— Ты просто очень устала, Рыжик, — сказал я, нагоняя ее и с беспокойством заглядывая ей в лицо. Лиза брела, согнувшись под тяжестью поклажи. Ко лбу прилипла прядь волос, которую она поспешила отбросить, заметив мой взгляд…

Минуло уже около трех часов, как мы оставили лодку и углубились в лес, а пройдено было еще очень мало — каких-нибудь три-четыре километра.
Лес обычно сосредоточивает, углубляет мысли. Тундра, степь — просторное открытое пространство — рассеивают их, — у меня, по крайней мере.
Этот мертвый вымерзший лес настраивал на самые невеселые мысли.
О, как холодно, одиноко, тоскливо было здесь, наверное, зимой!
— Да, да, ужасно тоскливо, — сказала Лиза, видимо угадав по выражению моего лица, о чем я думал. — Стволы торчат, как кресты старого деревенского кладбища…
— А мне напоминают толпу нищих на паперти.
— Вернее, души грешников в аду, — поправил Савчук. — Помните: в одном из кругов дантовского ада есть заколдованный лес?
— Ну как же! Души грешников, которые обращены в деревья.
— Да. Стонут и плачут, вздымая к небу скрюченные пальцы.
Нервное напряжение нарастало.
Кто-то, кроме нас, был в мертвом лесу или что-то было в нем! И мы приближались к этому непонятному «кому-то» или «чему-то»…
Бульчу первым увидел стрелу и, подняв руку, предостерегающе крикнул.
Участники экспедиции остановились. Над грудой камней, в нескольких шагах от нас, чуть покачивалось пестрое оперение стрелы, словно это бабочка присела отдохнуть на камень.
Мы с опаской приблизились. Но смерть, по крайней мере сейчас, не угрожала нам. Она побывала здесь до нас.
Это был, несомненно, могильник, но камни были набросаны наспех, кое-как. Присмотревшись, мы увидели, что из-под нижнего камня высовывается наконечник копья.
Кто был похоронен здесь?
Мы стали с осторожностью снимать верхние камни. Под ними сначала обнаружили плечо, потом, когда отвалили нижние камни, увидели весь скелет целиком.
Мертвец лежал ничком. Стрела, торчащая в спине, настигла его, по-видимому, в тот момент, когда он перелезал через упавшее дерево. Он лежал животом на стволе, ноги его скрывались в ветвях, голова и правая рука свешивались по эту сторону ствола. Левая же рука, странно изогнутая, была подвернута и крепко прижата к груди.
— Человек убит давно, — сказал Бульчу, приглядываясь к трупу. — Несколько лет назад.
Мы сгрудились возле разрытого могильника.
— Умер сразу, — продолжал Бульчу, прищурясь. — Стрела попала в сердце.
Он тронул древко стрелы, и та послушно закачалась, словно кивая в знак согласия.
Старый охотник, неслышно ступая, обошел полянку, внимательно осмотрел кучи хвои, кусты. Лицо его было сосредоточенно, серьезно. Видимо, обстоятельства убийства делались для него все более ясными.
— Тут удобно для засады, — объявил Бульчу. — Человека догоняли и обогнали. Убийца стоял в кустах.
Он отмерил шагами расстояние от кустов к могильнику.
— Однако убитый молодец был удалой человек, — с уважением сказал наш проводник. — Боялись его. Близко боялись подойти…
— Ну, все сказал? — нетерпеливо спросил Савчук.
— Все как будто, — с достоинством ответил Бульчу, отходя в сторону. — Мало тебе?
— А кто на него камни навалил? И зачем?
— Как — зачем? Похоронили его. Чтобы песцы не сожрали труп.
— Значит, друзья хоронили?
— Да.
— Нет, враги. Убийцы его…
— Что вы, Володя? — изумилась Лиза. — Убийцы бросили бы на произвол судьбы.
— Вы не понимаете. Привалили камни для того, чтобы даже дух его не шел дальше.
— Дух? О чем вы говорите?
— А почему у него левая рука подвернута под грудь? — продолжал Савчук, не отвечая на вопрос и нагибаясь к мертвецу.
— За грудь схватился, когда ранили.
— Ошибся, Бульчу. Дело в другом… Подсобите-ка, товарищи. Убитого надо перевернуть.
Мы подняли и перевернули маленькое тело. Лиза отвернулась, чтобы не видеть страшного лица, потерявшего человеческий облик.
Когда мертвеца положили навзничь, левая рука его с коротким сухим стуком упала на землю. Пальцы по-прежнему были судорожно сжаты.
— Это, несомненно, гонец, — пробормотал Савчук, нагибаясь над мертвецом. — Он нес письмо от Ветлугина… Вот письмо!
Этнограф извлек из-под меховой одежды куски бересты, которая была исписана знакомыми бисерными буковками.
— Я понял, что он гонец, — взволнованно продолжал Савчук, разгибаясь с драгоценным свитком в руках. — Я сразу понял это, когда увидел подогнутую левую руку. Гонец схватился за письмо, едва лишь почувствовал, что его ранили…
— Неужели? — воскликнула Лиза. — В этот момент он помнил о письме!
— Читайте, читайте же письмо! — поторопил я.
Начало письма было залито кровью человека, который прятал письмо у самого тела. Большое черное пятно расплылось на бересте и почти целиком скрывало некоторые строчки.
«И я остался у них, и прошло много лет, и жизнь их стала моей жизнью» — эта фраза бросилась первой в глаза.
В отличие от письма, застрявшего между порогами, в котором описывались события одного лишь года — с осени 1916-го по осень 1917-го, — это письмо охватывало очень большой период времени — с 1917 года по 1936-й включительно.
То, что письмо, по сути дела, передал нам мертвец, как бы бросало зловещий отсвет на красноватые «страницы». С тревожным чувством и волнением мы приступили к чтению.
Вначале Петр Арианович кратко излагал уже известное нам. (По-видимому, не надеясь на то, что предыдущие письма дойдут, в каждом новом своем письме он повторял изложение событий в хронологическом порядке.)
К сожалению, пятно крови расплылось как раз там, где говорилось о неудачном побеге. Надо думать, что Хытындо отправила вслед за Ветлугиным своих соглядатаев и те задержали его.
По законам «детей солнца» нарушивший запрет Маук подлежал смерти. Представитель племени вступал с нарушителем в поединок. (Вероятно, это было нечто вроде божьего суда, который применялся когда-то у нас на Руси.)
Из приписки к предыдущему письму мы уже знали, что племя облекло своим доверием Нырту.
Почему-то поединок был отложен (может быть, по просьбе Петра Ариановича). Состоялся он лишь в начале зимы, когда в оазисе уже лежал глубокий снег. Для исхода поединка это имело очень большое значение.
2. Поединок с Ныртой
Описывая дальнейшие события, Петр Арианович, по-моему, сумел удивительно глубоко проникнуть в душу первобытных людей, жаждущих ярких сказочных впечатлений, как и душа ребенка. Перипетии поединка географ дал как бы с точки зрения «детей солнца»…
Итак, поединок был назначен на время полнолуния.
Из жилища Хытындо неслись устрашающие завывания. От рокота бубна звенело в ушах.
Проходя мимо, «дети солнца» пугливо озирались. Старая женщина заколдовывала Нырту. Как-никак чужеземец тоже знался с духами, и в отношении его надо было принять особые предосторожности!
Шепотом передавали друг другу, что Хытындо бросила в сосуд пучок из семи трав и сказала: «Пусть храбрость чужеземца исчезнет, как дым! Пусть он падет раньше, чем Нырта спустит стрелу. Пусть сердце его треснет надвое!» И она кинула на землю сосуд с травой, и тот разбился.
Потом по пещерам пополз новый слух: Хытындо начала готовить Нырте обувь мстителя. Это были заколдованные унты с привязанными к ним гусиными перышками. Теперь Нырта мог пройти по снегу, не оставляя следов, — магические перышки заметали следы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99