 30-12-8-4 человека (как придется) - на 4-й этаж. Есть специальная комната, где раздевают до нижнего белья, а потом раздетых ведут вниз по лестницам.
Раздетых ведут по снежному двору, в задний конец, к штабелям дров и там убивают в затылок из нагана.
Иногда стрельба неудачна. С одного выстрела человек падает, но не умирает. Тогда выпускают в него ряд пуль, наступая на лежащего, бьют в упор в голову или грудь.
10-11 марта Р.Олехновскую, приговоренную к смерти за пустяковый поступок, который смешно карать даже тюрьмой, никак не могли убить. 7 пуль попало в нее, в голову и грудь. Тело трепетало. Тогда Кудрявцев (чрезвычайник из прапорщиков, очень усердствовавший, недавно ставший «коммунистом», взял ее за горло, разорвал кофточку и стал крутить и мять шейные хрящи. Девушке не было 19 лет.
Снег на дворе весь красный и бурый. Все забрызгано кругом кровью. Устроили снеготаялку, благо - дров много, жгут их на дворе и улице в кострах полсаженями. Снеготаялка устроила кровавые жуткие ручьи.
Ручей крови перелился чрез двор и пошел на улицу, поперек в соседние места. Спешно стали закрывать следы. Открыли какой-то люк и туда спускают этот темный страшный снег, живую кровь только что живших людей…»
(Мельгунов Т. Красный террор в России. М., 1992)
«В Киеве чрезвычайка находилась во власти латыша Лациса. Его помощниками были изверги Авдохин, „товарищ Вера“, Роза Шварц и др. девицы. Здесь было полсотни чрезвычаек, но наиболее страшными были три, из которых одна помещалась на Екатерининской ул., N16, другая - на Институтской ул., N409 и третья - на Садовой ул., N5. В одном из подвалов чрезвычайки, точно не помню какой, было устроено подобие театра, где были расставлены кресла для любителей кровавых зрелищ, а на подмостках, т.е. на эстраде, которая должна была изображать собою сцену, производили казни.
После каждого удачного выстрела раздавались крики «браво», «бис» и подносились бокалы шампанского. Роза Шварц лично убила несколько сот людей, предварительно втиснутых в ящик, на верхней площадке которого было проделано отверстие для головы.
Но стрельба в цель являлась для тех девиц только шуточной забавой и не возбуждала уже их притупившихся нервов. Они требовали более острых ощущений… выкалывали иглами глаза, или выжигали их папиросой, или же забивали иод ногти тонкие гвозди.
В Киеве шепотом передавали любимый приказ Розы Шварц… когда уже нельзя было заглушить душераздирающих криков истязаемых.
«Залей ему глотку горячим оловом, чтобы не визжал, как поросенок…» И этот приказ выполняли с буквальной точностью».
«Применялись в киевских чрезвычайках и другие способы истязания. Так, например, несчастных втискавали в узкие деревянные ящики и забивали их гвоздями, катая ящик по полу».
В Москве был «садист Орлов, специальностью которого было расстреливать мальчиков, которых он вытаскивал из домов, или ловил на улицах».
«В Одессе: Вера Гребенщикова лично застрелила 700 человек. Использовали линейный корабль „Синоп“ и „Алмаз“, прикрепляли железными цепями к толстым доскам и медленно, постепенно продвигали, ногами вперед, в корабельную печь…
Чекисты Ямбурга на кол посадили офицеров Нарвского флота.
В Киеве жертву клали в ящик с разлагающимися трупами, потом объявляли, что похоронят заживо. Ящик зарывали, через полчаса открывали и тогда производили допрос. Удивительно ли, что люди действительно сходили с ума?»
Князь Н.Д.Жевахов. Воспоминания. Королевство С.Х.С., 1927.Т.2).
(Н.Д. Жевахов - тов. Обер-Прокурора св.Синода; воспоминания охватывают март 1917 - январь 1920 г.г.)
«ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ ПОКУШЕНИЙ НА ТОВАРИЩА СТАЛИНА НЕ БЫЛО!»
Одна из самых страшный тайн советской эпохи - покушение на ее вождей. Сегодня кое-что стало известно о нападениях одиночек « с нездоровой психикой» на Хрущева, Брежнева, Андропова. Однако покушения на «товарища Сталина» так и остались в тени.
Генерал-лейтенант Кирилл Москаленко:
В первых числах ноября 1942 года я был вызван в Ставку на совещание. Закончив дела в Генштабе, зашел к Г.К.Жукову поинтересоваться, нет ли каких поручений. Георгий Константинович выглядел до крайности озабоченным и не скрывал этого. Неожиданно он предложил мне:
- Оставайтесь в Москве д,о 7-го. Посмотрите военный парад на Красной площади в столь необычайной обстановке, кое-что вместе обсудим…
Когда утром 7 ноября я вышел из «эмки» на набережной Москва-реки, со стороны Васильевского спуска, ко мне подошли два офицера НКВД и с непроницаемыми лицами козырнули: - Извините, генерал, но таков порядок: предлагаем вам оставить личное оружие в машине.
У меня в голове мелькнуло: «Наверняка здесь, в Москве, что-то стряслось! Такого еще не бывало!».
Покосил глазами по сторонам: так и есть! Трясли не только меня, но и всех других военных, выходивших из машин. И только поздней ночью, с глазу на глаз, Жуков успел шепнуть мне, что какой-то мерзавец совершил нападение на товарища Сталина.
Нотариус Лев Левицкий:
В этот злосчастный вечер я возвращался из Замоскворечья, с именин моего брата, работника одного из Наркоматов. Решив сократить путь, я направился к дому через спуск у храма Василия Блаженного и далее напрямик, через Красную площадь. Уже успел поравняться с Лобным местом, как впереди, - мне показалось, что от здания бывшей городской думы, - раздались гулкие в ночной тишине выстрелы.
Извините за откровенность, но что прикажете делать в этой обстановке мне - бедному, несчастному гражданину? Который в своей жизни не только ни с кем не воевал, но даже не зарезал цыпленка? Короче говоря, от этой стрельбы я для себя ничего хорошего не ожидал и счел за благо рухнуть на брусчатку мостовой.
В нескольких шагах впереди меня, со стороны Спасской башни, на бешеной скорости пронесся автомобиль и скрылся на улице Куйбышева.
Тут послышались шаги, вокруг меня суетились какие-то товарищи с револьверами в руках, все в военной фороме.
- Товарищ майор! - крикнул один из них. - Здесь вот еще один соучастник!
Меня за шиворот подняли с земли, заломали руки за спину, связали и втолкнули в подъехавший крытый автомобиль.
Продержали месяца три в «Бутырках». Допрашивали непрерывно, причем почти все время - по ночам. Перед первым допросом в кабинете следователя меня бегло осмотрел очень крупный начальник и сказал заполнившим кабинет командирам:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Сделан узкий, темный коридор с ямкой в середине. С боков имеются две бойницы. Идущий падает в яму и из бойниц его расстреливают, причем стреляющие не видят лица расстреливаемого.
Не могу не привести еще одного описания расстрелов в московской ЧК, помещенного в N4 нелегального бюллетеня левых с.-р. Относится это описание к тому времени, когда велись прения о правах и прерогативах ЧК и Рев. Трибунала», т.е. о праве ЧК выносить смертные приговоры. Тем характернее картины, нарисованные пером очевидцев: «Каждую ночь, редко когда с перерывом, водили и водят смертников „отравлять в Иркутск“. Это ходкое словечко у современной опричнины. Везли их прежде на Ходынку. Теперь ведут сначала в N11, а потом из него в N7 по Варсонофьевскому переулку. Там вводят осужденных - 30-12-8-4 человека (как придется) - на 4-й этаж. Есть специальная комната, где раздевают до нижнего белья, а потом раздетых ведут вниз по лестницам.
Раздетых ведут по снежному двору, в задний конец, к штабелям дров и там убивают в затылок из нагана.
Иногда стрельба неудачна. С одного выстрела человек падает, но не умирает. Тогда выпускают в него ряд пуль, наступая на лежащего, бьют в упор в голову или грудь.
10-11 марта Р.Олехновскую, приговоренную к смерти за пустяковый поступок, который смешно карать даже тюрьмой, никак не могли убить. 7 пуль попало в нее, в голову и грудь. Тело трепетало. Тогда Кудрявцев (чрезвычайник из прапорщиков, очень усердствовавший, недавно ставший «коммунистом», взял ее за горло, разорвал кофточку и стал крутить и мять шейные хрящи. Девушке не было 19 лет.
Снег на дворе весь красный и бурый. Все забрызгано кругом кровью. Устроили снеготаялку, благо - дров много, жгут их на дворе и улице в кострах полсаженями. Снеготаялка устроила кровавые жуткие ручьи.
Ручей крови перелился чрез двор и пошел на улицу, поперек в соседние места. Спешно стали закрывать следы. Открыли какой-то люк и туда спускают этот темный страшный снег, живую кровь только что живших людей…»
(Мельгунов Т. Красный террор в России. М., 1992)
«В Киеве чрезвычайка находилась во власти латыша Лациса. Его помощниками были изверги Авдохин, „товарищ Вера“, Роза Шварц и др. девицы. Здесь было полсотни чрезвычаек, но наиболее страшными были три, из которых одна помещалась на Екатерининской ул., N16, другая - на Институтской ул., N409 и третья - на Садовой ул., N5. В одном из подвалов чрезвычайки, точно не помню какой, было устроено подобие театра, где были расставлены кресла для любителей кровавых зрелищ, а на подмостках, т.е. на эстраде, которая должна была изображать собою сцену, производили казни.
После каждого удачного выстрела раздавались крики «браво», «бис» и подносились бокалы шампанского. Роза Шварц лично убила несколько сот людей, предварительно втиснутых в ящик, на верхней площадке которого было проделано отверстие для головы.
Но стрельба в цель являлась для тех девиц только шуточной забавой и не возбуждала уже их притупившихся нервов. Они требовали более острых ощущений… выкалывали иглами глаза, или выжигали их папиросой, или же забивали иод ногти тонкие гвозди.
В Киеве шепотом передавали любимый приказ Розы Шварц… когда уже нельзя было заглушить душераздирающих криков истязаемых.
«Залей ему глотку горячим оловом, чтобы не визжал, как поросенок…» И этот приказ выполняли с буквальной точностью».
«Применялись в киевских чрезвычайках и другие способы истязания. Так, например, несчастных втискавали в узкие деревянные ящики и забивали их гвоздями, катая ящик по полу».
В Москве был «садист Орлов, специальностью которого было расстреливать мальчиков, которых он вытаскивал из домов, или ловил на улицах».
«В Одессе: Вера Гребенщикова лично застрелила 700 человек. Использовали линейный корабль „Синоп“ и „Алмаз“, прикрепляли железными цепями к толстым доскам и медленно, постепенно продвигали, ногами вперед, в корабельную печь…
Чекисты Ямбурга на кол посадили офицеров Нарвского флота.
В Киеве жертву клали в ящик с разлагающимися трупами, потом объявляли, что похоронят заживо. Ящик зарывали, через полчаса открывали и тогда производили допрос. Удивительно ли, что люди действительно сходили с ума?»
Князь Н.Д.Жевахов. Воспоминания. Королевство С.Х.С., 1927.Т.2).
(Н.Д. Жевахов - тов. Обер-Прокурора св.Синода; воспоминания охватывают март 1917 - январь 1920 г.г.)
«ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ ПОКУШЕНИЙ НА ТОВАРИЩА СТАЛИНА НЕ БЫЛО!»
Одна из самых страшный тайн советской эпохи - покушение на ее вождей. Сегодня кое-что стало известно о нападениях одиночек « с нездоровой психикой» на Хрущева, Брежнева, Андропова. Однако покушения на «товарища Сталина» так и остались в тени.
Генерал-лейтенант Кирилл Москаленко:
В первых числах ноября 1942 года я был вызван в Ставку на совещание. Закончив дела в Генштабе, зашел к Г.К.Жукову поинтересоваться, нет ли каких поручений. Георгий Константинович выглядел до крайности озабоченным и не скрывал этого. Неожиданно он предложил мне:
- Оставайтесь в Москве д,о 7-го. Посмотрите военный парад на Красной площади в столь необычайной обстановке, кое-что вместе обсудим…
Когда утром 7 ноября я вышел из «эмки» на набережной Москва-реки, со стороны Васильевского спуска, ко мне подошли два офицера НКВД и с непроницаемыми лицами козырнули: - Извините, генерал, но таков порядок: предлагаем вам оставить личное оружие в машине.
У меня в голове мелькнуло: «Наверняка здесь, в Москве, что-то стряслось! Такого еще не бывало!».
Покосил глазами по сторонам: так и есть! Трясли не только меня, но и всех других военных, выходивших из машин. И только поздней ночью, с глазу на глаз, Жуков успел шепнуть мне, что какой-то мерзавец совершил нападение на товарища Сталина.
Нотариус Лев Левицкий:
В этот злосчастный вечер я возвращался из Замоскворечья, с именин моего брата, работника одного из Наркоматов. Решив сократить путь, я направился к дому через спуск у храма Василия Блаженного и далее напрямик, через Красную площадь. Уже успел поравняться с Лобным местом, как впереди, - мне показалось, что от здания бывшей городской думы, - раздались гулкие в ночной тишине выстрелы.
Извините за откровенность, но что прикажете делать в этой обстановке мне - бедному, несчастному гражданину? Который в своей жизни не только ни с кем не воевал, но даже не зарезал цыпленка? Короче говоря, от этой стрельбы я для себя ничего хорошего не ожидал и счел за благо рухнуть на брусчатку мостовой.
В нескольких шагах впереди меня, со стороны Спасской башни, на бешеной скорости пронесся автомобиль и скрылся на улице Куйбышева.
Тут послышались шаги, вокруг меня суетились какие-то товарищи с револьверами в руках, все в военной фороме.
- Товарищ майор! - крикнул один из них. - Здесь вот еще один соучастник!
Меня за шиворот подняли с земли, заломали руки за спину, связали и втолкнули в подъехавший крытый автомобиль.
Продержали месяца три в «Бутырках». Допрашивали непрерывно, причем почти все время - по ночам. Перед первым допросом в кабинете следователя меня бегло осмотрел очень крупный начальник и сказал заполнившим кабинет командирам:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130