С шумом войдя в переднюю, он спросил жену:
— Афоня здесь?
—Нет еще!..
В этот момент раздался звонок. Засохо поспешно открыл дверь. Пришел Афанасий Макарович. Он шариком вкатился через порог, румяный больше, чем обычно, возбужденный. Сняв с головы каракулевый пирожок и обнажив розовый череп с воздушно-белым хохолком, Афанасий Макарович галантно поцеловал руку Софье Антоновне и нетерпеливо обратился к Засохо:
— Что же ты, родненький? Пора, пора. Половина третьего.
В знакомой закусочной их поджидал Евгений Иванович.
Он пришел пораньше, чтобы спокойно поесть, и сейчас, уставившись в одну точку, равнодушно жевал что-то. Мысли Евгения Ивановича были далеко отсюда. Когда он только уселся за этот столик, он думал о Засохо, этой жирной и глупой скотине, из которой он вынет сейчас кругленькую сумму. Кого захотел обвести вокруг пальца — его, Евгения Ивановича, которого сам Грюн мечтал перед смертью видеть своим компаньоном! К сожалению, они встретились в колонии. Евгений Иванович отбывал там свой третий срок. На этот раз он сгорел на «левой» резине, вульгарной продержечной резине, которая давала, однако, очень неплохой доход.
Мысли Евгения Ивановича перескочили на сегодняшние заботы. Да, теперь у него чулочное «дело», он ведет его с размахом, по-крупному и, как всегда, рискованно. Чего стоит одна переброска за рубеж! Это дает неслыханную прибыль. Но тут нужна особая осторожность. Размах прибыли такой, что Евгению Ивановичу иногда кажется, будто последний указ составлен исключительно ради него.
Он привык к своей необычной, двойной жизни.
Ловкие комбинации, надутые ревизоры, заискивающие дельцы помельче, подачки одним, взятки другим, дележ с третьими, тайные свидания, условные звонки и… страх, идущий за ним по пятам. А рядом со всем этим — выступления на собраниях, доклады начальству, скромный служебный завтрак в буфете перед шумным ночным кутежом. Это вся его жизнь, сегодняшняя жизнь. А завтра… Как знать, что будет завтра! Немалый капитал в валюте и в «камушках» спрятан в нескольких надежных местах.
Но остановиться Евгений Иванович уже не может, пробовал. Это выше его сил. Да и не хочет! Вот и сейчас он вытащит из глотки у этого Засохо условленную сумму, вытащит, даже если тот потом подохнет с голоду!
Евгений Иванович словно от какого-то толчка вдруг поднял голову и увидел, как между столиками пробираются к нему Засохо и с ним Афанасий Макарович. Евгений Иванович сдержанно усмехнулся.
— А, и Афоня здесь. Ну, здравствуй, старый греховодник.
— Здравствуйте, Евгений Иванович, — заискивающим тоном ответил тот, подкатываясь к столику и торопливо пожимая протянутую ему руку.
Евгений Иванович поморщился и подозвал официантку. Через минуту все трое вышли на улицу.
Ехали долго. Когда машина уже мчалась по шоссе, Евгений Иванович иронически заметил:
— Это недалеко только сравнительно с поездкой в Тулу, например.
Наконец они приехали, и Засохо отпустил такси. В полутемном подъезде, о чем-то разговаривая и греясь у батареи, стояло двое мужчин.
Поднявшись на третий этаж, Засохо своим ключом отпер дверь.
— Павлуша! — крикнул он. — Принимай гостей!
Ответа не было. Засохо, удивленный и встревоженный, вбежал в комнату и огляделся. На темном, без скатерти столе белела записка. Засохо лихорадочно пробежал ее глазами и снова, уже растерянно, огляделся. У порога стоял Евгений Иванович.
В передней позвонили. Афанасий Макарович поспешно открыл дверь. Не здороваясь, вошли те двое, что грелись в подъезде. Один из них, войдя в комнату, тут же подскочил к Евгению Ивановичу и с такой силой неожиданно ударил его в лицо, одновременно подставив подножку, что тот со стоном грохнулся на пол. Второй из вошедших навалился на него, выкручивая руки.
Началось избиение.
Засохо поспешно вышел на кухню. Здесь он, оцепенев, еще долго стоял с запиской в руках. До него доносились стоны, вскрики, шипящая ругань и раскаленный, визгливый голос Афанасия Макаровича:
— Так его!.. В морду бей!.. Ничего, ничего, потом подотрем, бей!..
Стоны перешли в вой, и он тут же оборвался. Послышалось глухое мычание. Видно, Евгению Ивановичу чем-то заткнули рот..
Это продолжалось долго, Засохо даже не смотрел на часы. Когда он, наконец, пришел в себя, то увидел в руках злосчастную записку. Минуту он напряженно смотрел на нее, потом решился и вошел в комнату.
Евгений Иванович лежал ничком на полу, глаза его были закрыты, из разбитого, вспухшего носа струйками растекалась по полу кровь. Один из бандитов бил его ногами. При каждом ударе Евгений Иванович хрипло вскрикивал.
Второй бандит, все еще в кепке и полушубке, с интересом рассматривал небольшой, вороненой стали пистолет. Увидев Засохо, он сказал:
— Этот фрайер при себе таскал. Видели?
— Дайте его мне пока, — сам не зная зачем, сказал Засохо и положил пистолет в карман.
Афанасий Макарович стоял тут же. Лицо его и голый череп были апоплексически красными, зубы ощерились, и весь он казался каким-то разъяренным зверьком.
— Я сейчас приду, — сказал Засохо и, брезгливо взглянув на Евгения Ивановича, добавил: — Как бы… не того.
Афанасий Макарович оскалился в улыбке.
— Не бойся, родненький. Живучий. Приведем в себя, и он напишет. Все, что надо будет, напишет, — он повернулся к одному из бандитов) — Ленечка, поставь чайник. Кипяточек понадобится.
Засохо вышел на лестничную площадку. Его бил озноб и слегка мутило. Держась за перила, он стал нетвердо спускаться по лестнице.
У подъезда он увидел закутанную в платок старуху возле детской коляски. Засохо огляделся, не зная, что предпринять. Он подумал, что Павел мог выбраться из квартиры только через балкон, и, запрокинув вверх голову, попытался найти этот балкон.
Старуха сначала молча следила за ним, потом словоохотливо сообщила:
— Вот оттеда и часу нет, как сверзился один. Воровством, видать, занимался. Ну, господь и наказал.
— Как же это случилось, бабушка? — быстро спросил Засохо.
— А вот так и случилось. На глазах моих упал, ну и все. «Скорая» прибрала.
Засохо, бледнея, с надеждой спросил:
— Но жив-то он остался?
— Куда там, — махнула рукой старуха.
Шатаясь, Засохо возвратился в квартиру.
Там в это время разыгрывалась дикая сцена. У стола, покачиваясь, сидел весь мокрый, в разорванной рубахе, избитый Евгений Иванович. Сбоку его поддерживал один из бандитов. Другой держал над его головой чайник с кипятком. На столе перед Евгением Ивановичем лежала бумага.
— Пиши дальше, сволочь! — визжал Афанасий Макарович. — Лично комиссару Мишину преподнесем, если не уплатишь!
Увидев входящего Засохо, он крикнул ему:
— Порядочек, родненький! Три. дела описал. За них уже вышка обеспечена. Четвертое…
Но тут Евгений Иванович вдруг замотал головой и, шамкая разбитым ртом, проговорил:
— Все… Ничего… больше…
— Ленечка, а ну! — крикнул Афанасий Макарович.
Дикий вой оглушил на секунду Засохо. Пошатываясь, он вышел из комнаты и долго сидел в темной кухне, забыв зажечь свет и болезненно прислушиваясь к стонам, доносившимся из комнаты.
Потом появился Афанасий Макарович. Он зажег свет и хвастливо сообщил:
— Все. Готова исповедь. Но денежки за нее не дает. Мычит, сволочь, кровью исходит, а не дает, — он озабоченно посмотрел на Засохо. — Кончать его надо. Все равно уж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64