— Ну, радость моя, не хотел бы этой чести.
Я не понял пришельца. Тогда он спросил меня, почему вечноживущие пользуются такими громоздкими машинами:
— Или не можете создавать органы, подобные природным? У вас что — и сердце на колесах?
Я объяснил этому варвару со звезд, что наша цивилизация не подражает слепо природе, а идет своими путями, переделывая, улучшая, заменяя ее. Это сказывается во всем, начиная с воспроизведения жизненных органов и кончая созданием искусственных материков на месте промороженных до дна морей.
— Это у вас здорово! Но естественный климат вы нарушили. Вот так. Жаль, ледяные материки создаются только для гаражей. Впрочем, им климат — как моему скафандру пыль.
Очевидно, он говорил про жилища вечноживущих, которым безразличны внешние условия.
— Значит, только ремонт, смена частей — и никаких чувств, никакой природы? Так?
Я терпеливо объяснил, что только наш остров Юных остался в своей первозданности и мы, обитающие на нем, совмещаем здесь на природе развитие будущего вечного мозга с овладением основами нашей высшей цивилизации, в полной мере доступной лишь живущим не менее великой дюжины дождей.
— Потому вы и отмеряете время периодами дождей? Так? А на ледяных материках, в гаражах, протостарцы рассуждают о расстояниях до ядра Галактики?
— Да, там время измеряют движением звезд.
— Медленно живут, ничего не скажешь. Вот так. Ну и что же? Попав в машину, вечноживущий уже ни рукой, ни ногой шевельнуть не может?
— Ему нет в этом нужды. К его услугам быстрые колеса, фотозрение, могучие манипуляторы, не идущие по силе ни в какое сравнение с нашими передними конечностями.
— Не только по силе, по красоте тоже, — заметил пришелец, вкладывая в эти понятия особый смысл.
Я указал ему, что, перемещаясь на колесах, можно развивать весьма большие скорости, недоступные даже харам.
— Почему же вы не используете колеса, чтобы гоняться за харами?
— Колеса? Здесь? — удивился я. — Но это же символ конца естественного существования.
— Вот то-то, радость моя.
— Познавший колеса, опьяняется ими, — объяснял я. — Живущие поначалу очень увлекаются большими скоростями, бывает, что даже погибают из-за этого.
— Позволяя кому-нибудь родиться вместо них? Так?
— Да будет так, — подтвердил я.
— Значит, живущий в машине сам совсем не двигается? И мышцы его высыхают?
Я объяснил, что мускулы рудиментарных органов вечноживущего, конечно, постепенно отмирают и в конце концов удаляются как возможные источники гниения и общего заражения. Спустя одну или две великих дюжины дождей внутри машины останется только центральный мозг со всем богатством мыслей, способностей, памяти, составляющих индивидуальную особенность каждого существа.
— Горьковатая память. Каково-то ему помнить время, когда он был живым?
— К началу третьей великой дюжины дождей клетки дальней памяти искусственно устраняются.
— Чтобы не досаждать протостарцу, занятому ремонтом и смазкой своих протезов? Недурно. Память предков наоборот.
Я снова не понял своего собеседника. Очевидно, код перевода был несовершенным.
— И как долго может тлеть такой мозг протостарца?
— Он может функционировать, мыслить, жить неопределенно долго, вечно, — разъяснил я. — Его отмирающие клетки систематически возобновляются благодаря работе механизмов.
— Тогда понятно! Откуда же вам взять место для вновь рождающихся!.. Никаких искусственных материков не хватит. Лишь бы гаражи разместить. Вот так.
Все-таки мы плохо понимали друг друга. Кто-то из нас был слишком примитивным.
У женщин разных планет дело обстояло лучше. Природа дала им больше точек соприкосновения. Ана передала мне содержание их знаменательной беседы.
— Счастливый, неправдоподобный мир! — говорила моя Ана о планете пришельцев. — У вас каждая пара может иметь детей?
— Конечно, — отвечала ей звездная женщина.
— И вы не боитесь смерти?
— Мы миримся с нею. Умирают только отдельные люди. Наша раса бессмертна в поколениях.
— Дикий мир, — вмешалась Тана. — О каком бессмертии расы вы можете говорить, если тот, кто живет, не помнит периода и в одну великую дюжину дождей.
— Так было прежде, — сказала звездная женщина. — Но именно со мной был проделан опыт, который позволяет мне вспоминать то, что было пережито жившими много ранее. Кроме того, записи мыслей в книгах прежде живших делают поколения поистине бессмертными, знающими, что до них было, и способными двигаться вперед.
— Это неразумно. Нет ничего более горького, чем память минувшего. С какой болью я вспоминаю то, что было великую дюжину дождей назад, когда я жила на этом острове, и у меня было такое же тонкое красивое тело, как у синеглазой Аны, и я так же хотела ребенка, как она! И не было большего желания, радости, счастья, чем произвести его на свет!..
Ана вздохнула:
— Мне кажется, я помнила бы об этом и дюжину великих дюжин дождей.
— Еще через одну великую дюжину дождей я должна буду удалить клетки дальней памяти. Тогда в моей жизни не останется ничего, кроме бесконечного однообразия машинной жизни. Ремонт, смазка, смена частей, заправка горючим… И ничего больше!.. Как счастливы вы, пришельцы, что не умеете еще делать такие искусственные органы, как у нас, становиться вечноживущими.
— Ты была прекрасна? — спросила Ана.
— Все мужчины этого острова мечтали стать отцом моего ребенка и уничтожить ради этого хоть десяток гнусных харов, — ответила бывшая женщина, заключенная теперь в машине.
— Не убивай этой своей памяти, Тана, — сказала звездная гостья.
— А ты, пришедшая со звезд! Ты прекрасна?
— Я боюсь так сказать о себе. Прекрасно не тело, прекрасно чувство. Это чувство и привело меня к вам.
— Как понять тебя, женщина звезд? Ты рассчитывала найти здесь себе пару? На вашей планете мало мужчин? — наивно спросила Ана.
— Нет, прекрасная Ана! Человек, которого я любила, улетел к другой звезде и должен был вернуться только через половину большой дюжины дождей, если определять время по-вашему.
— Разве ты не могла дождаться его, заменив в крайнем случае какой-нибудь орган протезом? — спросила Тана.
— Разве ты, Тана, став живущей в машине, могла бы встретиться сейчас с таким вот юношей, который только что гнал здесь свирепого хара через водопад? — спросила звездная женщина, имея в виду меня.
Моя Ана была благодарна ей за ее слова.
— Ты убеждаешь меня, гостья звезд, что мне надо скорей убить клетки своей памяти, — с горечью ответила машина.
— О какой памяти, пробужденной у тебя, ты сказала, женщина звезд?
— спросила Ана.
— Память предков. Во мне как бы вновь живут те, кто жил до меня и дал мне жизнь. Пусть воспоминания об их жизни и отрывочны, но едва ли они менее связаны, чем воспоминания Таны о том, что прожито ею великую дюжину дождей назад.
— Значит, можно жить вечно, обладая телом, как ты, а не машиной, как Тана?! — воскликнула Ана, окрыленная дерзкой мыслью, послужившей потом причиной великих потрясений на Этане.
— Да, — подтвердила звездная женщина. — Память прошлых поколений живет и может пробудиться в каждом живом существе.
— Скажи, но как живое существо, давая жизнь себе подобным, может передавать им свою память? — в волнении спросила Ана.
— Мы, люди, многому можем поучиться у вас на Этане, но способ пробуждать память предков вы могли бы позаимствовать у нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88