Предложение дружбы показывает, что новый «Закон» иудеев был ещё незнаком соседям, а грубый отказ удивил их. Видимо и сами иудеи в то время тоже ещё не вполне усвоили этот Закон. В Вавилоне продолжалось его составление и, что бы ни говорили левиты своему племени, оно, видно, не могло взять в толк, что иудеи и по расе, и по религии непременно должны были обособиться от остального человечества. Отвержение самарян было первым указанием на то, что должно было происходить в будущем. Самаряне были Израилиты, вероятно с примесью и чужой крови. Они поклонялись Иегове, но не признавали первенства Иерусалима, что одно уже вызывало ненависть левитов, видевших в них опасность возрождения всего прежнего Израиля и растворения в нём Иудеи. В результате самаряне были преданы «великому отлучению»; даже принимая кусок хлеба от самарянина, иудей отныне нарушал левитские законы и предписания, мерзостно оскверняя самого себя.
После этого первого столкновения с соседями иудеи, осмотревшись, увидели перед собой развалины опустевшего Иерусалима. Никто из пришельцев, кроме немногих глубоких старцев, никогда здесь раньше не бывал. Их было немного; «вернулись» якобы около сорока тысяч, вероятно не более одной десятой или двадцатой общего числа иудеев, по собственной воле расселившихся в других странах и столетиями живших там. Возвращение не было для них ни счастливым, ни победным событием, но оно было большим политическим успехом для священства. Левиты встретились с теми же трудностями, что и сионисты в 1903, 1929 и 1953 годах: избранный народ не торопился переселяться в землю обетованную. Мало того, и сами старейшины вовсе не стремились возглавить это «возвращение», предпочитая оставаться в Вавилоне (как сегодняшние вожди сионизма охотнее живут в Нью-Йорке). С этим затруднением в 538 г. до Р.Х. справились теми же методами, как и в 1946 г. нашей эры. Энтузиастов было немного, но нашлись люди обездоленные и слишком бедные, чтобы выбирать: их собрали и повезли с собой. Тех, кто не пожелал расстаться с удобной жизнью в Вавилоне (под управлением своего владыки — экзиларха, с его собственной столицей), обложили налогами и штрафами (как и в наше время из богатых евреев Америки выжимают пожертвования для сионистского государства).
Еврейская нация была к тому времени окончательно рассеяна, собрать её снова в Ханаане стало навсегда невозможным, и этого факта никто больше изменить не мог. Как пишет проф. Вельхаузен (см. библиографию): «Из изгнания вернулся не народ, а одна только религиозная секта». Однако для священства символическое значение этого «возвращения» было огромно, ибо оно позволило левитам установить свою мистическую власть над рассеянными массами. Оно могло быть представлено, как доказательство правоты и силы «Закона», и того, что миссией «избранного народа» было разрушать и господствовать.
Для немногих вернувшихся и для многих, кто предпочёл наблюдать издали, «возвращение» представлялось в довольно различном свете. Немногим оно дало возможность служить Иегове по тем обычаям и в том месте, что были предусмотрены Законом. Для многих других оно было победой иудейского национализма и предзнаменованием окончательного триумфа, предвиденного Законом. Наблюдавшие издали видели, какими методами был достигнут успех: завоеватель был свергнут и уничтожен, а «плен» превращён в «возвращение». Обособление оправдало себя, а главными методами принуждения к нему были гетто и синагога. Гетто, это чисто левитское изобретение, было впервые испробовано в Вавилоне, где иудеи жили сплочёнными группами в закрытых общинах.
Коллективное чтение законов оказалось эффективной заменой ритуальных богослужений, которые по Закону, могли иметь место только в Иерусалимском храме (так возникла синагога). Общины в рассеянии также стали уединяться в гетто и практиковать службы в синагогах, что давало диаспоре чувство единства как с рассеянными, так и с «возвратившимися» иудеями. Так религиозная секта, «вернувшаяся» в незнакомый ей Иерусалим, стала ядром нации в нациях и государства в государствах. Священство умудрилось сохранить теократический строй, даже не имея собственной территории и под властью чужеземного царя. Они правили своими последователями по собственным законам, распространив их и на иудеев, живших в рассеянии, о чём Кастейн пишет следующее: «Взамен конституции умершего государства была создана общинная автономия, а власть государства была заменена другой, более надёжной и стойкой: твёрдым и безжалостным режимом но основе беспрекословного выполнения всех ритуальных предписаний». Эти слова еврейского историка заслуживают пристального внимания: многие из «ритуальных предписаний» описаны в этой книге. Левиты сумели в «плену» и на чужой земле установить свой «твёрдый и безжалостный режим». Это было исключительным и удивительно стойким достижением: установленное древности, оно продолжается до наших дней.
«Чужестранцы» обычно не в состоянии понять, какими методами правящая секта смогла так крепко держать в своих руках нацию, рассеянную по всему свету. В конечном счёте, эта власть держится на терроре и страхе; её тайны ревниво охраняются от «чужих», но старательный исследователь может порой добраться до истины. В руках левитов есть страшное оружие — отлучение, а страх перед ним в значительной степени объясняется тем, что правоверный иудей действительно верит в физическую реальность и эффективность перечисленных во Второзаконии и других книгах проклятий; «Еврейская Энциклопедия» подтверждает, что эта вера держится до сих пор. В этом отношении евреи сходны с африканскими дикарями, верящими в то, что заклинания могут привести к смерти, и с американскими неграми, дрожащими перед шаманами Ву-Ду. Изгнание из племени — страшное наказание (в прошлом нередко смертельное), примеров которого можно много найти в литературе нашего времени.
Для благочестивых (вернее, суеверных) иудеев Тора-Талмуд является единственным законом, так что если они и подчиняются законам страны их поселения, то лишь формально и с внутренними оговорками. Этот «единственный» Закон даёт священству полную судебную и административную власть, что нередко даже формально подтверждалось нееврейскими правительствами стран рассеяния. По букве этого «Закона» за многие проступки полагалась смертная казнь, и на практике, в закрытых иудейских общинах, раввины нередко приводили смертные приговоры в исполнение.
Иерусалим, куда вернулись только немногие, был для той эпохи далёк от Вавилона, и левиты, своим первым шагом оттолкнувшие самарян, не смогли, на расстоянии, полностью подавить нормальные человеческие инстинкты у людей своего племени. Иудеи стали селиться на обедневшей земле и вступать в смешанные браки с соседями. Они не нарушали при этом никаких известных им законов, ибо книги «Закона» всё ещё находились в процессе составления в Вавилоне. Вернувшиеся знали о сотнях Соломоновых жён и о Мадианигском тесте Моисея, но до них ещё не дошло, что Моисей, оказывается, восстал из мёртвых, чтобы уничтожить всех Мадианитов, кроме дев, не познавших мужа. Они брали в мужья и жёны сыновей и дочерей своих соседей, и это естественное смешение продолжалось около 80-ти лет после возвращения в Иерусалим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259