Для разрешения проблемы с наводнениями в городе, расположенном ниже уровня моря, за городской чертой был выкопан ров, принимавший все стоки из многочисленных отводных канав. Губернатор установил строгие правила строительства и содержания дамбы.
Однако у Сирен не было желания жить в городе. По сравнению с лодкой там было невероятно грязно. Улицы чаще всего представляли собой море грязи, отчего жилые кварталы превращались в настоящие острова, а если на них было сухо, то канавы, пролегавшие посередине, наполнялись отбросами и содержимым ночных горшков, опорожнявшихся каждое утро. Невозможно было уберечь нижние этажи домов от липкой черной грязи, пристававшей к башмакам и туфлям, — ее толстый слой приходилось соскребать лопатой. Собаки и кошки, цыплята и свиньи разгуливали, где придется, копаясь в канавах, трепыхаясь и вереща, выскакивали из дверей, когда их гнали оттуда метлами.
Вдоль речного берега, где стояли корабли, несло прелым запахом зерна, прокисшим вином, протухшей солониной и гниющими бананами с корабля, только что прибывшего из Сан-Доминго, а еще запахами посвежее — деревом и сосновой смолой, табаком и зеленым миртовым воском для свечей, ожидавших на королевских складах отправки во Францию и Вест-Индию на королевских судах «Ла Пи» и «Ле Парам».
По берегу реки было расположено и большинство таверн, кабаков, пивных и игорных притонов. Там собирались солдаты, свободные от службы, и те, кто жил за их счет, — проститутки, воры и проходимцы. Здесь же вдоль дамбы перед Плас Ройаль находился и рынок.
Особых формальностей здесь не соблюдалось. Иногда сооружали временный навес из тростника для защиты от солнца и дождя, но, когда он рушился, как обычно случалось во время осенних бурь, его не торопились менять. В середине зимы, как теперь, фермеры с немецкого побережья привозили на продажу лук, капусту, репу, трапперы поставляли енотов и белок, медвежьи шкуры и вытопленный жир, а рыбаки раскладывали свой улов от озерных креветок и отменной рыбы до черепах на суп. Некоторые хорошие хозяйки-француженки выносили на рынок лишних цыплят, гусей, уток, лебедей и голубей, другие предлагали выпечку. Тут была свободная негритянка, всегда торговавшая сластями, сваренными из молока, сахара и шоколада, или, при отсутствии последнего, из первых двух с добавлением дикого ореха-пекана. Там часто попадались занятые разговорами индеанки из племени чокто со своими корзинками и кожаными изделиями и сушеными лесными травами для приготовления лекарств и приправ.
Этой зимой овощей не хватало, потому что в прошедшем ноябре предатели индейцы из племени чокто нападали на немецкие поселения на побережье ниже города, воровали и захватывали в плен людей. Из-за неспокойной обстановки многие немцы временно оставили свои поля и переселились в город, под защиту солдат, другие вообще уехали навсегда, начать все сначала на новых, не столь отдаленных землях.
Неприятности с индейцами продолжались до сих пор. По соображениям безопасности сейчас не время было пускаться в путешествия по глухим местам: почти каждый месяц до города доходили известия о нападении на очередную партию охотников или торговцев, стоившем жизни. С другой стороны, в смутное время многие торговцы отсиживались дома, а индейцы охотно приняли их товары, если бы их доставили им. Любое дело вязано с риском, надо лишь точно взвесить, стоит ли овчинка выделки.
Вот в каком положении очутилась Сирен. Она хотела избавиться от надзора Бретонов. Для того, чтобы достичь этой цели, ей нужно было вступить в интимные отношения с Рене Лемонье. Если невозможно устроить, чтобы это произошло в уединении, значит, придется обойтись и так. Тогда следовал неизбежный вывод, что это должно произойти прямо в каюте на судне, пока Бретоны спят. Дело было не только в том, что время, отпущенное Пьером на поправку Рене, почти истекло; ее собственная решимость ослабевала, поэтому все нужно было сделать сегодня ночью. Удивительно, насколько все становилось ясным, стоило только взглянуть на вещи беспристрастно.
Публика на рынке представляла собой пестрое сборище. Домохозяйки с корзинами в руках ходили рядом с черными кухарками из зажиточных домов и джентльменами в париках, которые считали себя ловкими покупателями или просто предпочитали самостоятельно вести расходы. Монахиня в белоснежном апостольнике торговалась с женщиной в грязном потрепанном чепце за пучок петрушки. Полуголый индейский воин-чокто важно прошествовал, не обращая внимания на торговлю. За ним шли двое солдат, один в мундире, а другой все еще в ночном колпаке и халате — вольность в одежде, выдававшая в нем родственника мадам Бодрей, как шутили. То здесь, то там попадалась женщина, разодетая напоказ в шелка, которую можно было принять за знатную даму, но, скорее всего она оказалась бы любовницей одного из офицеров. Таких женщин не только открыто содержали, но и свободно принимали даже в губернаторском доме, где, будучи достаточно привлекательными, они могли занять положение выше, чем менее изящные жены колонистов. Губернатор любил хорошеньких женщин.
На рынке предпочитали обмен. Твердой валюты практически не существовало, а ценность бумажных банкнот, выпускавшихся короной, колебалась настолько сильно, что их принимали очень неохотно. Более того, за последний год в обращении появились поддельные банкноты, отчего люди стали еще недоверчивее. Многие жили, настолько бедно, почти впроголодь, что для них даже одна фальшивая купюра могла стать роковой:
Сирен обменяла расшитую бисером кожаную сумку, которую она сделала сама, на пару цыплят, потом одного из цыплят отдала за кочан капусты, горстку лука-шалота и два длинных батона хлеба. Гастон принял цыпленка, ухватив его за лапки, а Сирен повесила на руку корзину с овощами и хлебом. Они отправились домой.
Оки уже приближались к судну, когда Гастон внезапно замер посередине дороги.
— Что это? — произнес он странно резким тоном.
Сирен проследила за его взглядом. На лодке находился человек. Он только что прошел по сходням и направлялся к двери в каюту, выходившей на переднюю палубу. Невысокий, жилистый, в полосатых штанах, с вязаной шапочкой на голове и босиком. Он шел необычной походкой, он скорее крался по доскам, прижимаясь к стене. Он не был похож на друга».
— Эй, ты! — заорал Гастон и ринулся вперед, выпустив цыпленка, который шлепнулся па дорогу и закудахтал. Сирен бросилась за Гастоном, сжимая корзинку.
Человек на борту дико глянул в их сторону. Он выругался, Сирен расслышала это проклятье сквозь топот. Незваный гость вытащил из-за пояса пистолет и прыгнул к двери в каюту. Он распахнул дверь и ворвался внутрь. Прогремел оглушительный выстрел. Из открытой двери повалил серый пороховой дым, человек в полосатых штанах вывалился оттуда, словно его вышвырнули. Он шлепнулся на колени, потом торопливо вскочил. Позади него в проеме появился Рене, держа наготове кулаки. Человек в полосатых штанах издал хриплый вопль и пустился наутек. Он прогрохотал по сходням и бросился через дорогу к болоту.
Гастон опередил Сирен. Она продолжала бежать, кровь стучала у нее в ушах, дыхание сбилось. Она видела, Бретон проскочил сходни и схватил Рене за руку, потом, обменявшись с ним несколькими фразами, хлопнул его по спине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Однако у Сирен не было желания жить в городе. По сравнению с лодкой там было невероятно грязно. Улицы чаще всего представляли собой море грязи, отчего жилые кварталы превращались в настоящие острова, а если на них было сухо, то канавы, пролегавшие посередине, наполнялись отбросами и содержимым ночных горшков, опорожнявшихся каждое утро. Невозможно было уберечь нижние этажи домов от липкой черной грязи, пристававшей к башмакам и туфлям, — ее толстый слой приходилось соскребать лопатой. Собаки и кошки, цыплята и свиньи разгуливали, где придется, копаясь в канавах, трепыхаясь и вереща, выскакивали из дверей, когда их гнали оттуда метлами.
Вдоль речного берега, где стояли корабли, несло прелым запахом зерна, прокисшим вином, протухшей солониной и гниющими бананами с корабля, только что прибывшего из Сан-Доминго, а еще запахами посвежее — деревом и сосновой смолой, табаком и зеленым миртовым воском для свечей, ожидавших на королевских складах отправки во Францию и Вест-Индию на королевских судах «Ла Пи» и «Ле Парам».
По берегу реки было расположено и большинство таверн, кабаков, пивных и игорных притонов. Там собирались солдаты, свободные от службы, и те, кто жил за их счет, — проститутки, воры и проходимцы. Здесь же вдоль дамбы перед Плас Ройаль находился и рынок.
Особых формальностей здесь не соблюдалось. Иногда сооружали временный навес из тростника для защиты от солнца и дождя, но, когда он рушился, как обычно случалось во время осенних бурь, его не торопились менять. В середине зимы, как теперь, фермеры с немецкого побережья привозили на продажу лук, капусту, репу, трапперы поставляли енотов и белок, медвежьи шкуры и вытопленный жир, а рыбаки раскладывали свой улов от озерных креветок и отменной рыбы до черепах на суп. Некоторые хорошие хозяйки-француженки выносили на рынок лишних цыплят, гусей, уток, лебедей и голубей, другие предлагали выпечку. Тут была свободная негритянка, всегда торговавшая сластями, сваренными из молока, сахара и шоколада, или, при отсутствии последнего, из первых двух с добавлением дикого ореха-пекана. Там часто попадались занятые разговорами индеанки из племени чокто со своими корзинками и кожаными изделиями и сушеными лесными травами для приготовления лекарств и приправ.
Этой зимой овощей не хватало, потому что в прошедшем ноябре предатели индейцы из племени чокто нападали на немецкие поселения на побережье ниже города, воровали и захватывали в плен людей. Из-за неспокойной обстановки многие немцы временно оставили свои поля и переселились в город, под защиту солдат, другие вообще уехали навсегда, начать все сначала на новых, не столь отдаленных землях.
Неприятности с индейцами продолжались до сих пор. По соображениям безопасности сейчас не время было пускаться в путешествия по глухим местам: почти каждый месяц до города доходили известия о нападении на очередную партию охотников или торговцев, стоившем жизни. С другой стороны, в смутное время многие торговцы отсиживались дома, а индейцы охотно приняли их товары, если бы их доставили им. Любое дело вязано с риском, надо лишь точно взвесить, стоит ли овчинка выделки.
Вот в каком положении очутилась Сирен. Она хотела избавиться от надзора Бретонов. Для того, чтобы достичь этой цели, ей нужно было вступить в интимные отношения с Рене Лемонье. Если невозможно устроить, чтобы это произошло в уединении, значит, придется обойтись и так. Тогда следовал неизбежный вывод, что это должно произойти прямо в каюте на судне, пока Бретоны спят. Дело было не только в том, что время, отпущенное Пьером на поправку Рене, почти истекло; ее собственная решимость ослабевала, поэтому все нужно было сделать сегодня ночью. Удивительно, насколько все становилось ясным, стоило только взглянуть на вещи беспристрастно.
Публика на рынке представляла собой пестрое сборище. Домохозяйки с корзинами в руках ходили рядом с черными кухарками из зажиточных домов и джентльменами в париках, которые считали себя ловкими покупателями или просто предпочитали самостоятельно вести расходы. Монахиня в белоснежном апостольнике торговалась с женщиной в грязном потрепанном чепце за пучок петрушки. Полуголый индейский воин-чокто важно прошествовал, не обращая внимания на торговлю. За ним шли двое солдат, один в мундире, а другой все еще в ночном колпаке и халате — вольность в одежде, выдававшая в нем родственника мадам Бодрей, как шутили. То здесь, то там попадалась женщина, разодетая напоказ в шелка, которую можно было принять за знатную даму, но, скорее всего она оказалась бы любовницей одного из офицеров. Таких женщин не только открыто содержали, но и свободно принимали даже в губернаторском доме, где, будучи достаточно привлекательными, они могли занять положение выше, чем менее изящные жены колонистов. Губернатор любил хорошеньких женщин.
На рынке предпочитали обмен. Твердой валюты практически не существовало, а ценность бумажных банкнот, выпускавшихся короной, колебалась настолько сильно, что их принимали очень неохотно. Более того, за последний год в обращении появились поддельные банкноты, отчего люди стали еще недоверчивее. Многие жили, настолько бедно, почти впроголодь, что для них даже одна фальшивая купюра могла стать роковой:
Сирен обменяла расшитую бисером кожаную сумку, которую она сделала сама, на пару цыплят, потом одного из цыплят отдала за кочан капусты, горстку лука-шалота и два длинных батона хлеба. Гастон принял цыпленка, ухватив его за лапки, а Сирен повесила на руку корзину с овощами и хлебом. Они отправились домой.
Оки уже приближались к судну, когда Гастон внезапно замер посередине дороги.
— Что это? — произнес он странно резким тоном.
Сирен проследила за его взглядом. На лодке находился человек. Он только что прошел по сходням и направлялся к двери в каюту, выходившей на переднюю палубу. Невысокий, жилистый, в полосатых штанах, с вязаной шапочкой на голове и босиком. Он шел необычной походкой, он скорее крался по доскам, прижимаясь к стене. Он не был похож на друга».
— Эй, ты! — заорал Гастон и ринулся вперед, выпустив цыпленка, который шлепнулся па дорогу и закудахтал. Сирен бросилась за Гастоном, сжимая корзинку.
Человек на борту дико глянул в их сторону. Он выругался, Сирен расслышала это проклятье сквозь топот. Незваный гость вытащил из-за пояса пистолет и прыгнул к двери в каюту. Он распахнул дверь и ворвался внутрь. Прогремел оглушительный выстрел. Из открытой двери повалил серый пороховой дым, человек в полосатых штанах вывалился оттуда, словно его вышвырнули. Он шлепнулся на колени, потом торопливо вскочил. Позади него в проеме появился Рене, держа наготове кулаки. Человек в полосатых штанах издал хриплый вопль и пустился наутек. Он прогрохотал по сходням и бросился через дорогу к болоту.
Гастон опередил Сирен. Она продолжала бежать, кровь стучала у нее в ушах, дыхание сбилось. Она видела, Бретон проскочил сходни и схватил Рене за руку, потом, обменявшись с ним несколькими фразами, хлопнул его по спине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91