— Карен, познакомься. Это Глория.
Входит Глория — в красном костюме и сверкая яркими, как молодые кукурузные зерна, зубами, которые у нее столь шикарны, что их, кажется, не два, а три ряда. За воротник заправлен белоснежный бумажный слюнявчик — на время нанесения грима.
— Карен, я так рада с тобой познакомиться. Ты не волнуешься? — Пожимая Карен руку, она чуть не ломает ей пальцы и, не дожидаясь ответа, продолжает: — Это потрясающе. Наверное, будет лучше, если мы не станем много говорить до съемок. Передача от этого выиграет: зрители узнают тебя вместе со мной. Пола сказала, что предварительное интервью с тобой прошло просто великолепно. — Улыбка. Глория — ресницами хлоп-хлоп-хлоп. Кто-то из ассистентов спрашивает, не звонила ли Пола. Да, звонила. Глория выходит из комнаты, но ее голос по-прежнему хорошо слышен: «Ах, какая прелесть эти совята!» Карен слышит, как Лоис заливается краской от восторга.
Техники, которым вряд ли удалось бы даже специально напустить на себя такой скучающий вид, подключают какие-то провода, возятся с экспонометрами, устанавливают осветители и отражатели, настраивают спутниковую связь, антенна которой установлена на одном из припаркованных около дома фургонов. Карен ощущает себя героиней фильма, где ученые обнаруживают в самом обычном районе города представителя внеземной формы жизни. Неожиданно слух покидает ее, она глохнет. Обернувшись, она видит Ричарда и Лайнуса, болтающих о чем-то с Меган у обеденного стола. Венди — во дворе, играет с соседской кошкой. Джорджа не видно, он был где-то в прихожей.
Вдруг Карен тонет во вспышке яркого белого света. Она зажмуривает глаза, ее руки начинают нервно дергаться, по лицу ручьем течет пот.
— Господи! — восклицает Пэм.
Подбегают Ричард и Лайнус. Лицо Карен просто залито потом.
— Карен, — зовет Ричард, осторожно прикасаясь к ее плечу, — Карен!
А она теперь помнит, где пробыла все то время. Ее вознесло к звездам, откуда она спустилась на Землю, в голубом свечении. Сквозь грозовые вихри она пронеслась над Атлантикой вместе с птицами, стремительно и свободно, как луч света, получивший способность делать виражи и зигзаги. А потом ее вновь потащило вверх. Рука, крепко сжатая за спиной — там, где, наверное, должны быть крылья. Ее тянут к звездам; она переворачивается и видит луну, а потом рука опускает ее на лунную поверхность, прямо в кратер. Карен замечает, что одета как зимой, хотя здесь, в космосе, это вряд ли имеет какое-то значение.
— Я помню, — говорит Карен. — Да, да, я помню.
Мысленно она вновь спускается в кратер. Под ее ногами поднимаются облачка пыли, медленно оседающие под воздействием силы тяжести в шесть раз меньше земной.
И это должно случиться. Должно произойти здесь.
Она моргает, и слух вновь возвращается к ней.
— Карен, Господи, как же ты меня напугала, — говорит Пэм. — Что случилось? Ты как? Все нормально?
Глаза Карен открыты.
— Это произойдет здесь.
— Что? Что произойдет? Кари?
Карен приходит в себя:
— Ой, Пэм, что это я?… Отключилась?
— С точки зрения гримера, ты хуже чем отключилась.
Пэм принимается за восстановление «штукатурки» на лице Карен, изрядно подпорченной струями пота.
— Извини, тебе все пришлось переделывать.
— Ничего, подмалюем. Ты, главное, успокойся. Ричард, не принесешь Карен водички?
Ричард мгновенно приносит с кухни стакан с водой и протягивает его Карен. Та благодарит, но старается не встречаться с Ричардом взглядом. Через несколько минут, оглянувшись, она замечает Ричарда и Венди, вид у обоих озабоченный. Раздается громкий крик кого-то из ассистентов, возвещающих о готовности номер один. Затем начинается съемка.
Мы решили представить вам девушку, даже скорее молодую женщину, имя которой не сходило с первых полос газет все последние месяцы. Холодным декабрьским вечером 1979 года обыкновенная, симпатичная школьница из канадского Ванкувера отправилась в гости. Она выпила пару легких коктейлей — с минимумом водки — и приняла две таблетки валиума. Этим препаратом она заглушала голод после двух месяцев жесточайшей диеты. Какова же цена, которую она заплатила за эту детскую неосмотрительность? Следующие семнадцать лет Карен пролежала в коме, в течение всего этого времени она не обнаруживала никаких признаков высшей нервной деятельности, ничто не могло обнадежить тех, кто так ждал ее выздоровления. И вот случилось чудо: перенеся нынешней осенью респираторную инфекцию, Карен очнулась ранним утром первого ноября. Все ее мозговые функции, равно как и память, восстановились в полном объеме. Она даже смогла вспомнить, что ей задали в школе за неделю до комы.
И в каком же мире ей было суждено очнуться? В совершенно новом, полном драматических изменений мире! В этом мире нет больше Берлинской стены, зато есть СПИД, персональные компьютеры и всевозможная новомодная еда. А еще в этом новом мире Карен познакомилась с дочерью Меган: девочка родилась через девять месяцев после того, как ее мать впала в кому.
И вот сегодня мы встретились с Карен у нее дома, в тихом пригороде Ванкувера. Она оживленна и разговорчива, хотя, по правде говоря, увидев ее, я испытала шок. Сразу после выхода из комы Карен весила восемьдесят два фунта. К сегодняшнему дню она уже поправилась на одиннадцать фунтов, но семнадцать лет полной неподвижности привели к серьезной атрофии мышц. К счастью, ее лицо и разум столь же радостны и открыты, как и тогда, в тот роковой декабрьский вечер семнадцать лет назад.
— Позволь мне задать тебе такой вопрос: как ты себя ощущаешь в новом теле (пауза), столь непохожем на то, каким оно было в 1979 году?
Глория большой мастер по выжиманию слезы, и сейчас она чувствует себя неуютно, не наблюдая на лице собеседницы соленых ручьев. Молчание Карен, пораженной столь бесцеремонным вопросом, журналистка принимает за сдерживаемый из последних сил взрыв эмоций.
— Тебе не жалко твоего тела?
— Глория, я вполне довольна своим телом. День ото дня я набираюсь сил. Многие люди оказываются в куда более тяжелом состоянии… А то, что со мной, — вытерпеть можно.
Интервью явно идет не так, как запланировано. Карен понимает, что Глории нужна сильная, решительная девушка, «вырвавшаяся-из-ледяных-объятий-смерти», к тому же — готовая бесконечно петь хвалы миру, в который она вернулась. А она, похоже, вовсе не торопится визжать от радости и не выглядит завороженной чудесами современности. И она совсем не настроена пускать слезу перед камерой.
— Какие перемены в мире кажутся тебе наиболее значительными? Лично тебя — что потрясло больше всего?
Карен сидит на фоне мерцающей огоньками гирлянды новогодней елки. В комнате — они с Глорией, оператор с осветителями, Пэм, как дежурный гример, и Ричард — для моральной поддержки. Остальных попросили выйти, чтобы присутствие зрителей не воздействовало на ответы Карен.
Карен говорит:
— Глория, знаете, меня просто поразило, насколько уверены в себе все те, с кем мне довелось встретиться после выздоровления. Все излучают радостную самоуверенность, даже когда просто покупают жевательную резинку или выгуливают собаку.
— И тебе это нравится?
— Дело не в этом. Стоит задать такому уверенному в себе человеку пару серьезных вопросов, и выясняется, что он абсолютно ничего не понимает в происходящем вокруг него, а вся его небрежная уверенность — всего лишь маска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77