После доклада стали дискутировать.
- Суждения о проекте, - рассказывал Бережков, - были крайне туманными. Мы с волнением прислушивались к каждому выступлению, замечанию, хотя и знали, что никто из находившихся в зале не мог бы сказать о себе: "Я сконструировал и довел свой авиамотор". Многие из присутствующих были людьми кабинетной науки, которые вообще никогда ничего не конструировали, не строили, раньше даже не помышляли о практическом приложении своих знаний. Они могли лишь предположительно гадать: это годится, а это сломается, это не пойдет. Все мы, приступавшие к созданию первого отечественного авиамотора, блуждали тогда среди неясностей.
Крайне туманные, по выражению Бережкова, высказывания на заседании были, по большей части, благоприятны для проекта. Заняв место рядом с Шелестом и сотоварищами из АДВИ во втором ряду, следя за обсуждением, Бережков все время невольно поглядывал на человека, который сидел в плетеном кресле у окна, в профиль к собранию, несколько поодаль от всех, поодаль от председателя. Это был начальник Военно-Воздушных Сил Дмитрий Иванович Родионов, тот самый Родионов, которого несколько лет назад, в дни, когда подготовлялся штурм Кронштадта, Бережков видел так близко, видел с винтовкой за плечом... Узнает ли Родионов его? Вряд ли... Ведь пролетело столько времени...
Одетый в летнюю, защитного цвета гимнастерку, Родионов сидел, ничуть не облокачиваясь, может быть даже с чрезмерной прямизной. На его сухощавом лице с выпуклой родинкой на конце носа лежал красноватый здоровый загар; верхняя часть лба была заметно белее, здесь оставался след фуражки: Родионов много времени проводил на аэродромах, на учениях, маневрах, в летных эскадрильях, разбросанных во всех концах страны. Ничего не записывая, не задавая вопросов, он внимательно слушал, внимательно смотрел на тех, кто выступает. Бережков запомнил Родионова в буденовке с красной звездой, обведенной темным кантом, и, пожалуй, еще не видел его без головного убора. Теперь его прическа поразила Бережкова. У Родионова был прямой, словно вычерченный по линейке, пробор. Темные, слегка рыжеватые волосы были крепко приглажены щеткой; ни один волосок не выбивался над белой полоской пробора.
В те дни Родионов - да и только ли он? - был встревожен тем, что конструкторские организации и промышленность никак не могли дать авиации отечественного авиамотора. Не скрывая от себя, что корень неудач ему неясен, Родионов избрал путь, которому следовал всегда: лично приглядеться, послушать, познакомиться с людьми.
После многих выступлений председатель предоставил слово человеку, фамилию которого Бережков плохо расслышал. Однако он заметил, что Родионов чуть подался вперед на своем кресле и стал, казалось, особенно внимателен. Бережков спросил Шелеста:
- Кто это?
Шелест шепнул:
- Новицкий. Наше начальство. Окончил курс в этом году и быстро пошел - назначен здесь, в Комитете, начальником отделения моторов. От него очень многое зависит.
- Очень многое?
- Да. Почти все.
- Значит, это он маринует нас в избушке?
- Как сказать. Конечно, он мог бы все подвинуть. С ним надо...
- Как надо с ним? - спросил с любопытством Бережков.
- Помолчите, дорогой... Послушаем, что он о нас скажет.
9
Уже с начальных фраз стало ясно, что выступает умный, очень способный человек. Вполне владея теорией мотора, как она в то время преподавалась, он легко отстранил некоторые несущественные или гадательные соображения, высказанные на заседании. Невысокого роста, плотный, тяжеловатый, с карими, очень живыми глазами, он нередко во время речи поворачивался к Родионову, как бы докладывая ему. Новицкий говорил о проекте в достаточной степени одобрительно. То обстоятельство, что конструкция не содержала в себе какой-либо оригинальной идеи, не было, по его мнению, минусом проекта.
- На первых порах, - неторопливо и веско говорил он, - нам меньше всего следует стремиться к новому и непроверенному...
Так же не торопясь, он перечислил достоинства конструкции и ее уязвимые места. И, наконец, дал итоговую оценку - считать идею целесообразной и решение удачным.
- Поверхностная болтовня! - буркнул Бережков.
Новицкий не понравился ему. Шелест взглянул с удивлением.
- Нет, почему же? Очень толково.
В зале четко разносился голос Новицкого.
- Это первый проект такого типа у нас, - ясно формулировал он. Работа свидетельствует о возросшей культуре проектирования, что достигнуто под руководством одного из крупнейших специалистов, которые честно работают с нами.
Шелест с места отвесил несколько иронический поклон.
- У нас есть, - продолжал Новицкий, полуобернувшись к Родионову, вновь как бы обращаясь к нему, - наши молодые кадры, чья судьба целиком связана с судьбой нашего строя. Однако я обязан сказать, что они еще не в силах дать нам подобный проект.
Насупясь, Бережков смотрел в пол. "А мы кто?" - с обидой мысленно вопрошал он и чувствовал себя оскорбленным. "Мы черт знает в каких условиях, - думалось ему, - создавали конструкцию, а он? Что сделал он для советского мотора? Чем он нам помог? Где его дела? На каком же основании он говорит о нас так свысока?"
Бережков безмолвно кидал эти вопросы. Его подмывало вскочить и что-нибудь прокричать, возразить, оборвать этого крепко сбитого, видимо твердого на ногах человека, четко произносившего фразы.
Новицкий меж тем излагал выводы. Он заявил, что мотор, по его мнению, следует строить, хотя в проекте лишь повторено то, что достигнуто несколько лет назад иностранными конструкторами.
- Таким образом, эта машина, - сказал он, - будет все же отставать от современного мирового уровня. А нам нужны моторы, находящиеся на этом уровне.
- И превосходящие его, - негромко вставил Родионов.
- Совершенно правильно, Дмитрий Иванович. Над этой задачей еще придется немало работать. И мы обязаны ясно сказать, что отсутствие такого рода моторов несовместимо с перспективой развития Военно-Воздушного Флота, с задачами обороны страны.
Это была элементарная истина, бесспорная мысль, но Бережков вскочил и выпалил с места:
- А избушка совместима с обороной?
Новицкий спросил:
- Какая избушка?
Шелест сжал руку Бережкова и потянул его вниз. Но Бережков продолжал быстро говорить:
- Изба, в которой всю зиму теснятся тридцать чертежников и конструкторов! А ремонт помещения, который почти не подвигается? А станки, которые до сих пор не распакованы? Это совместимо с обороной? У нас на всех конструкторов один истрепанный справочник Хютте. Вы об этом позаботились, товарищ Новицкий? Это совместимо с обороной?
Бережкова прервал председатель.
- Товарищ! - взывал он, стуча карандашом по графину. - Товарищ, это не по существу.
Тут опять прозвучал голос Родионова.
- Почему не по существу? - произнес он.
В зале стало тихо. Родионов говорил со своего места, негромко, словно в небольшой комнате.
- Вы работали над этим проектом?
- Работал.
- Как ваша фамилия?
Задав этот вопрос, Родионов вдруг слегка прищурился, словно что-то припоминая. Бережков почувствовал, что он узнан, и радостно назвал себя.
Начальник Военно-Воздушных Сил улыбнулся одними глазами и сказал:
- Продолжайте, товарищ Бережков. Тому и слово, кто работал. Нуте-с...
10
Пять лет назад, в петроградском госпитале, Бережкову довелось услышать от одного делегата X партийного съезда, делегата, тоже раненного под Кронштадтом, историю жизни человека, который поставил боевую задачу отряду аэросаней, Дмитрия Ивановича Родионова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141