В памяти вспыхнул фрагмент сна, и она поняла, что Норман в ее сновидении не появлялся. Ей пригрезился Билл. Они мчались на его мотоцикле, и вместо того, чтобы отвезти ее на пикник к озеру, он направился по тропе, уходящей все глубже и глубже в зловещую рощу мертвых деревьев. Через некоторое время они достигли поляны, на которой росло единственное живое дерево с ветвями, отягощенными сочными плодами цвета хитона Мареновой Розы.
«Ого! Великолепное первое блюдо! — воскликнул Билл, спрыгивая с мотоцикла и
подбегая к дереву. — Я слышал про эти фрукты — съешь один, и ты сможешь видеть затылком, съешь два, и будешь жить вечно».
Именно в этом месте сон превратился из просто неприятного в по-настоящему кошмарный. Она почему-то знала, что плоды дерева не волшебные, а ядовитые, и бросилась к нему, намереваясь остановить, прежде чем тот попробует вкус соблазнительного фрукта. Но Билл и слушать не хотел. Он слегка обнял ее за плечи, усмехнулся и сказал: «Не будь дурочкой, Рози, я знаю помгранат, он совсем не такой».
Вот тогда-то она и проснулась, лихорадочно дрожа в темноте и думая не о Билле, а о Нормане… словно он лежал на постели где-то неподалеку и думал о ней. От такой мысли она крепко обхватила себя за плечи. Очень даже возможно, что так оно и есть на самом деле. Положив браслет на тумбочку, Рози поспешила в ванную и включила горячую воду.
Беспокойный сон о Билле и ядовитом дереве, недоумение, когда и каким образом к ней попал браслет, путаные размышления о купленной картине, с которой она сняла раму, а потом сунула в шкаф, как нечто постыдное, недостойное чужого взгляда… все это померкло на фоне одной тревожащей ее мысли: о предстоящем свидании. Оно состоится сегодня, и каждый раз, когда Рози вспоминала об этом, ее охватывало такое ощущение, будто в груди накалялась нихромовая спираль. Она одновременно боялась и радовалась, но преобладало любопытство. Свидание. Их свидание.
«Если, конечно, он появится, — скептическим тоном заметил внутренний голос. — Если все это — не шутка, знаете ли. А может, ты его напугала».
Рози шагнула было под душ, но в последний момент сообразила, что забыла снять трусики.
— Появится, — пробормотала она, наклоняясь и стягивая их. — Придет, я знаю. Обязательно придет.
Она нырнула под струю горячей воды, и, когда протянула руку за бутылочкой шампуня, голос в потаенной части сознания — в этот раз совсем другой голос — прошептал: «Звери будут драться».
— Что? — встрепенулась Рози, замерев с пластмассовой бутылочкой в руке. Ей стало страшно, хотя она сама не понимала почему. — Что ты сказал?
Тишина. Она даже не успела точно запомнить мысль, только что мелькнувшую в голове, знала Лишь, что это опять каким-то образом связано с проклятой картиной, 'застрявшей в сознании, как назойливо повторяющийся мотив. Рози принялась намыливать волосы и неожиданно решила избавиться от картины. Она сразу испытала облегчение, как при мысли о том, что нужно отказаться от плохой привычки — курения или порции спиртного перед ленчем, — и к тому времени, когда вышла из ванной, настроение ее поднялось настолько, что она напевала.
3
Билл не заставил ее мучиться сомнениями; он приехал без опоздания. Рози перенесла один из стульев к окну, чтобы не пропустить его появления (она уселась перед окном в четверть восьмого, через целых три часа после того, как вышла из душа, и больше чем за час до условленного времени), и в двадцать пять минут девятого на свободное место между двумя машинами перед домом въехал мотоцикл с привязанной к багажнику сумкой-холодильником. Голову водителя скрывал большой синий шлем, а лица его она под таким углом рассмотреть не могла, Но Рози знала, что это Билл. Безошибочно угадала бы его по линии плеч и среди тысячной толпы. Он нажал на газ, заставив мотор взреветь, затем выключил его и обутой в ботинок ногой опустил упор. Он перебросил ногу через сиденье, и на секунду стали отчетливо видны очертания его бедра в линялых джинсах. Рози ощутила, как по ней пробежала слабая, но откровенная волна чувственного желания, и подумала: «Вот о чем я буду думать сегодня вечером, ожидая, пока придет сон; вот о чем я буду мечтать. И если мне повезет, я увижу это во сне».
Она собиралась дожидаться его здесь, на месте, давая возможности подняться на второй этаж, как девочка, чувствующая себя в полной безопасности в родительском доме, ожидает парня, который должен отвезти ее на школьный танцевальный вечер, ожидает даже после того, как он останавливается у дома: сидит в нарядном открытом платье, прячась за занавеской спальни и улыбаясь чуть хитроватой улыбкой, пока он неловко выбирается из тщательно вымытой и начищенной до блеска отцовской машины и приближается к двери, смущенно поправляя галстук-бабочку.
Рози хотела встретить его здесь, но вдруг вскочила со стула, распахнула дверцу шкафа и, выхватив свитер, торопливо зашагала по коридору к лестнице, одеваясь на ходу. Когда она подошла к лестнице и обнаружила, что он уже дошел до первой площадки, увидела, как он поднял голову, чтобы взглянуть на нее, ей вдруг подумалось, что она достигла идеального возраста; слишком стара, чтобы кокетничать ради пустого кокетства, и достаточно молода, чтобы верить в то, что некоторые надежды — те, которые по-настоящему важны, — могут сбываться, несмотря ни на что.
— Привет, — сказала она, глядя на него сверху вниз со своего места. — Ты вовремя.
— Ну конечно, — откликнулся он, глядя на нее снизу вверх. В его голосе слышалось легкое удивление. — Я никогда не опаздываю. Меня так воспитали. Я сказал бы даже, что пунктуальность у меня в генах. — Он протянул ей руку в перчатке, как галантный кавалер в историческом фильме. — Ты готова?
Гм. Она пока что не знала, как ответить на его вопрос, поэтому просто встретила его на полпути, подала руку и позволила свести себя вниз по лестнице и на улицу, на яркий солнечный свет первой субботы июня. Он остановил ее на тротуаре рядом с мотоциклом, окинул с головы до ног критическим взглядом и с сомнением покачал головой:
— Нет-нет, свитер никуда не годится. К счастью, бойскаутская подготовка меня еще ни разу не подводила.
С обеих сторон к багажнику «харлей-дэвидсона» были привязаны два рюкзака. Он развязал один и извлек кожаную куртку — такую же, как и его собственная, две пары карманов со змейками на груди и по бокам, но больше никаких украшений или излишеств. Ни заклепок, ни эполет, ни цепочек или металлических молний. Она оказалась чуть больше той, которая была на Билле. Рози посмотрела на куртку, плоско висящую, в его руках, встревоженная очевидным вопросом. Он увидел ее взгляд, правильно истолковал его и отрицательно покачал головой:
— Это отцовская куртка. Он учил меня кататься на старом индейском томагавке, который выменял на обеденный стол и набор мебели для спальни. Отец рассказывал, что в год своего совершеннолетия объездил на том мотоцикле всю Америку. Старый дракон заводился ножным стартером, и если ты забывал переключиться на нейтральную, мотоцикл выпрыгивал из-под тебя.
— И что случилось потом? Он разбил его? — Рози слегка улыбнулась. — Или ты его разбил?
— Ни то, ни другое. Он умер от старости. С тех пор в семействе Штайнеров прижились харлей-дэвидсоновские потомки. Это модель «херитидж», тридцать пять кубиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147