Жан. Ничего не понимаю!
Председатель клуба. Ия ничего не понимаю.
Маткович. И еще я хотел попросить вот о чем: господин Тодорович, уступите, пожалуйста, мне вашу салфетку. (Берет салфетку и заворачивает ее в газету, лежавшую на столике, за которым сидел Редактор.) Кто знает, господа, не будет ли эта салфетка в один прекрасный день редкой музейской реликвией.
Господин без совести (пытается ладонью стряхнуть пыль с пиджака Жана). О, счастливый человек! О, самый счастливый человек на свете!
Жан (никак не может прийти в себя). Я все еще ничего не понимаю.
Послевоенный господин. Да вам и не нужно ничего понимать! Вы богаты – вот и все.
Председатель клуба (Профессору, оставшемуся в одиночестве). Извините, господин профессор, но вы и сами понимаете…
Профессор. Я только хотел сказать, что мелкие знаки внимания по внешности своей, по форме, в которой они проявляются… (Никто его не слушает, и он, заметив это, бредет к своему креслу и садится.)
Председатель клуба (дочери). Я же сказал, не отходи от меня. Я ведь должен тебя представить господину Йовану Тодоровичу. (Представляет дочь.) Моя дочь – Ела, господин Йован Тодорович! Но, ради бога, почему мы все так взволнованы! Почему все так взволнованы! (Официантам, столпившимся вокруг). Шампанское! Откупоривайте шампанское! Скорее!
Жан хочет тоже броситься за шампанским, но его удерживают.
Послевоенный господин (несет два бокала, которые он наполнил из своей бутылки. Подносит один бокал Жану, другой – Председателю клуба). Позвольте преподнести вам…
Председатель клуба (берет бокал). Господин Тодорович, клуб, в котором я имею честь быть председателем, считает для себя великой честью, что ему представилась возможность отметить в своих стенах такое редкое и значительное событие.
Послевоенный господин. Да здравствует господин Тодорович! Живео!
Все кричат «живео» и толпятся возле Жана, пытаясь чокнуться с ним.
Председатель клуба. Вы так возбуждены, господин Тодорович.
Жан. Да, очень.
Председатель клуба (подходит к Профессору). Будьте добры, уступите это место. Вы ведь понимаете, господин профессор…
Профессор. Пожалуйста. (Встает и отходит в сторону.)
Председатель клуба подводит Жана к креслу и усаживает.
Все располагаются возле.
Официанты приносят шампанское.
Маткович (подходит к Редактору). Первая часть фильма окончена. Антракт двадцать четыре часа.
Профессор (всеми забытый, согнанный с кресла, подходит к рампе; в зал). Господа, я только хотел сказать, что мелкие знаки внимания по внешности своей, по форме, в которой они проявляются, иногда похожи на…
Председатель клуба (поднимает бокал). Итак, еще раз за здоровье господина Йована Тодоровича! Живео!
Все. Живео!
Занавес
Действие второе
Рабочий кабинет Матковича. Налево дверь в комнату, в которой в настоящее время живет Жан.
I
Маткович, журналисты.
Маткович (сидит за письменным столом в глубине комнаты, лицом к зрителям. На столе множество газет, писем, фотографий. Возле стола несколько журналистов и два-три фоторепортера с аппаратами). Только прошу вас, господа, не утомляйте господина Тодоровича бесчисленными вопросами. Господин Тодорович сегодня очень устал. Вчера нам пришлось задержаться на одном весьма торжественном вечере.
Первый журналист (записывает). Могли бы мы узнать, на каком вечере?
Второй журналист. Кто организовал этот вечер?
Маткович. Это… Как вам сказать… Высшие финансовые круги.
Первый журналист. Высшие финансовые круги? Значит, намечаются колоссальные финансовые операции, строительство промышленных предприятий, создание новых банков, расцвет индустрии!
Маткович. Можете написать и так. А почему бы и нет?
Второй журналист. Могли бы вы, господин Маткович, рассказать нам какие-либо подробности из жизни господина Тодоровича?
Маткович. Не знаю, что вам сказать… Ночью он ложится очень поздно, а утром встает… тоже очень поздно. Спит долго. Вероятно, это привычка, связанная с его прошлой профессией. Кроме того, у него хороший аппетит… Господа, могу вам предложить вот эти фотографии, характеризующие его в личной жизни. Вот не угодно ли, господин Тодорович в халате.
Первый журналист (хватает фото и записывает на обратной стороне). Господин Тодорович в халате.
Маткович (берет другую фотографию). Господин Тодорович ласкает собачку на улице.
Второй журналист. Прекрасно! (Берег фотографию, записывает.)
Маткович (берет третью фотографию). Господин Тодорович в купальном костюме.
Третий журналист. Это мое! Дайте мне! (Хватает.) Исключительное фото! Настоящая сенсация! Вы только представьте заголовок: «Господин Тодорович в плавках!»
Маткович (видя, что дверь в комнату Жана открывается). А вот и сам господин Тодорович!
Фоторепортеры быстро занимают места напротив двери.
II
Жан, те же.
Жан выходит в халате. Фоторепортеры щелкают фотоаппаратами.
Жан. Здравствуйте, господа!
Первый журналист. Мы были бы весьма признательны вам, господин Тодорович, если бы вы изъявили желание рассказать нам некоторые подробности о вашем наследстве.
Жан. Пожалуйста, но, кроме того, что я получил наследство, я ничего не знаю.
Второй журналист. Может быть, вы расскажете нам что-нибудь о вашем родственнике в Америке? О том, который оставил вам такое наследство7
Жан. Поверьте, господа, я не знаю… Был у меня один родственник… дальний – дядя, в Путинцах жил. Брат тетки моего отца. Он убежал в Америку лет тридцать назад…
Третий журналист. Он был политический эмигрант, не так ли?
Жан. А я не знаю…Мне известно только то, что он здорово спекулировал, а полиция его преследовала, вот ему и надоело…
Третий журналист. Остановимся на том, что он был политический эмигрант.
Маткович. Можете написать, что он из-под полы торговал политическими и революционными брошюрами.
Первый журналист. Да, напишем что-нибудь в этом роде.
Второй журналист. А почему вы, будучи еще ребенком, решили уйти из родительского дома?
Жан. Меня выгнал отец.
Маткович. Можете написать, что господин Тодорович уже в раннем детстве стремился познать мир и найти широкое поле деятельности для своей кипучей натуры…
Третий журналист. Пожалуй, так будет лучше.
Первый журналист. Правда ли, что вы намерены в вашем родном селе, в Путинцах, построить великолепную церковь?
Жан. Там, правда, есть церковь. Но… если надо, могу построить и еще одну.
Второй журналист. Храм святого Успения?
Третий журналист. Или, скажем, храм святого Марка-евангелиста?
Жан. Мне все равно, кому ни ставить.
Маткович. Остановитесь на святом Марке-евангелисте.
Первый фоторепортер (приготовился снимать). Не будете ли вы так добры… улыбнитесь, господин Тодорович.
Жан. Пожалуйста! (Улыбается, фоторепортер снимает его.)
Второй фоторепортер. Минуту терпения? Еще один снимок. Я помещу его под заголовком: «Господин Тодорович среди журналистов». Господа, прошу вас, создайте группу.
Все окружающие Жана принимают позы, делают вид, что записывают.
(Снимает.) Так, очень хорошо. Благодарю вас.
Маткович. А теперь, господа, я просил бы вас отпустить господина Тодоровича, он должен принять очень важных особ.
Жан. Да, я хотел бы, чтоб меня отпустили.
Первый журналист (Матковичу). Если будет что-нибудь интересное, я прошу вас…
Маткович. Я позвоню вам по телефону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22