Лоис, для которой смешение высокой науки и кулинарии всегда было любимым делом, с восторгом следит, как грамм за граммом увеличиваются ежедневные порции, как шаг за шагом тело Карен возвращается в нормальное состояние.
Ричард купил какое-то жутко дорогое норвежское кресло-каталку с подобной гамаку подвеской, благодаря которой пассажир — то есть Карен — может сносно передвигаться по неровным естественным поверхностям вроде лесных тропинок, куда они с Карен теперь выбираются все чаще и чаще. Туристов в это время года нет, изредка во время прогулки с ними здоровается кто-нибудь из соседей — любителей свежего воздуха; попадающиеся навстречу собаки норовят лизнуть Карен в лицо. Вне дома Карен целиком и полностью зависит от своего кресла, а главное — от Ричарда. Когда он, отдуваясь, катит ее вверх по каменистой тропинке, у нее в глазах стоят слезы. Ей так не хватает природы.
— Ричард, давай остановимся на секундочку, — говорит она. Потом переводит дыхание. — Ты только посмотри на деревья. Они такие живые, такие чистые, такие совершенные и сильные.
Свет играет на опавшей листве. Карен дрожит.
— Карен, что с тобой?
— Ричард, посмотри на меня. Я… я теперь ничто и никто. Я — чудовище, монстр, слепленный в мастерской Гамильтона и Лайнуса. Я — подросток, оказавшийся в ловушке — в теле немощной, парализованной старухи. А ведь я даже пожить толком не успела. Что со мной будет, если ты вдруг просто устанешь от этой бесконечной возни?
Ричард поднимает Карен с кресла, берет ее на руки и сажает себе на колено. Они вместе смотрят на каньон, на реку под ними, на верхушки растущих по склонам пихт. Карен успокаивается.
— Все, — говорит она, — извини. Некрасиво это было. Отстой.
— Отстой? Карен, я тебя умоляю! Где ты этого набралась? Отстой — это тинейджерское словечко.
Он вдруг замолкает, вспомнив, сколько лет — нормальных, полноценных лет — прожила Карен. Он крепче прижимает ее к себе.
— Карен, когда я слышу твой голос — словно кто-то сыплет мне на сердце груду жемчуга. Вот так.
Он легко барабанит подушечками пальцев по ее груди. Карен нравится его прикосновение, еще больше ее приводят в восторг взрывы сентиментальности у Ричарда.
Она опускает голову ему на плечо. Чтобы держать ее все время прямо, пока что еще требуется много сил. По-своему, ей даже как-то странно — ощущать такую близость с мужчиной настолько старше нее. Спроси ее, без привязки к реальности, какой парень привлек бы ее внимание, и она по-девчоночьи выбрала бы первокурсника из колледжа, крепкого, сильного, играющего в хоккей по выходным. Теперь же ей приходится радикально менять свое отношение к сексу, к самому понятию близости. А Ричард — он ведь все время рядом, они даже спят вместе, и он крепко обнимает ее. Иногда она чувствует его эрекцию и замечает, как он молча, стеснительно отодвигается, притворяясь, что спит. Но и во сне он напряжен и, уже не контролируя себя, только плотнее прижимается к ее ногам. Она сама себе удивляется: оказывается, ей это приятно, она ждет этих моментов, но представить себя снова занимающейся любовью — это ей пока не по силам. Она даже не решилась спросить у Венди насчет того, что думает по этому поводу медицина, но, по всей видимости, в ближайшее время такой разговор должен состояться.
Ричард влюблен в Карен, она в него, но связь, существующая между ними, должна или перерасти во что-то большее, или погибнуть. Карен злится — похоже, что ей больше не суждено быть с Ричардом — так, как тогда, на склоне.
Ричард ловит себя на том, что хочет Карен, и ощущает себя при этом извращенцем. Ему тоже стыдно попросить у кого-нибудь совета. Сколько раз уже он возбуждался по ночам, лежа рядом с Карен! Лоис и Джордж знают, что они спят вместе, они признают целительный эффект соприкосновения двух тел. Но сколько это сможет так продолжаться? Что скажет Карен, если он предложит ей?… Что она подумает? Извращенец!
— Ричард, ты помнишь — тогда, на горе?…
— Конечно.
— Я тоже. — Карен чуть поворачивает голову, чтобы лучше слышать шум реки. — Это ведь я тебя тогда в это дело втянула. Мне приспичило.
— Я вроде как тоже не возражал.
— Я знаешь чего боялась? А вдруг ты подумаешь, что я шлюха?
— Чего не подумал, того не подумал.
— Тебе смешно, а я действительно переживала. Мне и в глаза-то тебе было стыдно смотреть. Потом этот подъемник, потом машина, эта вечеринка дурацкая. Потом мне стало плохо. Мне и сейчас очень плохо.
Мимо пролетает цапля. Ричард делает движение, словно собирается пересадить Карен обратно в кресло, но она говорит:
— Нет, подожди. Подожди чуть-чуть. Я хочу тебя кое о чем спросить.
Ричард кивает. Конечно.
— Скажи мне… только честно… там… — голос Карен дрожит, срывается, она вынуждена перейти на шепот, — я… тебе понравилось?
— Карен, солнышко, вот ты о чем!
Ричард наклоняется и целует ее в щеку, гладит ее шею, все еще страшно костлявую, словно долго-долго уваривавшуюся в какой-нибудь кастрюле.
— Ну конечно, мне было очень хорошо. Это одно из лучших воспоминаний в моей жизни.
Карен дышит в ритме нервного стаккато, Ричард, говоря монотонно, словно пытается снять с нее напряжение.
— Видишь вон те прогалины, — говорит он, показывая рукой в сторону чередующихся ровных рядов деревьев и просек. — Это давным-давно были дороги, по которым сюда подвозили бревна. Лайнус рассказывал, как он разыскал где-то старые карты. Там, где сейчас стоят наши дома, проходила железная дорога. Иногда мне кажется, что по ночам у меня в голове проносятся духи этих былых поездов. Я все это к чему: вот живем мы здесь, в нашем мире, — дорожки, лужайка, гаражи, микроволновки. А отойди туда, чуть подальше в лес, и там — вечность.
— Знаешь, Ричард…
— Что?
— Там, тогда, на Гроуз…
— Ну?
— Это… ну, это ведь единственный раз, когда я… и наверное, последний раз в жизни. Знаешь, я ведь не смогу жить, осознавая это.
— Не понимаю. Ты хочешь сказать…
— Ричард, можешь ты хоть на минуту заткнуться?! Послушай меня, прислушайся к моим чувствам!
Пауза, тишина. И вдруг — бах! — Карен изо всех сил отталкивается от Ричарда. Может быть, само движение еще и вышло более или менее изящным, но в следующую секунду — полное фиаско. Ноги не держат ее, и она валится на грязную мокрую землю. Ричард в ужасе — а вдруг она все кости себе переломала?
Слабость Карен особенно режет глаз по сравнению с суровым величием пейзажа. Она пытается ползти, она подтягивает свое тело руками, извивается, как червяк. Вся ее одежда в грязи, испачканы руки, волосы. Но ее лицо мрачно и решительно. Раскрыв рот, она взахлеб пьет небо; свитер, рубашка, джинсы — все промокло, все холодное, липнет к телу. Ее пальцы сжимают и вырывают с корнем папоротник. Ричард ждет, пока она отползет на достаточное расстояние, потом подходит к ней и ложится рядом на мокрую землю. Ее трясет. Он отдает ей свою куртку и говорит:
— Все это не так. Ты не права.
Потом он поднимает ее и несет домой на руках, бросив коляску. Черт с ней, потом можно забрать. Если что.
— Две сильные руки, — говорит Карен.
Ричард отвечает:
— Да. — И целует ее.
19. Ты видишь сны, даже если не спишь
У Пэм детоксикация и последующее лечение были не столь мучительны, как у Гамильтона. В основном дело ограничилось головной болью, постоянной резью, как при месячных, запорами и головокружениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Ричард купил какое-то жутко дорогое норвежское кресло-каталку с подобной гамаку подвеской, благодаря которой пассажир — то есть Карен — может сносно передвигаться по неровным естественным поверхностям вроде лесных тропинок, куда они с Карен теперь выбираются все чаще и чаще. Туристов в это время года нет, изредка во время прогулки с ними здоровается кто-нибудь из соседей — любителей свежего воздуха; попадающиеся навстречу собаки норовят лизнуть Карен в лицо. Вне дома Карен целиком и полностью зависит от своего кресла, а главное — от Ричарда. Когда он, отдуваясь, катит ее вверх по каменистой тропинке, у нее в глазах стоят слезы. Ей так не хватает природы.
— Ричард, давай остановимся на секундочку, — говорит она. Потом переводит дыхание. — Ты только посмотри на деревья. Они такие живые, такие чистые, такие совершенные и сильные.
Свет играет на опавшей листве. Карен дрожит.
— Карен, что с тобой?
— Ричард, посмотри на меня. Я… я теперь ничто и никто. Я — чудовище, монстр, слепленный в мастерской Гамильтона и Лайнуса. Я — подросток, оказавшийся в ловушке — в теле немощной, парализованной старухи. А ведь я даже пожить толком не успела. Что со мной будет, если ты вдруг просто устанешь от этой бесконечной возни?
Ричард поднимает Карен с кресла, берет ее на руки и сажает себе на колено. Они вместе смотрят на каньон, на реку под ними, на верхушки растущих по склонам пихт. Карен успокаивается.
— Все, — говорит она, — извини. Некрасиво это было. Отстой.
— Отстой? Карен, я тебя умоляю! Где ты этого набралась? Отстой — это тинейджерское словечко.
Он вдруг замолкает, вспомнив, сколько лет — нормальных, полноценных лет — прожила Карен. Он крепче прижимает ее к себе.
— Карен, когда я слышу твой голос — словно кто-то сыплет мне на сердце груду жемчуга. Вот так.
Он легко барабанит подушечками пальцев по ее груди. Карен нравится его прикосновение, еще больше ее приводят в восторг взрывы сентиментальности у Ричарда.
Она опускает голову ему на плечо. Чтобы держать ее все время прямо, пока что еще требуется много сил. По-своему, ей даже как-то странно — ощущать такую близость с мужчиной настолько старше нее. Спроси ее, без привязки к реальности, какой парень привлек бы ее внимание, и она по-девчоночьи выбрала бы первокурсника из колледжа, крепкого, сильного, играющего в хоккей по выходным. Теперь же ей приходится радикально менять свое отношение к сексу, к самому понятию близости. А Ричард — он ведь все время рядом, они даже спят вместе, и он крепко обнимает ее. Иногда она чувствует его эрекцию и замечает, как он молча, стеснительно отодвигается, притворяясь, что спит. Но и во сне он напряжен и, уже не контролируя себя, только плотнее прижимается к ее ногам. Она сама себе удивляется: оказывается, ей это приятно, она ждет этих моментов, но представить себя снова занимающейся любовью — это ей пока не по силам. Она даже не решилась спросить у Венди насчет того, что думает по этому поводу медицина, но, по всей видимости, в ближайшее время такой разговор должен состояться.
Ричард влюблен в Карен, она в него, но связь, существующая между ними, должна или перерасти во что-то большее, или погибнуть. Карен злится — похоже, что ей больше не суждено быть с Ричардом — так, как тогда, на склоне.
Ричард ловит себя на том, что хочет Карен, и ощущает себя при этом извращенцем. Ему тоже стыдно попросить у кого-нибудь совета. Сколько раз уже он возбуждался по ночам, лежа рядом с Карен! Лоис и Джордж знают, что они спят вместе, они признают целительный эффект соприкосновения двух тел. Но сколько это сможет так продолжаться? Что скажет Карен, если он предложит ей?… Что она подумает? Извращенец!
— Ричард, ты помнишь — тогда, на горе?…
— Конечно.
— Я тоже. — Карен чуть поворачивает голову, чтобы лучше слышать шум реки. — Это ведь я тебя тогда в это дело втянула. Мне приспичило.
— Я вроде как тоже не возражал.
— Я знаешь чего боялась? А вдруг ты подумаешь, что я шлюха?
— Чего не подумал, того не подумал.
— Тебе смешно, а я действительно переживала. Мне и в глаза-то тебе было стыдно смотреть. Потом этот подъемник, потом машина, эта вечеринка дурацкая. Потом мне стало плохо. Мне и сейчас очень плохо.
Мимо пролетает цапля. Ричард делает движение, словно собирается пересадить Карен обратно в кресло, но она говорит:
— Нет, подожди. Подожди чуть-чуть. Я хочу тебя кое о чем спросить.
Ричард кивает. Конечно.
— Скажи мне… только честно… там… — голос Карен дрожит, срывается, она вынуждена перейти на шепот, — я… тебе понравилось?
— Карен, солнышко, вот ты о чем!
Ричард наклоняется и целует ее в щеку, гладит ее шею, все еще страшно костлявую, словно долго-долго уваривавшуюся в какой-нибудь кастрюле.
— Ну конечно, мне было очень хорошо. Это одно из лучших воспоминаний в моей жизни.
Карен дышит в ритме нервного стаккато, Ричард, говоря монотонно, словно пытается снять с нее напряжение.
— Видишь вон те прогалины, — говорит он, показывая рукой в сторону чередующихся ровных рядов деревьев и просек. — Это давным-давно были дороги, по которым сюда подвозили бревна. Лайнус рассказывал, как он разыскал где-то старые карты. Там, где сейчас стоят наши дома, проходила железная дорога. Иногда мне кажется, что по ночам у меня в голове проносятся духи этих былых поездов. Я все это к чему: вот живем мы здесь, в нашем мире, — дорожки, лужайка, гаражи, микроволновки. А отойди туда, чуть подальше в лес, и там — вечность.
— Знаешь, Ричард…
— Что?
— Там, тогда, на Гроуз…
— Ну?
— Это… ну, это ведь единственный раз, когда я… и наверное, последний раз в жизни. Знаешь, я ведь не смогу жить, осознавая это.
— Не понимаю. Ты хочешь сказать…
— Ричард, можешь ты хоть на минуту заткнуться?! Послушай меня, прислушайся к моим чувствам!
Пауза, тишина. И вдруг — бах! — Карен изо всех сил отталкивается от Ричарда. Может быть, само движение еще и вышло более или менее изящным, но в следующую секунду — полное фиаско. Ноги не держат ее, и она валится на грязную мокрую землю. Ричард в ужасе — а вдруг она все кости себе переломала?
Слабость Карен особенно режет глаз по сравнению с суровым величием пейзажа. Она пытается ползти, она подтягивает свое тело руками, извивается, как червяк. Вся ее одежда в грязи, испачканы руки, волосы. Но ее лицо мрачно и решительно. Раскрыв рот, она взахлеб пьет небо; свитер, рубашка, джинсы — все промокло, все холодное, липнет к телу. Ее пальцы сжимают и вырывают с корнем папоротник. Ричард ждет, пока она отползет на достаточное расстояние, потом подходит к ней и ложится рядом на мокрую землю. Ее трясет. Он отдает ей свою куртку и говорит:
— Все это не так. Ты не права.
Потом он поднимает ее и несет домой на руках, бросив коляску. Черт с ней, потом можно забрать. Если что.
— Две сильные руки, — говорит Карен.
Ричард отвечает:
— Да. — И целует ее.
19. Ты видишь сны, даже если не спишь
У Пэм детоксикация и последующее лечение были не столь мучительны, как у Гамильтона. В основном дело ограничилось головной болью, постоянной резью, как при месячных, запорами и головокружениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77